Глазами Странника (СИ)

- Нет, вряд ли. Издревле рошъярапоклонники боялись предвестников, преследовали, истребляли. Наши предшественники представлялись им угрозой.
- Раз в тысячелетие... может здесь ключ? Почему именно тысяча?
- Для смертных это долгий срок и он лишь подчеркивает важность предвестников. Если такие как мы рождались бы каждые десять лет, то могли создать собственное поселение.
- Как ты нашел меня? - изменил Дъёрхтард направление мысли и озвучил давно вертящийся на кончике языка вопрос.
- А-а, это не я. Это Миридис, она нашла нас всех.
- Но как?
- Об этом ты вскоре сможешь спросить у нее самой. Нам недолго идти.
- Она не могла ошибиться? Никакой особой силы я в себе не чувствую.
- Эта сила в тебе, Дъёрхтард, с рождения. Как же ты можешь судить, каково этой силы не ощущать? Миридис не ошиблась. Она выискивала твою нить в клубке судеб существ, рожденных в предначертанный анияра день так же, как некогда искала и мою судьбу.
- И что она увидела в нашем будущем?
- Ничего. Судьбы предвозвестников не определены.
- Судьба всего Яргулварда не определена. Есть лишь предпосылки к происшествию тех или иных событий, которые и формируют возможное будущее.
- Верно. Но мы и сейчас можем сказать, что Яргулвард продолжит расти и шириться, что люди будут стареть и умирать. Что же касается предвозвестников, нет причин полагать, что мы хотя бы способны умереть.
«Это абсурд! - хотел поспорить Дъёрхтард. - Я знаю точно, что могу умереть, и убить меня не так уж сложно». Но потом передумал. Откуда, собственно, такая уверенность?
- Нет ключевых точек, которые определены законами вселенной, - продолжал Граниш. - Нити наших судеб непредсказуемы. Они могут оборваться бесследно или до неузнаваемости переплести полотно бытия.
Некоторое время молчали, шелестели травой, затем Дъёрхтард заговорил.
- Я никогда не был под землей. Не видеть сияния звезд, не вдыхать аромата осоки, не слышать голоса неба, должно быть, ужасно.
- Шесть десятков лет провел я в темноте Баркхааша. Шесть десятков лет ковал металл и добывал самоцветы. Цверги не знают другой жизни, нам не с чем сравнить, свою жизнь мы считаем единственно возможной, - Граниш, сощурив глаза, поднял взгляд. - Солнце Яраила горит ярче кристаллов сильгиса и великих горнов. Но, быть может, канафъяра сочтут его свет лишь туманной дымкой, - он опустил голову, вспоминая. - Первый год я не мог ходить под солнцем без стонов. Мои глаза слепли, руки горели ожогами. Кабы не доброта Миридис, вернуться мне под землю и вернуться без дыхания.
Дальше двигались в тишине. Когда деревья расступились, путники добрались центра вересковой поляны.
- Пришли, - сказал Граниш. Он поднял голову, что-то высматривая в небе, затем опустил и теперь искал нечто в траве. Проделав загадочный ритуал еще раз, он остановился.
Дъёрхтард заозирался по сторонам, посмотрел вверх и вниз, но не увидел ни Миридис, ни признаков ее присутствия, никакой подсказки или ориентира.
- Посмотри сюда, - предложил цверг.
Маг проследил взглядом за направлением смуглой руки. Некоторые травинки едва заметно блестели. Этот блеск в полпяди шириной огибал путников дугой и замыкался саженным кольцом.
Граниш поднял руку вертикально. В чистом небе над ними летели ажурные облака. Присмотревшись, Дъёрхтард увидел, что одно из них, совсем маленькое, оставалось неподвижным. Округлив глаза, он вопросительно перевел взгляд на спутника, отказываясь верить вдруг посетившей его мысли. Цверг лишь хмыкнул.
- Возьми мою руку, - сказал он. Маг выполнил, что было велено. - Мирис, это Граниш. Пусти нас.
Мир закружился, сжался до размера точки и исчез, а когда возник снова, путники оказались в самом прекрасном месте из тех, где Дъёрхтарду доводилось бывать.
