Гоблин

Лежа в лодке, плывущей почти без руля и уж совсем без ветрил, я раз за разом мучил рацию и зло мечтал, чтобы по пути встретилось какое-нибудь судно из местных.
— Ну, хоть кто-нибудь…
Заметят, решат разобраться, подплывут. А тут я, жаждущий нервной разрядки! Все. «Извините, мне нужно ваше корыто».
На беду, река по-прежнему была свободна от плавсредств, не видно даже завалящей пироги. Зато по берегу тянулся изумрудный лес, вид с воды — просто великолепный. Конечно, хорошо смотреть на красоты, когда тебе не приходится пробираться сквозь кусты, вслушиваясь в каждый шорох. Настоящий круиз по Южной Америке, «Latino Travel». Ветерок сдувает кровососов, ни змей тебе с кайманами, ни колючек, впору заниматься художественной фотографией. Или писать картины.
Километр за километром шел сплав по реке.
— Вот так живешь, — ворчал я тем временем, наклонившись над водой и обращаясь сам к себе, ибо поросенок спал без задних ног на пайолах, — делаешь свою сталкерскую работу, вместо того чтобы после регламентированного рабочего дня идти к семье, беспрерывно ходишь в рейды, вместо того чтобы вести умные разговоры с библиотекаршами…
Хитро изогнутые языки травяных полян тут и там тянулись к заводям с лягушками и цаплями. Где-то в лесной чаще пронзительно крикнула птица, я автоматически вздернул голову, заодно осмотрев и акваторию.
— То пальба, то погоня, твою мать, а то сам драпаешь. На отдыхе со стрельбища не вылезаешь, тактика, качалка, бокс. И все для того, чтобы просто иметь возможность всю эту сталкерскую безбашенность продолжать физически… Потом один хрен вляпываешься в какую-нибудь историю, потому что тупой или авантюрист, то есть не случайно, а по дурному призванию. Из огня да в полымя… А потом смотришь: криво все как-то! Многое кажется ненужным, красота мимо уплывает! И выходит, что тебе, Гоблин, заниматься надо было чем-то другим. А что, — я с вызовом возвысил голос, — может, художником бы стал, знаменитым! Или поэтом.
Вторая попытка связаться с исландцем тоже оказалась неудачной. Надо будет взять радиостанцию помощнее, есть такая в запасе. Катерок, все так же упрямо пытаясь встать к течению бортом, неспешно подходил к устью. Впереди показалась тонкая полоска дальнего берега Амазонки, отделяющая широченную водную полосу от синего безоблачного неба.
Пш-ш… Не получается.
— Ну, давай же!
Третья попытка оказалась успешной.
Как же хорошо, что у исландца северный темперамент, такой полезный в данном случае! Никакой паники и лишних рефлексий. Дед, не прерывая, терпеливо слушал, пока я произносил свой длинный монолог, всего лишь пару раз позволив себе кое-что уточнить, причем, как мне показалось, не самые существенные детали. Хотя кто знает. Я же от души выговаривался, чувствуя, как на сердце с каждой секундой эфира становится легче. Теперь о происшествии в Мертвой Бухте знает еще один человек. И даже если со мной случится что-то нехорошее, в дело включатся все необходимые силы.
Ветер с Амазонки быстро остудил разгоряченное тело, лодку, плывущую в выносе чистой воды притока, закачало сильней. Ленивые речные волны нехотя лизали ослепительно-белый, мелкий, как соль, береговой песок, окаймленный полоской высохших черных водорослей.
Завершая сеанс, я, понимая, что действовать придется ситуационно и потому не вдаваясь в точные собственные планы подробно, за неимением таковых, сказал:
— Эйнар, я заберу один мотор. Ты его пока не сдергивай, спину сорвешь, сам сниму. А большой оранжевый бак залей полностью. Собери ремкомплект, инструмента немного, поставь «кенвуд» на зарядку. Прикинь, где разместишь моего напарника, поросенка.
— Жареного? — живо поинтересовался Дагссон.
— Что? Нет, живого. Обыкновенного, мясного, почти молочного, но не для еды.
— Это шутка такая?
— Да не шучу я! Он, можно сказать, мой коллега, вместе из логова врага выбираемся… И прямо сейчас начинай связываться с Фортом. Быстро это сделать не получится, гора будет мешать, а контрольный выход только послезавтра.
— Я уже пробовал, Михаил, Форт не отвечает.
— Еще пробуй, часто! Антенну удлиняй, жди прохождения сигнала. И еще. Пожрать там собери чего-нибудь.
— Хорошо. Ты когда будешь?
— Примерно через три часа, — прикинул я время, быстро выстраивая в голове карту еще не прорисованной местности.
— Так, может быть, мне выйти на реку и забрать тебя с воды? — предложил Дагссон.
— Нет, ты там стоишь хорошо, прячься дальше. Сам подойду. Что хотел сказать… Да! Не будешь против, если я позаимствую у тебя палицу? Длинную, с набалдашником. Такой краснодеревщик, как ты, быстро себе новую выстругает.
— Убивать не хочешь?
— Да как сказать… Сейчас очень хочу.
— Персональную дубинку я тебе сделать не успею, мою возьмешь, — решил он. — А вообще, как говорят русские, дурью ты маешься.
— Дурь, говоришь? Нет, старина Эйнар. Просто ты ничего не понимаешь в силе и эффективности русского оружия.
  
