Позвони мне вчера (СИ)

«Что делать? Может быть, это ошибка? Может быть, это какой- то другой Игорь? И действительно, при чем скворечник?»
Она вдруг вспомнила, что над письменным столом мужа висит в рамочке фотография выпускного класса. На ватных ногах прошла в комнату, уже не сомневаясь, что все поняла правильно.
«Точно, вот он Игорь, а вот Лилия Антонова — наша соседка. Подругу она называла Томой. Здесь на фото только одна Тома — Тамара Соловьева… Теперь понятно, почему он эту фотографию на стену повесил, — первая любовь! Как же я раньше не обратила внимания на эту тихоню: «Здрасьте, тетя Люба, здрасьте, дядя Толя»? Эх, знала бы тетя Люба, кого вареньем угощает!»
Виктория снова вернулась на балкон. На этот раз ей хотелось еще что-то услышать. Может быть, что-то такое, что раз и навсегда оправдало бы ее мужа. Внутренний голос пытался заступиться за него, но был почти не слышен из-за смеха Лили и Тамары, до сих пор звучащего в ее ушах.
— Вообще, я не понял, что за дела? Что там на плите кипит?
Виктория вздрогнула от неожиданности. Она не ожидала появления мужа. Вдруг захотелось стать невидимой и вообще здесь не присутствовать. Но в жизни бывают моменты, когда не на кого переложить ответственность за принятие решения. Настал именно такой момент.
Виктория перешагнула порог между балконом и комнатой, как будто пересекла государственную границу. Не в ее характере было сглаживать острые углы в разговорах. Поэтому вопрос свой она задала напрямую.
— Игорь, у тебя с нашей соседкой Лилей роман?
— Роман? Интересно, откуда такие сведения? Сорока на хвосте принесла? Или насплетничал кто? — Игорь попытался свести все к шутке, но, увидев выражение лица Виктории, передумал. — Короче, если ты обо всем знаешь, то это даже лучше — ничего объяснять не надо!
— Обо всем? Я не знаю… — растерялась Виктория.
— Неужели? Хотя чему тут удивляться. Ты же у нас особенная! Ты даже родиться ухитрилась двадцать девятого февраля! Ты никогда ничего не знаешь! Ты же у нас ни рыба ни мясо! Ничего тебя не интересует, как женщину! Ты хоть когда-нибудь делала маникюр? Или педикюр? Ты даже не знаешь, что это такое! Ходишь в чем попало! Посмотри, что на тебе? — Федякин потянул ее за рукав. — Зимой и летом или барахло какое-нибудь, или костюм дырявый, или рубашка мужская! А в парикмахерской ты когда-нибудь была? Ты же на чучело огородное со своей прической похожа! И хочешь, чтобы тебя мужики любили!
То ли от переживаний из-за смерти матери, то ли из-за накопившейся усталости, Виктория выслушала мужа очень спокойно. На лице не дрогнул ни один мускул.
Она прошлась по комнате, остановилась перед телевизором. Увидев невытертую пыль на экране, провела ладонью, собираясь с мыслями. Потом повернулась лицом к Федякину и посмотрела ему в глаза.
— Зачем же ты на мне женился?
— Пожалел тебя, дурочку! На тебя же вообще никто никогда не смотрел!
— Можешь уходить к своей… к своей соседке! Сейчас же, сию минуту!
— Ты в этом уверена? Ты забыла, что завтра сорок дней? Забыла, что люди придут?
— Помню, но ты… — Виктория хотела найти самое обидное слово, но не нашла. — Ты, будь добр, не приходи! И соседка твоя пусть мне на глаза не показывается!
— Тоже мне, нашлась указчица! Это мое личное дело!
Хлопнув дверью, Федякин ушел. Виктория опустилась в кресло, до конца не понимая, что все-таки произошло.
«При чем здесь двадцать девятое февраля? Разве я выбирала, когда мне родиться? Не нравится, как я одеваюсь, — можно было по-другому сказать! И разве я виновата, что последнее время денег только на еду и хватает. Какая может быть новая одежда? Прическа у меня не такая, как у соседки?»
