Аромат крови
А сыскная полиция чуть не лопнула от гнева.
Отпустив Агапову и собрав все букеты в охапку, счастливый Орсини направился к кулисе. Тут ему преградили дорогу.
– О, нет! Я не даю автографов! – отмахнулся он, не поднимая головы, и вдруг учуял неладное. – Что вы здесь делаете? Почему за кулисами посторонний? Кто пустил? Посторонним здесь нельзя! Вы из газеты? Какое безобразие! Где полиция?
– Уже здесь, – холодно обрадовал Родион.
Фокусник еще пытался возмутиться:
– Что это значит?
– Сыскная полиция. Чиновник для особых поручений… Чиж Антон Иванович.
Орсини резко изменился в лице, заулыбался, сообщил, как ему приятно, и спросил, любит ли господин Чиж фокусы.
– Нет, не люблю. Желаете говорить в участке или пройдем к вам в гримерную?
Конечно, фокусник пригласил в гости. Но тут откуда ни возьмись, не хуже призрака возник Лебедев, за которым следовал молчаливый паж с фонарем.
– Ванзаров, тысяча дохлых баб! – закричал он. – Вы ошиблись, слово даю. Ваша логика ни на что не годится. Я обшарил эту вонючую дыру, и хоть бы капля крови. Думайте, что делать дальше!
– Как раз разговариваю с важным свидетелем…
– Где свидетель? – Лебедев честно обернулся, но со своего роста упустил великого Орсини.
Фокусник нервно захихикал.
– А, вот вы где прячетесь… – И Аполлон Григорьевич постучал в цилиндр. – Вылезай, грибок, иди в кузовок.
Давненько любимец публики не испытывал такого шока. И поделом, нечего людям голову морочить.
– Вам дама знакома? – спросил Родион, чтобы быстрее сменить тему.
Пребывая в глубокой печали, Орсини не понял вопроса.
– Та, что с призраком билась.
– Ах, эта… Нет, впервые вижу. Номер рассчитан на случайную персону из публики.
На этот счет чиновник полиции держался другого мнения, но спорить не стал. Не до мелких препирательств сейчас.
– А где ваша ассистентка? – спросил он.
– Вам-то она зачем?
– Отвечать, когда спрашивает сыскная полиция! – строго сказал Лебедев.
– Да! – вдруг взвизгнул Коля. Звук этот вылетел от долгого воздержания, как пробка из взболтанной шипучки. На фоне Орсини даже Гривцов почувствовал себя великаном, и вот – не сдержался. В ужасе Николя снова зажмурился (видно, детская привычка) и прижал к груди фонарь. Но когда раскрыл один глаз, Лебедев добродушно показал, как отрезает большим пальцем язык. Но увлеклись мы… Орсини и так на все готов.
– Да откуда мне знать! Мерзкая девчонка! Мало того, что на репетицию не явилась, так еще представление пропустила. Я один на сцене кувыркался! Вот только явится, я ей задам! Выпороть мало! На куски порву!
Пришлось спросить, часто ли такие фокусы выкидывает ассистентка.
– Еще чего! Живо бы вылетела на улицу!
Из чего следовало: такое случилось впервые.
– Ее зовут Вероника Лихачева? – уточнил Родион.
– Откуда вы узнали? Это имя на афишах не печатают.
– Она собирается участвовать в конкурсе красавиц…
– Она собирается! – передразнил Орсини. – Это меня пригласили участвовать!
– Неужто как красавицу? – расплылся Лебедев в улыбке.
Фокусник тщательно сделал вид, что пропустил мимо ушей.
– Буду показывать новейший номер. Премьера! О, обещаю вам: это подлинное чудо! Публика еще такого не видела! Волшебство и фурор!
– Что-то с летающими частями тела?
– Не скажу! Я держу фокус в страшной тайне. Это сюрприз. Могу лишь намекнуть, что в нем примет участие победительница конкурса!
Лебедев зааплодировал над головой маэстро. Но Ванзарову было не до того:
– Значит, госпожу Лихачеву не видели целый день?
– Пусть только вернется, я ей устрою. Придушу собственными руками!
– Лучше зарезать, – посоветовал добрый криминалист. Видно, тоже фокусы не любит. Или два великих специалиста, каждый в своем роде, не могли ужиться на одном клочке закулисья. Тесно гениям друг с другом. Вот и толкаются.
Орсини испуганно уставился на гиганта.
– Что?
– Говорю: чик по горлышку – и в прорубь.
– Аполлон Григорьевич!
Криминалист был сама невинность:
– Что, господин Ванзаров?
