Вернись и полюби меня (ЛП)

Северус рассказал ей только, что его мать происходила из старинного чистокровного рода – семейства Принц. Как-то раз из любопытства Лили поискала их в хогвартской библиотеке, в книге под названием “Справочник чистокровных семей”. Посвященная Принцам статья оказалась куда длиннее, чем она ожидала – было весьма странно думать о неуклюжем, вечно недовольном Севе как о потомке целой династии чистокровных волшебников, восходящей еще к временам Реформации. Однако большая часть написанного ни о чем ей не говорила; вероятно, для того, чтобы увидеть в этом смысл, нужно было тоже быть чистокровной. Лили поняла только абзац про давний альянс со Слизерином и то, что члены этой семьи считались приверженцами чистоты крови. Но конец статьи так и бросился ей в глаза: “Последние представители этого рода – дочь Эйлин, от первого брака Просперо с Эмили Марлоу, и сыновья Дункан и Элеазар, от второго брака с Флавией Блэк. Признанные внуки у Просперо по сю пору отсутствуют”.
Как чопорно и старомодно. А потом Эйлин Принц выскочила замуж за маггла, и ее занесло на север Англии – в бедный район маленького промышленного городка. Как только это могло произойти? Она же такая зловещая женщина, а мантия у нее с вышивкой настолько замысловатой, что от одного взгляда на нее у Лили начинали ныть пальцы. А как эта женщина смотрела на собственного сына – неумолимо, беспощадно…
Лили и в голову бы не пришло так взглянуть на ее малыша. Не пришло бы, и все тут.
Она поднялась по лестнице на детскую площадку. Сегодня там играли двое ребятишек – они были укутаны в столько слоев одежды, что напоминали раздувшихся иглобрюхов. Их матери стояли рядом и трепались о каких-то пустяках, обхватив себя руками и переминаясь с ноги на ногу от холода. “Еще пять минут!” - крикнула одна из них детишкам, а вторая сказала: “Нет, две – я щас околею от этого мороза”.
“Просто потрясающе, - подумала Лили, наблюдая за тем, как один из карапузов вскарабкался на качели. - Только этого напоминания мне сейчас и не хватало. Не смей плакать на улице, а то слезы в ледышки превратятся”.
Но горе и тоска неустанно колотились в ее сердце – как тысяча птичек, что рвутся на свободу. В долгие, ничем не занятые минуты в доме ее матери Лили была готова возненавидеть Петунью за то, что все содержалось в такой чистоте. О, как бы она хотела взять щетку и ведро с водой и пройтись с порошком по кухонному кафелю – да что угодно сделать, лишь бы не думать о том, как пусто в доме без смеха ее малютки…
- Знай я заранее, что каким-то идиоткам взбредет в голову выгуливать своих отпрысков в такую погоду – предложил бы встретиться где-нибудь еще.
Несмотря ни на что, Лили улыбнулась – одеревеневшие от мороза щеки заныли – и повернулась к Северусу. Он, как обычно, сутулился – хотя на сей раз это было можно списать на стужу; куртка его, явно купленная в секондхэнде, порочила честное имя верхней одежды. Лили знала: большего от нее не добиться, Северус и так сделал все возможное. Но грела она от этого ничуть не лучше.
Северус не сводил с детей взгляда, и все в его позе говорило: “Осторожно, не то они к нам подойдут”.
- Ты что, меня ждал? - спросила Лили, посмотрев на часы, чтобы удостовериться, что не опоздала. Голос ее дрогнул – вот же черт…
- Это не имеет значения, - ответил он тихо, скользнув взглядом по ее лицу – и тут же отвел глаза в сторону, щурясь от солнца. - Я пришел слишком рано.
Они ушли с детской площадки; Северус спустился за ней по бетонным ступенькам, ведущим к ее улице. Лили не знала, стоит ли спрашивать – хочет ли он, чтобы она спросила – но все равно рискнула поинтересоваться:
- Как… как твоя мама?
- Занята приготовлениями. Даже надела траур – я на секунду подумал, что у нее закончилась чистая одежда, и она позаимствовала одну из моих школьных мантий до ближайшей стирки.
- Ну, он же все-таки был ее мужем, - сказала Лили неохотно – ей было трудно поверить, что эта женщина вообще способна кого-то любить. А потом ей пришло в голову, что она сама такая же вдова, как миссис Снейп – но нет, это не так, потому что Джеймс был жив, жив и где-то там в этом мире, а Тобиаса Снейпа не существовало вообще нигде.
