Вернись и полюби меня (ЛП)

Очередные тактические маневры. Северус мысленно вздохнул.
- Лили здесь, матушка, - произнес он, опять прибегая к безэмоционально-окклюментному тону.
Она продолжала помешивать содержимое кастрюли. Северусу захотелось помассировать точку между бровями, но он удержался. Закусив губу, Лили посмотрела на него отчаянно и умоляюще; он охотно принес бы ей что угодно, от драгоценностей до головы Сириуса Блэка с рыбой и чипсами на гарнир, но никак не мог понять, чего же она хочет.
- Здравствуйте, миссис Снейп, - произнесла Лили таким тоном, будто предпочла бы ту яму со скорпионами.
Мать вынула из варева ложку, постучала ею о край кастрюли – три негромких удара, один за другим – и после этого наконец обернулась к стоящим на пороге. Северус невольно задумался, так ли себя чувствовали на его уроках первогодки-хаффлпаффцы.
- Северус, не забудь о том, что мы с тобой обсуждали, - промолвила мать, открывая кран в раковине одним движением волшебной палочки.
Когда он поднимался по лестнице, Лили следовала за ним по пятам – так близко, что практически дышала ему в спину.
- Что она тебе вчера наговорила? - поинтересовался Северус подозрительно.
Лили зарделась.
- Ничего. Совсем ничего.
- Даже моя настольная лампа лжет не столь неумело.
- Ну разумеется – она не краснеет, и у нее нет лицевых мускулов, - он по-прежнему не сводил с нее взгляда, и Лили поморщилась.
- Я не… Послушай, она правда ничего такого не сказала. Просто… давай лучше не будем об этом, ладно? Это же твоя мама.
- Хорошо, - согласился он, притворяя за собой дверь в комнату. Чтобы не дать ей совсем захлопнуться, он вставил в щель между створкой и косяком старый ботинок – мало ли что матери в голову взбредет, еще ворвется и вышвырнет их обоих в окошко. - Я ее знаю – ты, скорее всего, вообще ни при чем. Она со всеми себя ведет… так же обаятельно.
Лили таращилась по сторонам – с любопытством нескрываемым, несомненным и весьма заметным – но прервалась и взглянула на него как-то странно.
- Со всеми? Даже с тобой?
- Такая уж она есть, - произнес он, ощущая привычную пустоту окклюменции где-то на периферии восприятия. И добавил неожиданно: - А знаешь, ты права – я не хочу об этом говорить.
Кажется, Лили не могла решить, расстроилась она из-за этого или обрадовалась.
- Следует ли мне уточнить, какое злодеяние совершила Петунья на сей раз, или же от расспросов предпочтительней воздержаться?
Лили стянула влажную куртку, исхитрившись вложить в один-единственный вздох целую гамму недовольства, и осталась в зеленом джемпере – Северус еще ни разу его не видел. На комплимент он, однако, не отважился, хотя и не понимал ее нелюбви к зеленому – этот цвет делал ее красоту поистине ослепительной.
- Ох, очередная глупость… - Лили улыбнулась, протягивая ему куртку, и от этого он едва ее не выронил; повесил куртку над калорифером, чтобы просушить мокрые пятна – но руки его при этом дрожали.
- …так вот – стою я, значит, на пороге, собираюсь выходить, но тут ворвалась Петунья и погребла меня под горой грязной посуды – фигурально выражаясь, - пояснила Лили, заметив гримасу на его лице. - В том смысле, что она выросла как из-под земли и выдала эту свою фирменную усмешечку и грязную посуду, чтобы я все помыла, раз уж она готовила.
- Она никогда не позволяла тебе принимать участие в готовке, - припомнил он – словно сработала вспышка памяти.
Лили моргнула.
- Ну да, - медленно сказала она, будто хотела что-то спросить, но не рискнула. - Так что мне досталась посуда. И вот гляжу я на эту полную раковину и понимаю, что мыть это буду лет сто… одним словом – помнишь, как я тебе вчера не дала вернуть вещи на стол?
- О, - он почувствовал, как губы сами по себе растянулись в усмешке – кажется, он разучился нормально улыбаться, - и от ярости, конечно, у тебя вылетела из головы всякая осторожность?
- Да, и перестань так мерзко ухмыляться, ты, гад самодовольный! - Лили сверкнула глазами, неубедительно рассердившись. - Одно-единственное дохленькое, завалященькое чистящее заклятье – и вот уже через пару минут в комнату влетает сова с предупреждением из этого поганого Министерства!.. Правда, Петунья взвизгнула, когда увидела сову – хоть что-то вышло хорошее… - добавила она задумчиво.