– Позвольте! Вы же представились как… – начал фокусник. Но его заткнули. И потребовали показать личные вещи Лихачевой, а лучше ее гримерную. Ох уж эта сыскная полиция!
– Не велика птица свою гримерку иметь, у меня в углу местечко выделил, и на том спасибо! – Кажется, Орсини был горд собой.
Гримуборной, как это называется в театральном мирке, служил маленький закуточек рядом со сценой. Стол с мутным зеркалом и яркими свечами, вешалка со сценическими костюмами, яркими и вызывающими, то есть – дамскими, и крохотный диванчик. В углу действительно уткнулся крохотный столик с флакончиками и баночками, явно для барышни. Сделав бесцеремонный обыск, Ванзаров вытащил теплое пальто до колен с меховой оторочкой, яркий платок и меховую шапочку с вуалеткой.
– Это ее вещи?
Орсини искренно был озадачен:
– Ничего не понимаю. Куда она в «Помпеях» делась? Не могла же уйти без одежды в такой холод…
– Ну, так годится моя логика, Аполлон Григорьевич? – шепнул Родион.
Притихший эксперт отделался молчанием. А Коля, хоть и торчал в дверях, обнимая фонарь, побоялся рот открыть. Языка-то жалко…
– Вот что, господин Орсини, вы едете с нами.
Фокусник отступил под защиту зеркала, словно колдуну предложила развлечься пытками старая добрая инквизиция. Нет, господа, не те времена. А вот был бы настоящим чародеем – сейчас бы в зеркале растворился или мышью обернулся. Так ведь нет! Стоит и дрожит. Глупость эти фокусы. Ну да ладно…
Орсини действительно испугался:
– Куда?.. Зачем?.. Ночью?..
– Не волнуйтесь. Отправляемся в самое надежное место на земле, крепость закона и порядка: 4-й участок Казанской части. Слыхали? Ах нет… Вот и познакомитесь.
И Родион бросил пальтишко детского размера важному свидетелю.
Пролетка гнулась под тяжестью двух с половиной мужских тел и одного мальчишки. Извозчик еле заставил лошаденку тронуться, но по какой-то прихоти свернул на Моховую улицу. Лебедев церемонно травил фокусника облаками никарагуанского дыма. Отчего Орсини забился носом в меховой воротник. Коля, втиснувшись на козлы, прижимал фонарь, как родное дитя. А Ванзаров легкомысленно смотрел по сторонам.
Как раз проезжали дом Агаповых. Второй этаж был темен, и только в одном окне теплился свет. Быть может, из ее кабинета. Сидит там храбрая барышня одна-одинешенька и не знает, какая беда над ней нависла. Она, умница, наверное, все сделает, чтобы спастись. Какое-то теплое чувство заползло Родиону под сорочку. Нет, не любовь. А желание помогать и защитить слабого. Свойственно оно не только рыцарям из полиции. Ведь это самое естественное чувство любого нормального мужчины. Это как дышать.
Оглянувшись напоследок, он заметил, как из парадных дверей быстро выходит барышня, глухо закутанная в платок. Ванзаров долго вертелся и посматривал назад, но видение растворилось в темноте.
Дверь в участок распахнулась от славного удара ноги господина Лебедева, за которым ввалилась целая компания. Дежурный чиновник Редер попрощался со спокойным ужином. И не только он. Желая провести опознание максимально быстро и чисто, Родион только предупредил, что надо «кое-что» осмотреть, после чего будут заданы вопросы. Ничего не подозревающий Орсини зашел в промозглую комнату. Из темноты его окликнул ласковый голос:
– Сюда, будьте добры.
Вспыхнул свет электрической лампы в стальном колпаке. Глаза Орсини только отвыкли от темноты, как он увидел мраморный стол. На нем что-то лежало, закрытое простыней. Неприятный господин страшного роста неприятно улыбнулся (уж очень неприятный попался) и, как фокусник, дернул простыню.
Родион как раз вошел в морг.
Застыв с выпученными глазами, Орсини выкинул дивный фокус, а именно: не пискнув, медленно осел на пол, словно тесто, и шлепнулся лбом о кафельную плитку. Маленькое тельце лежало не шевелясь. Обморок полнейший. Надо было спешить на помощь, но тут за порогом раздался грохот упавшего фонаря, а за ним и юного тела, лишившегося чувств. Ну, конечно, не уследили. Мальчишка сунулся «на труп посмотреть одним глазочком». И вот лежит теперь, ручки раскидав. В общем, опознание прошло исключительно успешно, если не сказать шумно.