27 приключений Хорта Джойс

Были ли это цыгане, или ковбои, или пираты — Хорт не знал, но ясно чувствовалось, что злодеи, владеющие Чуккой, именно такие.
И было совершенно ясно, что Чукка живет на территории южного пояса и где-то в 3-х, 4-х тысячах километрах.
Или чуть дальше.
О, Хорт об этом прекрасно знал!
Он горячо верил в свое собачье чутье, потому что всю жизнь считал себя собакой и умер бы собачьей смертью, если бы не Чукка…
Верней — если бы Чукка вовремя не послала цыганку Заяру, чтобы та сказала о жизни Чукки и тем спасла Хорта.
Так вот мыслил Хорт и мыслил, как истинный бухгалтер, точно, реально, расчетливо, кропотливо суммируя.
Был ли Хорт мистик?
Ничуть, нет.
Особенно теперь. Смешно.
Разве директор «Старт», по общему прозвищу — «самый высокий директор», — мог быть мистиком, когда каждую секунду он брал в твердый счет все явления вокруг, внутри и около, так строго математически анализировал, что на этом анализе и строилось все коммерческое благополучие «Старта».
И весь талант Хорта заключался именно в его феноменальной организации учета, калькуляции.
А интуиция, чутье, наблюдательность были его несравненным плюсом.
Тем плюсом, который сам по себе уже является громадным достоинством.
До сих пор Хорт был похож на бездействующий, спящий вулкан.
И вот, вдруг этот забытый вулкан очнулся, открылся, задымился и с необычайной энергией начал действовать, извергая лаву.
Все, что давалось многим, как результат учения, навыка, исследования, постижения, дохождения — Хорту все это приходило само, без малейших затруднений.
Там же, где он хоть на секунду задумывался или впадал в неясность, или задавал вопросы, или нуждался в разъяснениях, или — в знаниях — там со всех сторон к нему на помощь приходили нужные специалисты, мастера, знатоки, практики, дельцы.
У Хорта теперь было много денег, и он мог великолепно учиться, быстро постигать, совершенствоваться.
У него развилась изумительная память, обострилось глубокое наблюдение, появилась стремительная проницательность, расцвел вкус.
Он прекрасно стал разбираться в искусстве, особенно — в литературе.
Каждый новый прожитый месяц подымал его на новую ступень достижения.
И Хорт не уставал, напротив — он был гордо обвеян сияющей энергией, и светло смотрел на ожидающую высоту, на высоту, которой хотел поразить Чукку, удивить ее, вознести.
Ведь Чукка должна помнить свою прошлую северную жизнь, даже своего утонувшего братца Умба.
И вдруг теперь…
Сказочная перемена: юг, тропическая флора, роскошная вилла, свои аэропланы, моторные лодки, автомобили, картины, книги, масса развлечений.
Дело только за Чуккой.
За ней.
Ведь осталось жить Хорту менее 8-ми лет, а он все еще один, без Чукки.
Без вершины счастья.
И еще впереди — задуманная большая программа.
Надо успеть пройти все свои дороги, исполнить все затеи, осуществить все расчеты, развернуть себя до конца, чтобы, умирая, вздохнуть с большим удовольствием, без зависти, к жить остающимся, без покаяния в прекрасных грехах.
Жизнь, жизнь!
Ему ли — Хорту не были известны все жизненные капризы судьбы, все изломы, зигзаги, провалы, возвышения, горести, нелепости, дикости, достижения.
Он ли — Хорт, не имеет права и дальше рассчитывать на такое изумительное сцепление обстоятельств, чтобы в результате найти Чукку и вместе с ней придумать какой-нибудь крепкий философский фейерверк для конца дней.
Его глаза на вершине.
  
