Певчая: Ярость (ЛП)

Я закричала, но не было ни звука. Я слышала только неземное пение, дикое и яростное, пульсирующее в моих ушах.
Мы были перед кругом. Свет слепил глаза. А потом мы миновали его и коснулись дна.
Меня отпустили. Я пыталась бороться, но ноги били по песку. Через минуту мои глаза стали видеть, и я не заметила змей. Я была в огромной тусклой пещере, Нат лежал рядом со мной, серо-зеленый и неподвижный. Железное кольцо пропало с его руки, не было и моего браслета.
Я склонилась над ним и поняла, что двигаюсь в чем-то, что было плотнее воздуха. Вода? Возможно. Но я не могла плыть в ней. Какой-то эфир?
Я могла этим дышать. И Нат, как я с радостью заметила, тоже дышал, хоть и неглубоко.
— Нат?
Он не ответил. Может, это было из-за неземного пения. Оно уже не оглушало, но от него дрожал эфир. Даже мой камень, скрытый под промокшим плащом и платьем, дрожал в такт пению.
Я попыталась снова, мои губы почти коснулись его уха:
— Нат?
Ничего. Стараясь не плакать, я поцеловала его висок и коснулась шеи. Пульс был слабым, но ровным. Надежда оставалась. Я привыкла к эфиру и поняла, что все не так плохо выглядит. Все здесь, даже моя рука, казалось зеленоватым, так что это могла быть игра света.
Но где? И почему никто не приходит? Они старались забрать нас сюда, и я ожидала борьбу с врагами.
Я не знала, как собиралась бороться с ними, кроме использования голых рук. Я слышала, но не улавливала привычную Дикую магию. Было лишь пение: низкое и жестокое, властное, даже мое сердце билось в его ритме.
Я встала. Песню кто-то исполнял. Может, лучше отправляться на поиски, чем дать себя схватить.
В пещере было несколько проходов, самый большой был передо мной. Быстро оглянувшись на Ната, я пошла туда, и песня становилась громче. Она была как физическая сила, как прилив океана или буря.
Я выглянула из пещеры и увидела центр бури — темноволосую женщину, неподвижную, как статую, стоящую на высоком камне в центре просторной пещеры. Она исполняла песню, что топила мир. Выражение ее лица было отдаленным, ужасающим.
Но хуже было другое. Во всех деталях ее лицо было копией моего.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ:
УЖАСНАЯ ЛОЖЬ
Сердце билось все быстрее. Я словно видела свое отражение в неподвижном море. У нас были одинаковые широкие лбы, узкие подбородки и большие глаза.
Я моргнула. Нет. Лицо певицы было уже. Чуть старше. И волосы были прямее моих.
Я выдохнула. Эта неземная певица, разрушающая все, что было мне дорого, не была моей копией. Но могла она быть… моей матерью?
Мысли запутались.
Мама мертва.
Так мне говорили. Мы все в это верили. Но, может, мы ошибались. Может, она выжила. Может, она все это время была за стеной.
Я ощутила безумную надежду. Не переставая думать, я побежала к ней и закричала поверх песни.
— Мама! Мама, хватит!
Я бросилась к ней… чтобы обнять? Я не знала, но это было не важно. Я добралась до камня, где она стояла, мои руки отдернулись, их обожгло, и я отлетела на песок.
— Мама, это я. Люси.
Она не опустила взгляд. Она пела ужасную песню, ее лицо оставалось далеким, как небо.
Я смотрела на нее в отчаянии. Может, это не была моя мама. Может, это была жуткая иллюзия. Внешность была верной, но голос — нет, он был злым и заглушающим все, это не было похоже на мою нежную маму. Но…
Изменение в вибрации песни предупредило меня о чужом присутствии. Я развернулась и побелела.
За мной была огромная сияющая масса, наполовину угорь, наполовину медуза. Десятки таких поменьше были за ней. В центре яркой толпы я увидела Ната, его глаза были закрыты, руки и ноги держали существа.
— Нат! — я бросилась к нему.
Крупное существо взмахнуло щупальцем, напевая тихую странную мелодию, похожую на песню мамы. Мое сердце дрогнуло, я упала на землю. На миг я пылала, как тогда, когда попыталась подойти к маме.
Я вдохнула и встала на ноги. Бежать на помощь Нату не получилось. Мне нужна была песня, чтобы помочь себе, помочь Нату. Но я слышала лишь песню мамы.