Весь день Виктория мысленно продолжала разговор с мужем. Нашлись нужные слова, чтобы оправдаться. Нашлись слова, чтобы обозвать. Но обидчика рядом не было. И не было рядом никого, кто мог сказать доброе слово в утешение. За последние месяцы она выплакала все слезы, и теперь не могла даже плакать. Вечером, после того как с комом в горле приняла душ, высушила феном волосы, она постелила себе на диване, выключила свет и попыталась уснуть. Однако попытка не удалась. Ее воображение услужливо рисовало картины встреч Лили и Федякина. И как ни не хотелось ей не думать об этом, ничего не получалось. От всех этих мыслей и образов разболелась голова. Она встала, выпила таблетку, завела на всякий случай будильник. Укладываясь в постель, вспомнила утреннюю передачу и вопросы ведущего передачи о любовном треугольнике.
«Елки зеленые, получается, что я и есть тот самый тупой угол, — с горечью подумала она. — Что там еще спрашивали? Что-то о богатых и бедных. Хорошо хоть это не обо мне».
Уснуть удалось только под утро. Проснулась она от холода — оставила на ночь открытые форточки в спальне и на кухне. Натянула одеяло под самый подбородок, собираясь поспать еще, но тут зазвонил будильник. Пришлось вставать. Дел было много, а помощников мало. О вчерашнем происшествии еще никто не знал, да и посвящать в свои дела она никого не собиралась, кроме подруги Светки и ее мужа Вадика.
Виктория достала из шкафа теплый махровый халат. «Самое то, — запахнувшись, она завязала пояс потуже. — Что бы такое надеть сегодня?»
Достала сначала джинсовое платье. Потом повесила обратно, мысленно послав подальше бывшего мужа. В том, что муж уже бывший, она не сомневалась. Приготовила серый джемпер, черные джинсы. После этого, решив, что одна не справится, позвонила Светке.
Помянуть родителей собрались близкие друзья и соседи по подъезду. Виктория после почти бессонной ночи выглядела уставшей. Все снова успокаивали ее. Успокаивали, как могли. В основном звучала фраза «время лечит». Она согласно кивала головой в ответ и выслушивала советы, как ей жить дальше. И в финале каждого совета повторялось, что она не одна, что у нее есть муж, который всегда поддержит в трудную минуту. Вот и сейчас муж зарабатывает деньги, чтобы обеспечить семью. Виктория снова кивала головой. Это по ее просьбе Светкин муж Вадик объяснил всем, что Федякина срочно вызвали на работу. Получалось, что о том, как ей жить дальше, знали все, кроме нее самой. Внешне она оставалась спокойной, хотя и нервничала, то и дело поглядывала на входную дверь, ожидая появления Федякина. Но он не пришел. Собравшиеся посетовали на несправедливость начальства и жизни вообще. Уходя, все опять успокаивали Викторию и опять повторяли те же слова.
— Держись, дочка, за мужа, — еще раз посоветовал пожилой сосед с первого этажа, — а надо что будет, так я помогу.
— Хорошо, буду держаться, — пообещала Виктория.
— Не нужно, мы сами уберем, — остановила она соседку, пытающуюся собрать со стола грязную посуду.
— Ну, как знаете, — не обиделась та, — тогда я пойду.
Проводив всех, Виктория вернулась в комнату.
— Никто больше не спрашивал, почему Федякина нет?
— Даже если кто и спрашивал, не обращай внимания. Это ваше семейное дело.
— О чем ты говоришь, Светик? Какое семейное? Нет у нас никакой семьи. Вернее, у меня нет. У него-то уже есть — новая. И по этому поводу не нужно меня успокаивать, хорошо?
— Хорошо, хорошо, — быстро согласилась Светка, — вот сейчас все уберем, будет чисто и… — не зная, как продолжить, она замолчала.
— Все нормально, Свет, не надо меня успокаивать. Ты же слышала — время лечит.
— Может, простишь мужика? — вмешался Вадик.
— А ему это нужно? Он даже не оправдывался! Он же был рад, что я все узнала, и ему не пришлось начинать разговор первым!
— Ну, допустим, всего ты не могла узнать…
— Вадик, — прервала его Светка, — только не начинай заступаться за него.
— Да я и не заступаюсь.
— Не ссорьтесь из-за меня, ладно? Вы сейчас уйдете, а я буду думать, что вы из-за меня поссорились.
— Нет, у меня в голове не укладывается, что он изменил тебе, — продолжала Светка, — именно сейчас, да еще с кем? С соседкой по подъезду!
— Какая разница — с кем? Разве легче было бы, если бы он изменил мне с королевой?