Вернись и полюби меня (ЛП)
Мама прибралась немного в комнате – почему-то в ее исполнении это успокаивало, а не раздражало. Лили не знала, как Северус этого добивался, но после него всегда и везде оставался легкий бардак – просто анти-Петунья какая-то.
- Хорошо пообщались? - спросила мама, убирая со лба Лили влажные локоны.
- Конечно, - сказала она, прижимаясь к этой ласковой руке и закрывая глаза. Наслаждайся, пока можешь.
Неспешно и бережно мама поглаживала ее по волосам. Пробормотала:
- Он сильно изменился за это время.
Лили слегка улыбнулась – в основном собственным мыслям.
- Да.
Мама заглянула ей в глаза – так, словно пыталась в них что-то рассмотреть. Лили с интересом посмотрела на нее в ответ.
- Да, мам? - спросила она, все еще улыбаясь.
- Я только хочу, чтобы ты была счастлива, - сказала та. Поцеловала Лили в лоб, помедлила, не убирая руку – и, наконец, окончательно расправив на дочери одеяло, прихватила пустой кувшин из-под сока и ушла, шурша подолом своего шелкового халата.
“По-моему, счастья хотят все и всегда”, - подумала Лили, откидываясь на подушки.
Дом погружался в ночную тишину. Лили следила за тем, как мерцают на потолке огоньки из банки, а мысли о маме и Севе согревали ее изнутри. Банку он ей вернул – Лили оставила ее у него в рождественскую ночь, надеясь, что тем самым поможет ему чувствовать себя лучше, пусть хоть чуточку, ну или хотя бы не так паршиво… Сегодня она научила Сева этому заклинанию и очень хотела, чтобы он принес ей показать свои звездочки в следующий раз, как придет в гости – но в ответ на эту просьбу он только пробормотал что-то неразборчивое, и скулы его слегка покраснели. “Пожалуйста, Сев?” - попросила Лили, и он взглянул на нее пристально – еще один из этих его долгих и непонятных взоров – а потом втянул голову в плечи и сказал: “Если ты того хочешь”.
Она так хотела взглянуть на звездочки Сева оттого, что у разных людей они выглядели по-разному; эти чары происходили из той же ветви магии, что и заклинание Патронуса – собственно, оттуда она эту идею и позаимствовала. Про себя Лили украдкой называла это семейство заклинаний “магией сердца”.
Звездочки Ремуса походили на елочную гирлянду – дюжины искорок, крошечных, ярких и разноцветных. У Сириуса выходила всего одна звезда – такая крупная, что глазам смотреть больно; Ремус шутил, что этот дубликат настоящего Сириуса – Песьей звезды – лишь доказывает, что он полностью поглощен самим собой. У Джеймса получалась россыпь жизнерадостно-красных огоньков. Питер же никогда не мог…
Нет, если она начнет думать о Питере – то у нее желудок растворится и исчезнет, словно в черную дыру. Не надо о нем. Либо Питер, либо остаться в здравом рассудке. Лучше вспоминать Северуса и разговор про заклинание – как он выслушал ее объяснения, помогая разобраться, когда она окончательно путалась в словах, а потом устремил на нее очередной пристальный взгляд и произнес: “Как я уже говорил, это и впрямь просто блестяще”, - и от этих слов у нее в сердце словно поселились звездочки из банки – так в нем стало светло и тепло; откуда-то Лили точно знала, что взрослый Сев еще более скуп на похвалу, чем был в свое время юный.
Джеймс сказал то же самое, когда она начала работать над созданием новых заклинаний. “Блестяще!” - воскликнул он с энтузиазмом, а потом обнял ее и закружил. И друзья ее тоже вздохнули с облегчением – они все беспокоились из-за того, как неважно она себя проявляла в бою.