Нет. Было что-то еще, едва заметное за песней мамы, скорее какофония, чем музыка. Но я не слышала привычную Дикую магию, а без нее я не могла колдовать.
Несколько существ приблизилось ко мне, напевая. Боясь еще атак, я попятилась. Они преследовали меня, загоняя к стене. Я не могла избежать их, лишь шагнуть в нишу. Они отпрянули, и я обрадовалась. Ниша оказалась маленькой пещерой, и они не проследовали за мной. А потом решетка из костей появилась передо мной, и я поняла, что попала в ловушку.
Я схватилась за прутья, они были прочными, твердыми. И они обжигали. С болью в руках я закричала:
— Выпустите меня!
— Нет, пока ты не заплатишь, — сказал яростный голос.
Я подняла голову. Самое большое существо говорило, оно же ударило меня щупальцем. И оно превращалось в человека. Почти в человека.
Оно было за решеткой, тело все еще было круглым и полупрозрачным, но с женской головой в центре. Оно было красивым, но лицо окружали не волосы, а скользкие щупальца. Как угри в поисках еды, они извивались в эфире, сияли, как голубой огонь в тусклом свете.
С таким существом говорить было невозможно, но я должна была спросить.
— Эта певица — моя мама?
— И да, и нет, — род медузы не двигался, но существо говорило. — Она была твоей матерью. Теперь она мой голос.
— Ваш голос? — повторила я в потрясении. — А кто вы?
В этот раз существо не говорило, но слова проникали в мою голову: Королева. Мать. Императрица. Другая. Прессина.
Прессина? Имя было странно знакомым, но я не знала, почему. А потом поняла.
— Вы — мать Мелузины?
— Да, — слово было наполнено горем, а потом острым, как нож, гневом. — Вы забрали ее у меня. Забрали, наказав меня. И я накажу вас.
— Нет, — сказала я. — Я не…
— Да! — ярость была заметной, такую я слышала в песне мамы. — Она пыталась отомстить за меня моему мужу. А вы, Певчие, наказали ее за это.
Я покачала головой. Не такую историю я слышала.
— Нет, — сказала я. — Вы меня не обманете. Вы наказали ее. Вы дали ей облик змеи, потому что она восстала против отца.
Я пригнулась, Прессина взвыла.
— Ужасная ложь! — от ее головы отлетали сине-зеленые искры. — Только человек мог так сказать и поверить этому. Мы не наказываем дочерей за то, что они защищают нас. И облик змеи для нас не проблема.
Последнее я видела. И я боялась того, что она сделает со мной или Натом, если я снова разозлю ее. Я отпрянула в пещеру и мягко сказала:
— Тогда что было на самом деле?
Прессина ответила охотно, словно радовалась шансу рассказать историю.
— Правда? Мелузина всегда умела становиться змеей. Это было в ее крови, как у всех моих дочерей. И ее отец заслуживал наказания, — ее злой голос стал выше. — Он сказал, что будет любить меня всегда, но когда увидел чешую на наших девочках, едва заметную на руках, он нас выгнал.
Я знала в истории, что Прессина бросила мужа. Но, как и говорила Прессина, ту историю написал человек. Кто знал правду?
— Я была рада, когда Мелузина заставила ее отца заплатить, — центр медузы пульсировал. — Я помогла ей. Когда это было сделано, она должна была вернуться ко мне. Но она не стала. Глупая девчонка, она раскаялась и решила остаться в вашем мире как Певчая и выйти за человека. Я пыталась прийти за ней, и она помогла Певчим изобрести способы помешать мне. Она создала Проверенную магию, проклятые камни. Но ее муж бросил ее, как я и думала, и она решила наказать его. Она создала новые чаропесни, полные страшной и сильной магии, и вложила их в гримуар.
Я не дышала. Могла Мелузина создать гримуар Скаргрейва, гримуар, что создал тенегримов, который я уничтожила?
Прессина продолжала:
— Она набросилась ими на мужа, и Певчие забрали у нее гримуар и спрятали.
Да, это был тот гримуар.
— Она боролась с ними, и они убили ее, — голос Прессины снова был воем. — Они убили мою дочь. Я попыталась отомстить, и они закрылись стеной. Они не слушали. Они хотели закрываться от меня вечно, — ее лицо теперь было зеленым, змеиные волосы сияли. Ее щупальца извивались, волны ярости и горя исходили от нее, я могла ощущать их.