5. Встреча с Рэй-Шуа
 
На океанском пароходе «Ориант», направляющемся из Нью-Джерсей в Гибралтар в кают-компании за табль-дотом, после завтрака, когда только что пассажиры кончили есть пуддинг, обожженный тут же за столом ликером, когда задымились трубки и сигары — шел такой разговор:
— Оль райт. Выходит так, что даже случайным встречам, хотя бы происходящим здесь в кают-компании «Орианта», вы придаете какое-то закономерное значение?
— Да. Так называемые «случайные встречи» строго говоря в научном плане, никогда не происходят зря, без толку, без смысла, без теоретического оправдания…
— Позвольте, неужели всякий случайный разговор за случайным столом…
— Простите, как этому поверить?
— Очень, очень странно…
— Даже жутко…
— Однако для полной ясности я должен оговориться, что развивая свою психо-аналитическую теорию «Радио-мысли», в данной обстановке, выделяю из общего числа «случайных встреч» те немногие, которым было предназначено, сознательно или подсознательно, осуществиться и которые, реализуясь впоследствии в определенную форму, станут просто материализованной сущностью, бытием.
— И без участия сверхъестественных сил?
— Без мистической предпосылки?
— О, конечно. Разве работа радио-телеграфа связана с волшебством или мистикой, или религией? Так и моя теория «радио-мысли». Полная параллель. Работа магнитного поля в динамо и работа мозга в черепной коробке — одно явление. Посылаемые волны по радио в пространство и где-то там — за тысячи километров — организованный прием на мачтах, — это и есть представление полной картины работы мыслительного аппарата. Разница меж радио-телеграфом и «радио-мыслью», т. е. человеческой головой, заключается в организации первого и неорганизованности второго. Но стремительное движение современной науки электричества развертывается с такой быстротой, что, несомненно, через короткий промежуток времени мы раз-навсегда покончим с чудесами и мистикой и будем на свои головы смотреть, как на радио-станции.
— Браво, браво, Рэй-Шуа.
При этом имени — знаменитого австралийского модного писателя, Хорт, находившийся здесь, нервно вздрогнул.
Во-первых, Хорт не знал, что это — Рэй-Шуа — прославленная голова, чьи книги не раз приводили Хорта в восхищение, во-вторых, в связи с разговором, Хорт все время думал о своей Чукке, которой так хотелось немедленно передать свою нестерпимую «радио-мысль»:
— Будь со мной.
В-третьих, весь затеянный за табль-дотом разговор произошел по недавней мысли Хорта, когда, купаясь в Нью-Джерсей, он случайно услыхал о том, что на курорте гостит Рэй-Шуа, и подумал:
— Я с ним увижусь на «Орианте», когда мы будем идти обратно в Гибралтар… Тогда, после завтрака, будет разговор о радио-мысли… Рэй-Шуа должен сыграть свою роль… Решено…
И вдруг.
— Браво, браво, Рэй-Шуа!
Сбылось, как многое…
Хорт, вздрогнув, подумал:
— Может быть, настали сроки… Пора.
Ведь менее семи лет осталось жить, а Чукки нет и нет. Почему бы не сбыться и этому?
Пассажиры кричали:
— Привет, оль райт, Рэй-Шуа.
Хорт смотрел, слушал, ждал, томился.
Рэй-Шуа, затягиваясь сигарой и беспечно улыбаясь, продолжал:
— Джентльмены, я держу пари, что с некоторыми из вас, в качестве подтверждения моей теории, «случайная встреча» со мной, здесь на «Орианте», пахнет роковыми последствиями. Я это знаю, как свою теорию, ибо моя радио-голова недурно работает. Я к вашим услугам. Надо же иметь мужество сказать, кому я так нужен, какая мозговая станция тоскует по сообщению со мной? Плиз…
— Я, — твердо ответил Хорт.
Рэй-Шуа протянул руку.
— Мое имя Хорт Джойс. Директор Южного Аэро-транс-порта «Старт».
— Великолепно, — обрадовался Рэй-Шуа, — великолепно! В моей записной книжке имеется только один портрет, кем-то вырезанный из журнала «Док» полгода назад. Вот он.
Рэй-Шуа достал записную книжку и там отыскал портрет Хорта.
— Вот, пожалуйста. Это вы? Да? А на этой странице маленькая запись:
«В почтовой конторе Мельбурна, на окне, перед самым концом занятий, я нашел этот портрет, смотревший на меня большими грустными глазами, внизу была подпись: „Хорт Джойс, директор Южного Аэротранспорта „Старт“. Молча я спросил, что ему нужно? И он молча ответил, что все скажет потом, на корабле… Что я могу помочь…“
— Потрудитесь проверить, — Рэй-Шуа всем на удивление показал портрет и свою запись.