Пандемониум. (Трилогия)
Усмирители встали в кольцо, в котором участвовали и адепты, и бойцы, объединив таким образом собственную энергию и энергию своих амулетов, чтобы поставить огню несокрушимый заслон и не пустить его дальше. Следующим действием адепты перекрыли доступ кислороду в зону огня, так как дышать там все равно уже было некому, а затем призвали водные чары.
Принятые меры все-таки дали нужный результат: разбушевавшееся пламя удалось обуздать и заставить отступить. Но на площадь было страшно смотреть: в считанные минуты из места радости и праздника она превратилась в гигантский крематорий, в котором тысячи улыбающихся горожан в мгновение ока стали тысячами неотличимых друг от друга кучек пепла. Когда радиус пожара составил всего несколько метров, раздался оглушительный взрыв, поглотивший все еще хохочущего, несмотря на охватившее его пламя, Анкорнуса. К чести усмирителей, их блок выдержал эту последнюю ударную волну.
Когда дым от взрыва рассеялся, пламени уже не было, как, впрочем, и тела эллезарца.
* * *Аллерия как окаменевшая смотрела на жуткую картину абсолютной смерти, которую представляла собой площадь Примирения. Какой жестокой иронией веяло сейчас от ее названия. Столько жертв! Во имя чего все это?! Кто за этим стоит? Все эти вопросы ответов пока не имели.
К ней приблизились Долохов и Джон Лестер – старший адепт в отряде усмирителей, контролировавшем площадь.
– Аллерия, я слышал твой телепатический зов перед тем, как… все началось. Что ты хотела мне сказать?
– Адепт… – Голос плохо слушался эльфийку. – Эллезарец… Он… было в нем что-то странное…
– Что именно?
– Я не поняла толком… Что-то в его ауре… Он… пробирался в центр площади… очень целеустремленно. Я собиралась его просканировать, когда началась суматоха с арахноидом, а потом… он потерялся. Доложить я не успела, потому что… – На глазах эльфийки выступили слезы.
– Успокойся. – Лестер отечески положил руку ей на плечо, хотя, учитывая эльфийское происхождение Аллерии, вряд ли он был существенно старше ее. – Тебе придется пройти прочтение памяти на совете адептов, но сейчас ты должна отдохнуть.
– Да, мессир, – эльфийка кивнула, и Лестер, попрощавшись, отошел.
– Зачем, Олег?! Зачем он это сделал? – повернулась Аллерия к Долохову.
– Имеешь в виду эллезарца? Я сомневаюсь, что один адепт, каким бы он ни был могущественным, смог бы сотворить подобное без посторонней помощи, учитывая крупный контингент наших адептов и магические круги, – он понизил голос, – которые, по слухам, устанавливались лично эдемитом Пириэлом. Так что вопрос тут, скорее, в том, какие силы стоят за этим эллезарцем. Но это уже не наше с тобой дело.
– Совет адептов?
– Именно, – подтвердил Долохов, – и тебе надо успокоиться к моменту прочтения памяти.
– Спасибо, Олег, за поддержку. Я, конечно, постараюсь, но это так тяжело!
– А знаешь, кому сейчас будет еще тяжелее?
– Кому?
– Близким тех, кто был на празднике. Они наверняка вот-вот услышат о том, что здесь произошло, но не будут знать о судьбе дорогих им людей, так как неизвестно, были ли они в этот момент на площади.
Аллерия внезапно вспомнила лицо Сергея Николаевича Рогожина, которого она видела на площади за пару минут до того, как началось светопреставление. Он был там вместе с женой, а Дмитрий, находясь в больнице, еще не подозревает, что потерял сразу и отца, и мать.
– Ты чего замерла? – поинтересовался Долохов. – Вспомнила что-то?
– Того молодого человека, – неохотно произнесла эльфийка, – которого мы нашли вчера во время патрулирования.
– А, этот, с иглокрылом! Как же, помню. Почему ты вдруг заговорила о нем?
– Я видела его родителей на площади буквально перед тем, как все началось…
– Так, понятно, – мрачно сказал Долохов. – Ты уверена?