Джеймс был…
- …скорее по традиции, - Сев продолжал говорить, и это вернуло ее к действительности. - Ее воспитание предполагает, что на определенные события следует реагировать определенным образом. У нее скончался супруг, следовательно, надо соблюдать обычаи оплакивания.
Он смотрел не на Лили, а куда-то в сторону, словно этот разговор его не интересовал. Голос его казался безжизненным. Она помнила, как он рассказывал ей о теории окклюменции, в восторге от возможности ей научиться, чтобы перестать наконец просачиваться людям в головы и суметь дистанцироваться от чувства несчастливости – вечного своего спутника.
Лили не могла не задаваться вопросом, действительно ли от него возможно отгородиться. Было больше похоже, что оно поджидает где-то за поворотом, пока ты снова не сможешь его заметить.
Неожиданно ее осенила тревожная мысль.
- Вы же не собираетесь никуда переезжать?
- Мать переберется к психически нездоровой тетке.
- А ты? Поедешь с ней?
- Нет. Она оставит мне дом, - он остановился посреди дороги, и она притормозила вслед за ним.
- В чем дело? - спросила Лили, переводя взгляд с Сева на дорогу – там было пусто.
- Сомневаюсь, что твоя мать захочет видеть меня рядом с тобой. Если ты собираешься домой…
- Собираюсь, но не прямо сейчас, - опустив пакет с покупками на дорогу, Лили достала джемпер. - Это тебе, - сообщила она, подсовывая его Северусу в надежде на то, что тот машинально возьмет протянутое. Ничего подобного – он лишь посмотрел на джемпер сверху вниз, этот мальчишка невозможный – нет, мужчина, не мальчишка…
- Не думаю, что соглашусь его взять, - произнес он.
- Ну что же ты, Сев! Прошлогодний свитер тебе уже мал – считай, что это взамен того, - в ответ он лишь прищурился, и она сказала: - Даже не мечтай, в магазин я его обратно не понесу. Могу разве что оставить себе. Буду носить джемпер дома и вздыхать, что он твой, и это все, что мне от тебя осталось – кстати, ты в курсе, что мама до сих пор подозревает, что я от тебя залетела и потеряла ребенка?
На лице Северуса промелькнула целая буря эмоций – некоторые так мимолетно, что она даже не успела их толком опознать. Правда, в основном там преобладал панический ужас.
- Не будь ты такой никудышной лгуньей… - промолвил он с чувством, но больше не стал отмахиваться от джемпера, всунутого ему прямо в руки.
Лили мило улыбнулась, но он, похоже, не заметил, пытаясь застращать свой подарок свирепой гримасой.
- Он черный. Я думала, тебе понравится.
- Терпеть не могу яркое, - пробурчал он, подтверждая, что ему и в самом деле понравилось.
- Отлично, - сказала она бодро. - И я купила его на распродаже, так что можешь не переживать, что на него ушли все мои сбережения или что-то в этом духе. Ну давай же, надевай – ты уже на сосульку похож.
- Если я сниму куртку, чтобы надеть свитер, мне будет только холоднее, - заметил Северус – только чтобы возразить, она была совершенно в этом уверена.
- Всего лишь на пару секунд, дитя ты великовозрастное. Ну же!
Он послушался, но вид при этом у него был чрезвычайно страдальческий. Лили глазам своим не поверила: под этой тонюсенькой курточкой на нем оказалась только хлопчатобумажная майка с длинными рукавами. Однако она умудрилась ничего на эту тему не сказать – в основном потому, что пыталась придумать, как бы всучить ему еще и новую куртку.
Майка, кстати, была ему коротка – она задралась, когда он поднял руки, чтобы натянуть свитер. Взгляд Лили невольно задержался на его животе, на дорожке темных волос – и она тут же отвела взгляд в сторону, ощущая себя полной извращенкой, потому что Сев выглядел на шестнадцать… почти семнадцать, конечно, но какая разница – что стрижено, что брито, все голо… ой, все, хватит, никаких больше мыслей о волосах! Хоть Лили и выглядела на шестнадцать, чувствовала она себя все равно на двадцать один. И что с того, что Северусу, строго говоря, вообще уже тридцать восемь?