Северус фыркнул; похоже, он разучился не только улыбаться, но и смеяться.
- А потом мы немного поцапались, а потом я объясняла маме, что стряслось, а потом мы поспорили из-за… - Лили кашлянула, порозовев, и он догадался, что мать спросила, куда она собралась, и ответ ей не понравился, - в общем, Петунья вела себя как последняя… Петунья, вот почему я готова была плеваться огнем, когда ты встретил меня на улице.
- И поэтому ты как-то упустила из виду сыплющийся на тебя мокрый снег, - съехидничал он.
- Да тут и белого медведя не заметишь и продолжишь идти, только чтоб к Петунье не возвращаться, - сказала Лили. - Сев, а почему мы все еще стоим?
- Вместо того, чтобы?..
- Сесть, разумеется!
- Хм, ну раз уж ты у нас гриффиндорка, - произнес он, одарив стул у письменного стола взглядом, какого заслуживало бы зелье Крэбба или Гойла, - то, коли чувствуешь в себе должный душевный подъем, можешь попробовать укротить вот этот стул – он всегда будет рад гостеприимно уронить тебя на пол.
- Тогда уж проще срезать путь и сразу устроиться на полу, - ответила она, усаживаясь по-турецки. - Не хочу, чтобы ты подавился, сдерживая смех.
- Да я бы и не стал… сдерживаться, - сказал он непринужденно.
Бог весть отчего Лили отреагировала на эту совершенно невинную (по его меркам) ремарку так, словно готова была вот-вот удариться в слезы. Пока Северус, ошеломленный, пытался вновь обрести дар речи, Лили схватила его за руку и прошептала:
- Сев, как же мне тебя не хватало.
Он молчал, не доверяя собственному голосу. Вот уже во второй раз за два дня она к нему прикоснулась – именно к нему, намеренно, не нечаянно и не вследствие каких-то посторонних эмоций. Он мог только смотреть на ее руку – на пальчики, сжатые на его ладони – и думал о том, что ему бы и в голову не пришло даже мечтать, что Лили когда-нибудь скажет: “Я знаю, что ты был Пожирателем Смерти”, а потом: “Мне тебя не хватало”.
- Сядь ближе к калориферу, - внезапно у него сел голос, - у тебя руки замерзли.
- Извини, - сказала она, передвигаясь к обогревателю.
- Ты не обязана… - он осекся: это опять прозвучало слишком жестко. Постарался выровнять дыхание. - Я тебя ни в чем не обвиняю. Просто… в доме слишком холодно.
Лили молча кивнула. Северус был уверен, что у нее в голове вертится множество вопросов, но нарочно не стал подглядывать.
- Сев…
Он снова решил выждать – старательно не глядя на то, как Лили закусила нижнюю губу, потому что от этого зрелища чувствовал себя каким-то педофилом. Возможно, на самом деле ей и двадцать один – хотя, если так рассуждать, он все равно получается полным извращенцем – но выглядела она все равно на шестнадцать. И неважно, что сам он выглядел ничуть не старше; главное, что она напоминала ему студентку. А студентки его отнюдь не привлекали – никакой фетишизации школьных мантий и галстуков; наоборот, он терпеть их не мог. При виде подростков в форме он тут же вспоминал о проверке домашних заданий и о недописанных планах уроков – прямая дорога к язве желудка…
- Не знаю даже, с чего начать, - заговорила Лили сокрушенно. - У меня целых десять триллионов вопросов. А потом еще миллион.
- Квиддич по-прежнему ненавижу, - сообщил он хмуро.
Лили прыснула.
- Чудесно. Значит, их осталось всего десять триллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто…
- Стоп. Хватит.
Она хихикнула – кажется, немного нервозно; потом выражение ее лица переменилось – так поток воды размывает твердую поверхность – и она задала тот самый вопрос, от которого его бросало в холодный пот:
- Ты мне расскажешь про Гарри?
Северус невольно задумался, для чего он столько лет учился лгать опасному психопату – уж не для того ли, чтобы сейчас утаить от Лили, насколько чистосердечно, искренне и жгуче он ненавидел ее никчемного сыночка? Старые привычки вернулись к нему с той же легкостью, с какой уставший человек возвращается вечером в свою уютную постель: пусть вопросы сами диктуют ответы.