– Абсолютно.
– Бедный парень! Похоже, жизнь решила испытать его на прочность: вчера чуть сам не погиб, а сегодня… Вот что, раз уж ты до вечера свободна, навести-ка его в больнице и сообщи ему о смерти родителей.
– Но…
Аллерия не могла придумать ни одного аргумента, чтобы убедить Долохова не отправлять ее к Дмитрию. Ей не хотелось этого делать, очень не хотелось. Правда, она даже себе не могла четко объяснить, почему. Впрочем, ей было прекрасно известно, что подобные аргументы Долохов не приемлет. Поэтому молча кивнула и, попрощавшись, двинулась прочь с площади, где ограничительные круги эдемитов не позволяли ей применить заклятье пространственного коридора.
* * *В больнице Дмитрий больше страдал от скуки, чем от боли. Движения все еще давались с большим трудом, и даже читать книгу, долгое время держа ее на весу, пока было тяжело. Дмитрий откинулся на подушку. Проклятый иглокрыл! И надо же было этому случиться как раз накануне Дня Единения! В жизни и так мало поводов для радости.
От мрачных размышлений о собственной невезучести его отвлек шум и возбужденные голоса в коридоре. Похоже, медперсонал что-то оживленно обсуждал. Сквозь двери было плохо слышно, но Дмитрий уловил слова «катастрофа», «огонь», «ужас». Боже, только этого не хватало! Что-то случилось в городе. Но что? Вторжение инферов или?.. Впрочем, гадать можно бесконечно. Только бы с родителями все было в порядке! Дмитрий уже пожалел, что не попросил их остаться с ним: на День Единения всегда собирается очень много народа, а это так соблазнительно для всякого рода террористов. Но куда же, в таком случае, смотрели эдемиты и усмирители?
Мысли об усмирителях вновь вызвали у него раздражение. Они готовы сажать народ в тюрьму за ношение огнестрельного оружия, но не могут обеспечить безопасность жителей на главном празднике года, проходящем под патронажем их покровителей – эдемитов. Шум постепенно становился глуше и удалялся, в то время как беспокойство Дмитрия все возрастало. Что же случилось? Он некоторое время лежал, мучаясь неизвестностью, и когда уже почти решился нажать кнопку вызова медперсонала, чтобы выяснить все, как дверь в палату открылась, и вошла медсестра.
– К вам посетитель, – сказала она, убедившись, что парень бодрствует, и дала кому-то знак войти.
«Боже, только бы это были родители!» – подумал Дмитрий, но тут же убедился, что это не так. В дверях показалась уже знакомая ему эльфийка.
– Здравствуйте, господин Рогожин, – произнесла Аллерия, входя в палату.
Первой мыслью Дмитрия было подозрение, что она все-таки сумела убедить свое начальство в необходимости его ареста и пришла, чтобы препроводить его в тюремную больницу. Стараясь скрыть волнение в голосе, он произнес:
– Добрый день, вы за мной?
Мгновение на лице Аллерии держалось непонимающее выражение, затем она досадливо махнула рукой:
– Если вы о пистолете, то забудьте о нем. Я по другому поводу.
– По какому же? Это как-то связано с тем, что случилось в городе?
– А вы уже знаете?
– Смутно слышал обрывки разговоров из коридора. Но вы не ответили на мой вопрос.
– Да, связано.
Дмитрий ощутил нарастающую тревогу.
– И каким же образом? – голос его предательски дрогнул.
– На площади Примирения, – поколебавшись, начала Аллерия, – во время праздника один безумный адепт произвел мощный магический взрыв, после которого начался очень сильный пожар. Очевидно, он воспользовался для этого какой-то заемной магической силой, поэтому мы не смогли сразу подавить возникший разрушительный выброс энергии…
Аллерии было не по себе, ибо она видела, как в глазах Дмитрия все более явственно проступало понимание страшной истины.
– Зачем вы мне все это… – запинаясь, начал молодой человек. – Мои родители…
– Да, они были в тот момент на площади. Я их видела.
– Что с ними? Они… выжили?
– Никто не выжил. Мне очень жаль.