Певчая: Ярость (ЛП)

— А две змеи? — спросила я. — Те, что видела я, и что была на шее Мелисанды. Как они с этим связаны?
— Ах, да, змеи, — Пенебригг погладил бороду. — Это может быть версия уробороса. Это очень древний символ, означающий бессмертие и вечное перерождение. Его знали греки и древние египтяне. Он есть и в алхимии.
Я удивленно посмотрела на него.
— В алхимии? Почему?
— Потому что бессмертие — одна из великих целей алхимии. Некоторые говорят, что уроборос олицетворяет связь разрушения и создания — частей работы алхимика.
Я села прямее, забыла о листе бумаги.
— Может, мы тогда должны переживать не из-за магии. А из-за алхимии, — я передала ему свой разговор с Габриэлем.
— Интересно, — Пенебригг был заинтригован. — Зеленый свет может представлять первый этап трансмутации.
Я пыталась вспомнить то, что узнала об алхимии в прошлом году.
— Первый этап… он называется Зеленый лев, да?
— Да. И в алхимии лев поглощает солнце.
— Да? — терминология алхимии всегда была мне непонятна, но Пенебригг звучал уверенно. — И мы давно не видели солнце. Но как же железо?
— Здесь я не так уверен, — он снова погладил бороду. — Но железо важно в алхимии. Вместе с серой можно получить серную кислоту, разрушающий огонь. Возможно, разрушительная сила его может влиять на воду.
Он закрыл глаза, и я увидела, как он устал. Разговор утомил его.
— Спасибо, — сказала я. — Вы дали мне много того, о чем нужно подумать. Я оставлю вас, но, может, вам помочь устроиться спать?
— Нет, нет, — он отмахнулся, но зевнул при этом. — Кровать я оставлю мальчику.
— Он так занят, что может и не вернуться ночью. И он был бы не против, отдать кровать вам, — я потянула за одеяло. — Идемте, вы ляжете поудобнее.
Он устал, и мне было проще убедить его прямотой. Я подоткнула под него одеяло, а он уже спал.
Стараясь не шуметь, я закрыла дверь спальни и сделала слабее огонь в главной комнате. Я коснулась засова на двери и вспомнила о фонаре. Оглянувшись, я увидела, что Пенебригг оставил его на столе с бумагами.
Я забирала его, когда услышала сзади быстрые шаги. Мой пульс ускорился, ведь я знала их.
Дверь распахнулась, в комнату вошел Нат.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ:
БОРТ
Нат застыл, увидев меня. В тусклом свете казалось, что его лицо в синяках, но он подошел ближе, и я с облегчением поняла, что это только грязь.
— Люси?
— Это правда я, — убедила я его, показав браслет. Он коснулся железным кольцом, и я сглотнула. Что он мог подумать, обнаружив меня в своей комнате? — Я привела Пенебригга, — быстро сказала я. — Его дом затопило, и ему было негде спать, кроме твоих комнат. Надеюсь, я поступила верно…
— Конечно, — на его лице была тревога. — Он еще здесь?
— Да, уснул в твоей кровати. Но он переживает из-за потопа, Нат. Он не смог спасти твои книги и бумаги…
— Не важно. Главное, что он в порядке.
Он сказал так, как я и думала, и это согрело меня. Он не так сильно изменился, по крайней мере, в важных аспектах.
— А ты?
— Я пришел переодеться перед встречей с королем, — он опустил промокшие бумаги на стол и снял мокрый плащ. Повесив его на спинку стула у огня, он добавил. — Боюсь, плохие новости не закончились. Вестминстер затоплен, от Пенебригга ты слышала о Брайдуэлле. Причал святой Катарины тоже под водой, как и большая часть Саутуарка и Ламбета.
Новости были очень плохими.
— А кракен? — спросила я.
— Лучник Тауэра подстрелил его два часа назад, было много свидетелей. Но по пути сюда я видел сэра Кристофера Линнета, и он говорил, что заметил его, или похожего, полчаса назад у моста, — Нат стер ладонью грязь со щеки. — Меня больше беспокоит то, что прилив должен был закончиться два часа назад, но вода не отступает.
— Не отступает?
— Ни на дюйм. Сэр Барнаби следит за этим, в его измерениях я не сомневаюсь. Я сказал королю, что, если так продолжится, придется эвакуировать весь город, — он посмотрел на меня с надеждой. — Или, может, ты знаешь, как это остановить?
