Вновь с тобой

У Габби бешено застучало сердце.
— И… что же?
Марк лениво усмехнулся.
— Как я уже говорил, «Блу Пайнс» стоит на земле, которая когда-то принадлежала семейству Робертс из «Стоунс».
— Да, я знаю. Мой прадедушка купил ее у своего друга.
— К несчастью, купчая была составлена с некоторыми неточностями относительно размеров приобретаемой собственности… — с фальшивым сочувствием сообщил Марк. — Примерно с пол-акра владений твоего отца — место, где была конюшня, и полоска земли, которая ведет к шоссе и, собственно, обеспечивает доступ в «Блу Пайнс», — по закону принадлежит моей компании.
Кровь отхлынула от лица Габби.
— И что же это значит? — прошептала она. — Если мой отец не согласится на твое предложение, ему придется платить за землю, которую он всегда считал своей?
— Примерно так, — ласково согласился Марк.
— Сколько же он должен будет заплатить?
От названной суммы у нее перехватило дыхание.
— Разумеется, — продолжал Марк, не сводя с нее глаз, — если Алекс все же не захочет продавать «Блу Пайнс», есть и другие способы устранить это досадное недоразумение.
— На что ты намекаешь?! — возмутилась Габби. — Мой отец никогда не согласится на сомнительную сделку!
— Да, я знаю. — Марк сделал паузу. — Но… поскольку ты так любишь «Блу Пайнс», может быть, согласишься ты?
Глаза ее опасно блеснули.
— Что ты хочешь этим сказать? У меня нет таких денег.
— Я не о деньгах.
От его многозначительной усмешки на щеках Габби вспыхнул жаркий румянец.
— Не понимаю, — напряженно сказала она.
Марк с притворной укоризной покачал головой.
— Да брось! Все ты прекрасно понимаешь.
— Ты хочешь, чтобы я… я… продала себя за клочок земли? — Габби передернуло от омерзения. — Марк, вспомни, в каком веке ты живешь! Может, ты сейчас и стал отчасти настоящим латифундистом, да только я не наивная батрачка-дев… — Она осеклась и прокляла свой язык, увидев на губах Марка улыбку.
— Девственница, — договорил он за нее. — Конечно, Габби, ты не девственница. Кому это знать, как не мне? Я ведь был твоим первым мужчиной, помнишь?
Она помнила, и даже слишком хорошо — хотя все эти семь лет отчаянно старалась забыть.
— Твое предложение, конечно, соблазнительно, — продолжал он добродушно, — но я подумывал о сделке иного рода, о сделке, не имеющей ничего общего с твоими соблазнительными формами… Хотя ты и прежде была весьма привлекательна, а теперь, повзрослев, стала просто красавицей.
Самообладание покинуло Габби. Вскочив, она влепила Марку такую пощечину, что голова его от удара мотнулась в сторону.
— Да подавись ты своей землей! — бросила Габби в бешенстве и невольно вскрикнула, когда Марк схватил ее за плечи.
На его бледной щеке наливался багрянцем след ладони, а в глазах, доселе холодных и колючих, полыхала ярость.
— Марк, не надо, — хрипло прошептала Габби, безуспешно пытаясь высвободиться.
— Ты знала, чем рискуешь, когда шла сюда! — выдохнул он, стиснув ее в медвежьем объятии.
По опыту Габби знала, что не сможет вырваться, пока Марк сам не захочет отпустить ее. Правда, в прошлом она с радостью покорялась его сильным рукам, втайне гордясь властью своих женских чар, а сейчас ужаснулась, осознав, что чары эти действуют на Марка все с той же пугающей силой. Крепко прижав к себе Габби, не отрывая от нее горящих глаз, он одной рукой свел за спиной и перехватил ее запястья. Другая рука его нырнула под свитер, жадно и дерзко лаская мгновенно отяжелевшие груди. Габби сдавленно вскрикнула, изо всех сил стараясь сдержать предательский порыв плоти, но пальцы Марка — опытные, дерзкие, безжалостные — неуклонно дразнили и ласкали отвердевшие соски, и сладостный жар растекался от этих пальцев по всему телу Габби, пробуждая истому.
Твердые горячие губы Марка запечатали грубым поцелуем ее рот, и миг спустя он легко швырнул Габби на диван, навалился сверху, придавив всей тяжестью своего сильного неумолимого тела.
