Заветное желание

Медленно подойдя к столу, Рис дернул шнурок, связывающий пачку бумаг. Внутри он увидел переписку матери с герцогом Биллингемом, гроссбух солиситора и неожиданную, совершенно излишнюю выплату от герцога матери вскоре после его рождения.
Чем дольше Рис читал, тем больше мрачнел. И с каждым словом все больше терял себя. Он уже не Рис Карлайл. Хотя закон продолжает считать его герцогом Уэверли, в глубине души он не будет им.
Тогда кто он? Вопрос беспокоил его, эхом отдавался в голове, пока ему не захотелось кричать. И он сделал единственное, что мог: потребовал своего коня и ускакал.
Когда служанка открыла дверь, Энн Карлайл нахмурилась.
— А это ваша спальня, леди Энн, — сказала ее личная горничная Мальвина, затем тряхнула головой. — То есть ваша светлость.
Проигнорировав ее поправку, Энн шагнула в прелестную комнату голубых и золотых тонов, которые она любила. При других обстоятельствах ее бы восхитила широкая кровать посреди комнаты, задрапированная прозрачной тканью, говорящей о мечтах и желаниях принцессы. В любой другой день она бы ахала и охала над туалетным столиком с большим зеркалом и аккуратным рядом баночек, флаконов, щеток. Но только не сегодня.
Потому что она провела всего одну ночь в своем новом доме, прежде чем они с Рисом отправились в свадебное путешествие. И это была ее первая брачная ночь, однако не здесь, а в спальне Риса. И она думала, что именно та комната станет ее, когда она займет свое постоянное место здесь.
Однако Мальвина привела ее не в спальню мужа, которая находилась дальше по коридору.
Энн подошла к окну, из которого открывался прелестный вид на сад позади дома и прекрасно ухоженный двор. Но она не хотела ни вида, ни собственной комнаты. Она хотела Риса. Хотела быть настоящей женой, брака по любви, несмотря на то что ее желание выглядело глупым и романтичным для современного общества. Так что вся красота перед ней потускнела.
— Ты уверена, что не ошиблась? — тихо спросила Энн, избегая взгляда горничной, пока обходила комнату. — Эта комната будет моей спальней?
Мальвина кивнула:
— Да, ваша светлость. Мы со дня свадьбы распаковываем ваши вещи, указания его светлости были вполне определенными. Вам тут не нравится?
Энн вздохнула и повернулась к служанке, изобразив свою обычную веселую улыбку.
— Конечно, нравится. Все прекрасно. Ты отлично поработала, как и всегда, моя дорогая Мальвина.
Покраснев от удовольствия, служанка подошла к сундуку, который принес слуга, и начала быстро распаковывать доставленные после свадебного путешествия вещи хозяйки. За работой она не переставала болтать, расхваливая их новый дом. Обычно Энн слушала бы ее болтовню, потому что у Мальвины всегда имелись какие-нибудь пикантные новости, а сегодня она молча села за туалетный столик и рассеянно стала смотреть на свое отражение в зеркале.
— Вы чем-то обеспокоены, ваша светлость? — наконец спросила горничная.
Вздрогнув, Энн искоса взглянула на девушку. Та обслуживала ее почти десять лет, с тех пор как они были еще маленькими девочками. А после смерти матери Энн видела в ней подругу, чего всегда не одобрял Рис, считая, что каждый должен знать свое место.
— Разве это настолько заметно, Мэлли? — засмеялась Энн, вернувшись к прозвищу, которое дала ей много лет назад.
— Лишь тому, кто хорошо вас знает, — ответила Мальвина. — Думаю, вы беспокоитесь насчет комнаты.
Энн замерла. Только служанка знала ее тайну, и они редко об этом разговаривали. Она медленно кивнула.
— Я не предполагала, что все будет именно так. Я надеялась…
— Что после свадебного путешествия муж отбросит свою напыщенность и в конце концов признается вам в любви? — спросила Мальвина.
В большинстве семей за дерзость подобного рода полагалось наказание, но Мальвина просто выразила словами чувства хозяйки. Если кого и следовало наказывать на подобное безрассудство, так это саму Энн.
