Гоблин

В сыром виде оно плотное, тянучее и сухое, волокна грубые. Еще бы… Тот, кто видел, как питон сжимает кольцами пойманную дичь, ломая ей кости, дряблости мышц ожидать не станет. В готовом виде мясо чем-то похоже на грудку индейки, сильно ужаривается, но даже после тушения его замучаешься жевать. А съедать лучше сразу, так как на следующий день из кастрюли полезет еще более тяжелый запах змеятины…
Жесткость мяса меня не пугает. Видели бы вы, как ржал народ, когда я как-то минут десять изо всей силы колотил большой потрошеной змеей по дереву, словно гигантским ремнем, размягчая полуфабрикат… На видео снимали. Затем в ручей на часок, и вполне-вполне, особенно когда голодный. Сейчас вся группа голодная, а восьмиметровая анаконда не маленький поросенок — берем только филей и наедаемся от пуза.
— Стоять, докторская! — заорал я, бросаясь вперед с ножом наперевес, и анаконда рванула к воде юрким полозом, явно осознав, что ее ожидает. Может быть, это было бы и забавно в другой ситуации, но сейчас решался вполне серьезный вопрос.
Не успеваю! Скользкая зеленая колбаса уже скрывалась в тростнике, и я с криком «Кхе!» мощно прыгнул, целясь по телу змеи ближе к хвосту и стараясь успеть отрубить хотя бы полметра. Хресь! Тяжелый боуи, с легкостью прорубив влажный плетеный дерн, глубоко увяз в каком-то десятке сантиметров от дрожащего кончика хвоста, который изумрудной молнией тут же скрылся из виду.
Упустил! Промедлил! Оболтус!
— Твою ты мать… — тихо молвил я, с трудом вытаскивая тесак из земли.
Анаконда, высунув голову из воды и развернув ее так, чтобы контролировать покинутый только что берег и, конечно, взбешенного придурка с ножом, стоящего на краю террасы, извиваясь, плыла через реку со скоростью хорошего катера-водомета.
Фиаско, Маугли проиграл, Каа смылся.
Поросенок меня уже ждал на полянке. Недаром говорят, что свиньи будут поумней многих других животных. Он понял, что произошло, кто его собирался убить, а кто спас. Понял, да не все…
— И что теперь мне с тобой делать?
Вместо ответа поросенок подбежал ко мне и мягко ткнулся пяточком в голень. Присев на корточки, я осторожно погладил его по шерстистой полосатой спинке. Волосики уже не мягкие, как пух, твердеют. Тело сантиметров пятьдесят в длину без закрученного хвостика, уже не молочный. Мясной… Я облизнулся и сглотнул слюну. Тем временем зверек спрятал морду в коленный сгиб и заурчал, как кот, громко и умиротворенно. Зараза, сейчас я сделаю вторую ошибку.
— Конфетку хочешь?
Конечно же, он хотел.
Скормив ему шесть штук ирисок подряд, я окончательно осознал, что ужина не будет. Это уже не детеныш свиньи, а ребенок, которого я накормил конфетками, а детей я не ем.
— Кино закончилось, малыш, — начал я отход на линию маршрута, вставая, — ты спасен, накормлен. Извини, но начального образования тебе дать я не могу, не успеваю, времени нет. И с собой не возьму.
Тот слушал меня очень внимательно.
— Понимаешь, свин, там моя группа сидит, все голодные, и черт их знает, как они себя поведут… Решит комсталк из тебя жаркое сделать, и сделает. Ты же полудикий? Вали домой, ищи мамку, других хищников я поблизости не заметил. Давай-давай, беги, пока светло!
Мне показалось, что поросенок понятливо кивнул, однако с места не сдвинулся. Симпатичный какой. Я с сожалением вздохнул.
— Ну, дай мне хоть понюхать тебя, вспомнить, как колбаса пахнет, — попросил я, поднимая его к лицу. Он не сопротивлялся, а пах поросенок не колбасой, а свежей ветчиной. Нет, пожалуй, все-таки буженинкой. С тонким слоем нежного жирка поверху…
Слюна опять наполнила рот, но я взял себя в руки. Зубы, смыкаясь, клацнули.
«Не укусил двуногий дядька, — подумал свин, — это хороший знак».
— Все, детеныш, не толкай дядю на грех!
К дороге я продрался через кусты гораздо быстрей, чем когда шел сюда.