С отчаянием, почти с ненавистью, Габби смотрела в его непроницаемое, словно окаменевшее лицо — и видела в глазах торжествующий злорадный блеск. Она с трудом отвернула голову, силясь если не стать, то хотя бы притвориться безразличной к его близости, к жаркой тяжести мужского тела, и задохнулась, когда Марк рывком расстегнул «молнию» на ее джинсах.
Она забилась, из последних сил пытаясь вырваться, избавиться от наваждения, но Марк не отпускал ее, с безжалостной опытностью ведя к самой вершине блаженства, и, когда это случилось, Габби не сумела скрыть, что побеждена. Она задыхалась, сгорая от стыда, из-под крепко зажмуренных век текли злые слезы. Кусая губы, она ждала неизбежного продолжения унизительной сцены, но Марк внезапно встал и отошел к камину. Опершись о полку, он упорно смотрел на гаснущее пламя.
— Приведи себя в порядок, — бросил он, не оборачиваясь. — Я отвезу тебя домой.
Габби с трудом поднялась, откинула со лба влажные спутанные волосы и кулачком вытерла слезы. Дрожь ярости и стыда сотрясала ее тело. Рывком одернув свитер, она неловкими пальцами застегнула джинсы.
— Все правильно, — бросила она в напряженную спину Марка, — я сама напросилась. Глупо было приходить сюда одной, ночью… но теперь, по крайней мере, мы квиты. Наконец-то ты мне отомстил! Надеюсь, теперь ты доволен?
— Доволен? Неточно сказано, милочка.
С этими словами Марк наконец повернулся, и Габби залилась жарким румянцем, лишь сейчас поняв, почему он держался к ней спиной. Старые, вытертые до белизны джинсы тесно обтягивали его мускулистые бедра, нисколько не скрывая, как сильно он возбужден.
— Я хотел, — нарочито медленно проговорил Марк, — кое-что доказать. И это мне удалось. Я не стал бы специально искать с тобой встречи, чтобы поставить этот опыт, но ты облегчила мне задачу, по доброй воле явившись сюда. Когда ты влепила мне пощечину, я не смог устоять перед искушением.
— И все же в конце концов устоял. — Голос Габби дрогнул от гнева.
Марк посмотрел на нее с вежливым интересом.
— А ты была уверена, что я непременно овладею тобой?
— Да, я полагала, что ты намерен довести дело до логического конца. — Глаза Габби внезапно сузились. — Так что же ты хотел доказать, Марк? Что моя плоть слабее твоей? Что у тебя хватит силы воли устоять перед искушением? Или… ты сберегаешь силы для другой женщины? Если так, я потрясена до глубины души. Кому-кому, а мне хорошо известно, что верность никогда не была твоей сильной стороной.
— Ты закончила? — Голос Марка был так убийственно тих, что Габби невольно отпрянула. — Не бойся, — продолжал он, — я тебя больше не трону. Сядь и выслушай меня.
Кипя негодованием, кусая губы, она вернулась на диван и села, стараясь не смотреть на Марка.
— Прежде чем ты уедешь, закончим разговор, который мы вели до того, как ты не совладала со своим темпераментом, — бесстрастно заметил Марк. — И, кстати, прими совет: впредь не давай воли своему нраву. В другой раз так легко не отделаешься.
«Легко»!
— Не волнуйся, — ядовито бросила она. — Прежде мне ни разу не доводилось ударить человека — и в будущем я не намерена обзаводиться такой привычкой.
Марк одобрительно кивнул.
— Вот и славно. Твой любовник-швейцарец, к примеру, может оказаться не столь снисходительным, как я.
Габби с трудом удержалась от новой вспышки гнева.
— Уже поздно, — напряженно сказала она, — так что говори, чего ты хочешь в обмен на землю, и я отправлюсь домой, даже если ты не захочешь меня отвезти.
— Габби, к чему такое ребячество? — раздраженно бросил Марк. — Разумеется, я тебя довезу. Ну да ладно. Мои требования просты. Я отдам эту землю твоему отцу, если сейчас же получу от тебя объяснение, почему ты меня бросила.
Габби непонимающе уставилась на него.
— Ты шутишь? Марк, ты и вправду хочешь обменять дорогостоящий участок земли на рассказ о том, что и так тебе известно?
— Да ничего мне не известно, пойми, ни-че-го! — вдруг взорвался он и подался вперед, не сводя глаз с Габби. — В том-то все и дело, понимаешь? Не стану уверять, что даже не посмотрел ни на одну женщину после того, как ты меня бросила, но, клянусь, до разрыва я ни разу не изменил тебе! Я любил тебя, Габби. И был так глуп, что верил, будто ты тоже любишь меня.