Проблема была не в том, что Лили не могла применять атакующие заклинания – могла и применяла, когда речь шла о жизни и смерти; но вот видеть, что ее заклинания делали с жертвами… Это зрелище всегда возвращало ее с небес на землю, а в горячке битвы нельзя останавливаться и переживать из-за того, что делаешь со своими врагами – это глупо и опасно и для тебя, и для твоих союзников… Северус был отнюдь не единственным, кто спас ее от смерти; добрая половина Ордена так или иначе рисковала жизнью, выручая глупую, наивную Лили, которая совершенно теряла голову при виде раненых Пожирателей Смерти. А когда ее спас Сириус, то так из-за этого рассвирепел, что разозлил Джеймса, и они разругались как никогда за всю историю их дружбы. Лили тогда залила Дамблдору слезами всю мантию – ту, на которой блестки складывались в созвездия – причитая, что она в Ордене совершенно лишняя, потому что у нее не хватает мужества, а еще она слишком слабая, и хотя и не хочет, чтобы тьма победила, но совершенно не может ей ничем помешать…
Дамблдор налил Лили чашку какао со вкусом мяты и лесного ореха и сказал:
- Я всегда полагал, что те черты характера, которые делают нас слабыми, при других обстоятельствах могут оказаться нашими самыми сильными сторонами. И в то же время – когда мы не на своем месте, наши достоинства оборачиваются недостатками, и могут сделать нас – любого из нас – слабым, и даже опасным для себя и своих соратников. Ты храбрая, Лили, и ты способна сражаться – ты лишь делаешь это не так, как твой муж или его замечательный друг Сириус, - улыбнувшись, он широко взмахнул ядовито-лиловым носовым платком и учтиво ей его протянул. - Мы должны подобрать для тебя место, дорогая, которое позволит в полной мере развиться твоим замечательным талантам.
- Нет у меня никаких талантов, - проворчала Лили, утирая слезы. - Я вовсе не такая способная, как все думают.
- Когда мы идем по жизни, многие ошибочно приписывают нам способности, которыми мы на самом деле не обладаем, - сказал Дамблдор. - Но самая большая ошибка – из-за несовершенства их зрения поверить, что мы и впрямь бесполезны.
И дальше Лили трудилась уже вместе с Дамблдором – над новыми заклинаниями, которые помогали тем, кто участвовал в сражениях – как Джеймс, Ремус и Сириус. Она дорожила каждой секундой этой работы – так важна она была для ее счастья; ей хотелось уберечь их от проклятий и спасти жизнь раненым, неважно какой ценой. Она освоила заклинание Патронуса быстрее, чем остальные члены Ордена, и потратила не один час, помогая тем, у кого с ним возникли сложности. Она создала сигнальные чары и чары для коммуникации, которые позволяли общаться с адресатом незаметно для окружающих, если заранее наложить их друг на друга. А еще – покопалась в старых записях Сева и сварила зелья от усталости, депрессии и нездоровой экзальтации, которые были гораздо лучше всех доступных Ордену альтернатив. Зелья эти изобрел Сев, и его таланты создали Лили репутацию, которой она совершенно не заслужила. Все вокруг превозносили ее до небес, а она запиралась в комнате и плакала навзрыд, пока в глазах не заканчивались слезы, потому что Сев придумал все это, чтобы помогать людям, он и ее спас – и был при этом Пожирателем Смерти.
Но сейчас все изменилось – лучший друг снова к ней вернулся. И она ни за что, никогда в жизни больше не хотела писать ему письма, которые нельзя отправить, и снова их сжигать. Она не позволит Пожирателям его отобрать; если надо – убьет их всех, всех до последнего человека – и будет ненавидеть себя потом за это всю оставшуюся жизнь, потому что лучше уж так, чем потерять его и потом всю жизнь оплакивать эту потерю. Особенно потому, что на сей раз им достанется не сам Сев, а только его мертвое тело.
Чтобы уберечь его, она даже согласится на этот план с Контрапассо – и постарается не вспоминать, как его когда-то применял Дамблдор и каким опасным это оружие было в его руках… у Лили никогда бы так не получилось, потому что когда Контрапассо накладывалось в полную силу – оно убивало. Но Северуса она не убьет. Ни за что, даже если умрет из-за этого сама.
Зато она убьет за Северуса. Потому что Лили не хотела прожить без него еще одну жизнь.
***
29 декабря 1976 года
- А это точно ничего, что я здесь? - шепотом спросила Лили, окидывая взглядом толпу.
- Ты же сама на этом настояла, - напомнил Северус.
- Знаю, но… даже не знаю, сейчас отчего-то стало не по себе… Извини, это так эгоистично с моей стороны, - она в двенадцатый раз потянулась поправить ему галстук. Этот костюм когда-то носил его отец – своего у Северуса не было, и он не собирался появляться на похоронах в подаренном Лили черном джемпере. Но он не мог не заметить, как сильно его костюм отличался от того, что носили остальные мужчины.