— Пока не знаю, — не нравилось разочаровывать его, но такой была жестокая правда. — Я нашла подсказки. Не знаю пока, что они значат, но я надеюсь, что Сивилла поможет мне. Я искала ее, когда встретила Пенебригга.
— Хорошо, что он нашел тебя.
Наши взгляды пересеклись, в его глазах был свет, от которого я покраснела. Но мы не успели заговорить, что-то влетело в щель между дверью и рамой: дешевая брошюра.
Я была ближе к двери и подняла листок. Я потрясенно прочитала название.
«ЗЛАЯ ПЕВЧАЯ, или чудовищная Мелузина».
Нат попытался забрать ее у меня.
— Не читай это, Люси. Тебе не нужно это видеть.
— Нужно, — я отвернулась к свету. Под большими черными буквами заголовка была темноволосая женщина, танцующая в море, змей вился вокруг нее. На фоне было три разбитых корабля и морской монстр, нападающий на Лондон.
Сердце сжималось, я читала строки. Согласно балладе, я была кудесницей, предающей страну. Как Мелузина до меня, я раскрыла свою истинную природу и объединилась со своим чудовищным видом, чтобы разрушить Англию.
Я закрыла глаза на миг, сохраняя спокойствие. Не получилось. Я прочитала строки еще раз. Это распространялось, как огонь по соломе. Уже половина Лондона, наверное, читала это или слышала в песне. Я подумала о людях в главном зале, сжимающих крестики.
— Люси, не делай такое лицо.
Я не поднимала голову.
— Ты знал об этом, да?
— Да, но…
— Это всюду?
— Не знаю. Я собрал все, что нашел, — он указал на мокрые бумаги, которые положил картинками на стол. Стопка была большой.
— Стоило рассказать мне, — сказала я.
— Я хотел сначала поговорить с тобой о другом.
Я покачала головой, едва слыша его. Я все еще смотрела на брошюру.
Нат закрыл страшное название ладонью.
— Люси, послушай меня. Прошу.
Он коснулся изгиба моей щеки, словно птицы, которую боялся спугнуть.
— Я сказал, что мы — незнакомцы, но я ошибался. Я бы никогда не испытывал таких чувств к незнакомцу. Я не позволю тебе столкнуться с этим одной. Я буду рядом, если позволишь.
Все расплывалось перед глазами. Я хотела сказать да, но как я могла? Мир был против меня, он будет и против него, если Нат встанет на мою сторону. Как я могла, любя его, так с ним поступить? Особенно, когда я отчасти боялась, что он делал так из жалости.
Прикусив губу, я отпрянула.
— Нат, ты не можешь быть с той, которую весь мир считает монстром.
— Это лишь одна брошюра, — мягко сказал он. — Это ужасно, знаю, но это не весь мир.
— Это не только брошюра, Нат, — бумага смялась в моих руках. — Люди кричат, когда видят меня. Поднимают крестики. Они ненавидят меня.
— Это из-за потопа, — сказал он. — Все не в себе.
— Это не только из-за потопа. Люди сплетничают за моей спиной, они делали так, даже когда все было хорошо. В лучшем случае, они говорят, что я — другая, но многие на этом не останавливаются. Я не человек, так они говорят. Я ведьма, гарпия, чудище. И если они увидят нас, они начнут говорить так и о тебе.
— Я это переживу, — уверенно сказал он.
— Легко говорить, когда они этого не делали, — он начал возражать, но я остановила его. — Ты так старался, чтобы получить это место. Я не позволю тебе лишиться этого, — я подумала о Сивилле и ее печали. Я не могла поступить так с Натом.
На его лице проступило упрямство.
— Я буду делать то, что хочу.
Но я тоже была упрямой, упрямой и уставшей, переживающей за то, как всех спасти. Я старалась не звучать резко.
— А я? Думаешь, я хочу жить с тем, кто отдал все за меня? Репутация — это меньшее. Нат. Подумай, что ты потеряешь. Если мы будем вместе, твоя жизнь не будет приятной, не будет нормальной. Я всегда буду путешествовать для короля, и…
— Он заставляет тебя путешествовать слишком много, — сказал Нат.
Эти споры и портили бы нам совместную жизнь.