— Во время путешествия он был очень добр ко мне. Очень ласков и предупредителен, когда мы… — Энн умолкла.
После смерти ее матери отец позаботился, чтобы она знала все, что требуется знать хорошей герцогине. Вереница женщин много лет обучала ее этим азам. Но к тому, что происходит между мужчиной и женщиной, они ее не подготовили. Без матери, которая могла бы ей все объяснить, эта часть супружеской жизни осталась для Энн малоизвестной, хотя она получала удовольствие от близости с мужем. Однако сейчас она была не готова разговаривать на эту тему.
— Я считаю, он был нежен со мной, что не входит в его обязанности. Ведь я принадлежу ему. Он мог быть грубым или черствым, если мои чувства ему безразличны, — сказала Энн и покраснела. — Видимо, я по глупости надеялась, что между нами появится нечто большее.
Мальвина пожала плечами.
— Леди Энн… ваша светлость…
— Оставь свои поправки. Когда мы одни, можешь называть меня по-прежнему.
— Леди Энн, вы имеете дело с холодным, бесчувственным человеком. Вы давно это знаете, но почему-то верите, что у него есть сердце. И если даже вы правы, то не сумеете пробиться к нему за неделю брака. Могут потребоваться годы, чтобы проломить брешь в этом фасаде и увидеть внутри человека.
Да, Рис Карлайл имел репутацию сухого, безучастного человека, одержимого защитой святости ранга. Все это знали, многие пострадали от этого. Тем не менее во время их многолетней помолвки Энн порой видела в нем проблески человечности, которые пробудили ее чувство к нему. Однако Энн была не столь наивной, чтобы не понимать всю сложность ее задачи: Рис должен увидеть в ней не только безупречную герцогиню, а любовь своей жизни.
— Ты права, Мэлли. Но к счастью, у меня впереди наша жизнь, чтобы изменить его отношение.
Хмыкнув, Мальвина достала из сундука последнюю вещь и захлопнула крышку.
— Надеюсь.
Энн проигнорировала недоверчивый тон служанки и взглянула на свое отражение в зеркале. Саймон, наверное, ушел, и она теперь может побыть несколько минут наедине с Рисом.
Выйдя из комнаты, она быстро спустилась по лестнице. Она с детства так часто посещала этот дом, что помнила тут каждый поворот коридора, ибо знала, что в будущем ей предстоит здесь жить.
Она без труда нашла гостиную, где они встретили Саймона, но, открыв дверь, увидела пустую комнату. Не было никого и в кабинете Риса. Нахмурившись, Энн вызвала звонком дворецкого и, когда тот явился, с улыбкой спросила:
— Гилмор, вы не подскажете, где я могу найти его светлость?
Дворецкий на миг отвел взгляд, однако Энн успела заметить мелькнувшее в нем сожаление. Она вскинула подбородок. С чего бы это слуге жалеть ее?
— Простите, ваша светлость. Около получаса назад лорд Уэверли потребовал коня и умчался. Мне неизвестно, куда он поехал или когда он вернется.
  
Глава 2
 
Прошло уже три дня с тех пор, как новоиспеченный муж Энн вскочил на коня и покинул ее. Она почти не спала и не ела, дожидаясь его возвращения, со страхом думая о том, что могло с ним случиться. Но после долгих лет внимательного изучения она знала Риса. Если б она предприняла всеобъемлющий поиск, чего муж никогда бы не захотел, это вызвало бы различные сплетни, которые он ненавидел. Поэтому Энн приказала заложить карету с гербом Уэверли на дверцах и направилась в ней к лондонскому дому Саймона Крэтхорна, герцога Биллингема. Она ехала, как и задумала, без приглашения и уведомления. Саймон был последним, кто видел ее мужа, и она не хотела дать своему другу возможность сочинить какую-либо ложную историю, если он знал, почему Рис уехал.
От нее.
Слуга, не выказывая удивления, проводил ее в гостиную, чтобы она подождала там, пока он найдет хозяина. Энн ходила по комнате, ломая руки, обдумывая, что сказать, когда она увидит Саймона. Больше всего ей хотелось броситься на него, колотить по груди, требовать признания, куда уехал ее муж. Нет, истерика не даст ей желаемых ответов, только унизит ее.