Пулемет обезьяны не сперли, вокруг было тихо.
***
Примерно полкилометра я, не оборачиваясь, шел прогулочным шагом.
Куда торопиться? Наши на точке или лодку нашли, и тогда можно будет принимать решение по ночному сплаву, что вряд ли, или добротный шалашик на ночь построили. На сегодня все приключения закончены, лимит выбран.
Тем не менее, я замечал что-то новое, незамеченное по пути сюда, это обычное дело. Другие углы обзора, освещение, тени. Передвигаясь на машине, видишь по обочинам одно, а пешком — другое. Самый продуктивный поиск у нас с Луневым получается тогда, когда я иду в полный рост, а он немного пригибается, простреливая взглядом то, чего мне не видно с высоты. Из интересного нашел лишь пустую полусгнившую коробку из-под патронов двенадцатого калибра; рассыпалась, когда я взял ее в руки. Сколько же времени она здесь пролежала? Патроны не из дешевых, не иначе, тут охотился местный олигарх, простые люди боеприпас переснаряжают.
Вот интересная заводь: округлые камешки торчат у бережка, течение убыстряется, образуя меж камней легкие завихрения. В воде были видны небольшие рыбки размером с мою ладонь, запросто наловить можно. Я приободрился. А вот и улитки на камнях, размером с кулак, вполне питательная штука. Природа всегда поможет выжить.
На реке то и дело ныряли в вечерней охоте серые речные дельфины особого вида, характерного для бассейна. Розовый плавник и такого же цвета спина в закатном свете казались оранжевыми, это смотрелось необычно и удивительно. Потом меня чуть не напугали несколько пролетающих парочек сине-желтых ара, у них сейчас брачный период.
Вечер становился однозначно томным, и когда услышал приближающееся стрекотание дизеля, я из-за расслабленного состояния не сразу сообразил, что это значило. Это был не подвесной мотор, а небольшой стационарный дизелек из числа тех, которые ставили по миделю старых спасательных шлюпок и мотоботов. Значит, идет большая лодка или катер.
Непонятное судно двигалось по малому рукаву, отделяющему косу от материкового берега, и двигалось сверху, то есть со стороны нашего лагеря. Значит, оно прошло мимо наших, и они его видели.
Или это Кастет со стажером двигаются мне навстречу, удачливо разжившись маломерным флотом? Стрекотание становилось все громче, судно приближалось. Густые колючие заросли, через которые не продерешься, не давали мне возможности рассмотреть рукав. Очень странно, какого хрена они поперлись, не дождавшись меня? Так ведь запросто можем разминуться! Что-то случилось на проклятой поляне с болотом, утащившим наш джип?
Но тогда почему комсталк не предупредил меня по рации?
Сердце стукнуло покрепче, кулаки сжались сами собой, мной овладело нехорошее предчувствие. Выдернул из нагрудного кармана рацию.
Пш-ш…
— «Гоблин» вызывает группу.
Мне никто не ответил. Шел повтор за повтором, парни не ответили и через минуту, эфир молчал. «Что же это происходит? — недоумевал я, изводя нервы на повторы вызовов. — У них две рации, трудно, что ли, со второй связаться, если одна села? Аж пот пробивает. И почему до сих пор стоит жара, ведь уже вечер… Вы там уснули, что ли, сволочи?! Ну что за гадские пампасы!»
Ощущение беды стремительно крепло.
Тем временем неизвестная посудина уже проходила мимо. Зараза, ну, хоть бы краешком ее увидеть! Не имея никаких данных, я не мог делать выводов. Рядом стояла рощица высоких деревьев, обвитых лианами, похожими на канаты разной толщины. На старых, одеревеневших и толстых, казалось, вполне можно раскачиваться над водой, как на тарзанке, а молодые, толщиной в пару-тройку миллиметров, использовать как веревку. А что, это выход! Положив MG-42 на землю, я выбрал наиболее подходящую по высоте подъема и крепости лиану и, зачем-то поплевав на ладони в крагах, полез наверх. Врут все киношники, врут! Это только у улюлюкающего Тарзана получалось, уцепившись за лианы, легко, аки бабочка, порхать с дерева на дерево. Полная лажа! Я знал, что лианы обманчивы, в любой момент могут оборваться, да еще и тянутся, как резиновые. Но такого откровенного предательства со стороны флоры не ожидал.