Пространство вокруг него клубилось облаками, густыми и перистыми, они стелились полом, поднимались стенами, смыкались сводчатым потолком. Дъёрхтард опустился и пощупал пол руками: мягкий и в то же время упругий он пружинил прикосновению и призывал пройтись по нему обнаженными стопами. Маг положил дорожный мешок, разулся и прислонил сапоги к стене. Он разглядывал помещение, вдыхая свежий, но не столь разреженный как в высоте гор воздух. Граниш остался в обуви. Они прошли коридорную комнату, или небесную пещеру, и очутились в гостиной. Облака в ней принимали форму трех округлых кресел, стоящих полукругом перед овальным столом у камина. Выложенный из хрусталя, он полыхал трепещущей молнией, ярко освещавшей помещение и темнейшими ночами. Ей вторили небольшие шаровые молнии, заключенные в причудливой хрустальной люстре гроздями свисающей с потолка. На стенах расположились многочисленные картины, вырезанные изо льда. Они изображали парящие в воздухе дворцы, сказочные деревья или просто звездное небо. Холод картин разбегался по комнате дорожками витиеватых узоров.
- Я подожду здесь, - решил Граниш и опустился в кресло. - Осмотрись, если хочешь.
Конечно Дъёрхтард хотел во всех подробностях рассмотреть настоящий дом альва. Выходящая из гостиной галерея, на всем протяжении увешанная настенными светильниками с шаровыми молниями, вела в две стороны. Дъёрхтард выбрал левое направление и оказался в оранжерее. Первым за что уцепился его взгляд, был ручеек. Струйки воды пробивались сквозь выгнутую стену, собирались в общий поток и, змейкой пересекая комнату по диагонали, исчезали у подножья противоположной стены. Пол, стены и даже потолок были раскрашены цветами самых разных форм и размеров. Нежно и насыщенно благоухало разнотравье. Здесь цвели задумчивые белые колокольчики и задорные голубые васильки, вальяжные хризантемы и нежные тюльпаны. Они переглядывались, перешептывались, некоторые пританцовывали и напевали. Вились ипомеи и барвинки, сплетались между собой, но не враждовали. Тянулись к ручью изящные каллы и ароматная мята. В воздухе кружили бабочки и пчелы, собирали нектар и пили чистейшую воду. Боясь ранить растения, Дъёрхтард ступал осторожно. Подойдя к ручью, он плавно погрузил сначала одну, затем другую ногу в воду. Ледяная вода остудила кровь и пробрала до костей. Но и этого ему было мало. Опустившись на колени, он четырежды плеснул в лицо холодной воды, затем закрыл глаза и остался в таком положение, чтобы прочувствовать без отвлечений на яркие образы упоительный дух чудесного места.
Прощебетал тоненький голосок - это зачарованная запахами прилетела кормиться асилина - крошечная ледяная птичка надземного мира похожая на колибри. Дъёрхтард открыл глаза и поднялся.
В трех шагах от него находилось самое прекрасное создание в этом доме.
Длинные и прямые серебряные волосы свободно ниспадали с плеч, опускаясь ниже пояса. Волоокие сияющие синевой глаза улыбались и приветствовали гостя. Небольшого роста, на целую пядь ниже Дъёрхтарда, альва казалась хрупкой фигуркой, вылитой из стекла. Неосторожное прикосновение могло ее расколоть. Невесомое серебристо-белое двойное длиннополое платье с разрезными расширяющимися книзу рукавами, обволакивая Миридис, подчеркивало ее красоту и стать.
- Рада приветствовать тебя, Дъёрхтард, в чертогах «Одинокого лебедя», - на милом, почти детском лице возникла самая прекрасная в мире улыбка.
На миг колдун забыл, зачем пришел. Прошлая жизнь представилась глупой и лишенной смысла. До сего момента он ничего не видел и ничего не знал. Он блуждал во тьме, но теперь увидел свет. Потрясенный очарованием Миридис, сам не замечая того он улыбался искренне и чисто, желая лишь, чтобы этот светлый лик всегда оставался перед его глазами. Внезапно Дъёрхтард почувствовал холод и вспомнил, что мантия его до колен мокра, а сам он забрызган водой. Мысль эта его невероятно огорчила и смутила.
- Рад знакомству, - пробормотал он, опустил взгляд и стал водить рукой по одежде, словно от ее теплоты ткань могла мгновенно высохнуть. Подняв голову, он с удивлением обнаружил, что альва по-прежнему смотрит на него.
- Пойдем, Граниш ждет в гостиной.
Следуя за Миридис, Дъёрхтард смотрел в пол, стены и потолок, цепляясь глазами за детали интерьера, но невольно все время возвращался к ней взглядом. Смотреть на альву постоянно ему представлялось неприличными, кроме того, он не хотел, чтобы она почувствовала его взгляд. Входя в гостиную, он постарался упорядочить мысли и вспомнить, зачем они здесь.