ГЛАВА 6
 
ЮРИЙ ВОТЯКОВ НА ПРИОРИТЕТ-ТОЧКЕ ЗАПАДНЫЙ ПОСТ
 
Странное тут место.
Наши только начинают осваивать этот западный район плато за Мертвым Городом. Сюда ведет ответвление Хребтовой, как Гоблин в свое время обозвал дорогу, идущую вдоль гор. Узкая дорожка постепенно по сглаженным волнам почти исчезающих отрогов взбирается все выше, открывая виды на обширные подошвы предгорий. Здесь совсем другой лес. Не такой, как на равнине по окраинам саванны, а настоящий, таежный.
Все странное. Сама поляна посреди бескрайней тайги, раскинувшейся между берегом океана и горами, это чистая площадка, которую вполне можно назвать полем, и то, что на ней стоит… Да, именно полем, размером чуть больше футбольного. Если к нему прирезать вдоль длинных сторон беговые дорожки, как на большинстве стадионов, то по площади будет в самую точку. Только в футбол тут вряд ли кто-то будет играть, по крайней мере, в ближайшее время. Между прочим, поле это идеальной прямоугольной формы, словно его планировали нивелиром.
Площадку совсем недавно обновила Эльза.
Я обожаю полеты. Жаль, что это редкое удовольствие. Хотя мне жаловаться грех, летаю периодически. Наша главная летчица Благова на Амазонке планировала работать со сталкерами: у них больше оперативных задач, событий. Планировала, но вышел облом. Третий отказ за две недели, с тех пор как самолетик пригнали в Форт-Росс.
О третьем отказе она сообщила мне уже в воздухе, успокаивая: ничего серьезного, до базы дотянет. Но Федя Потапов свое обещание выполнит, не сомневаюсь. Он уже предупреждал ее после последнего ремонта, что в случае еще одного отказа остановит все полеты для комиссионного разбирательства. А врать ему не рекомендуется, накажет. Имея дело с авиацией, на Платформе вообще стоит быть суеверным.
Второй «Пайпер Каб» по-прежнему пашет в Замке, на Северном материке — это санавиация анклава, самолет используется под жестким контролем Зенгерши. А дежурная вертушка находится в оперативном распоряжении диспетчерской, нагрузка на нее приличная. Но возит Жан Ренггли в основном начальство.
Летать люблю, но тут напрягся, посадочка была не из рядовых. На подходе к цели Эльза начала вести неспешные радиопереговоры с ожидавшим нас на земле Монголом, не поленившись, сделала широкий квадрат, внимательно изучая место приземления, еще и меня смотреть заставляла. Затем она связалась со сталкерами еще раз, уточняя, какой ветер внизу, испарилась ли утренняя роса на траве, нет ли на поляне рытвин. Приняв решение о посадке, Благова хитро подмигнула — я сразу перекрестился, проверил привязные ремни и поплотней вжался в сидение. Летчица вышла на прямую, почти прижимая «пайпер» к кронам деревьев, дотянула таким вот чесом до самой кромки и мастерски нырнула, уверенно прижимая легкий летательный аппарат к грунту. Короткая пробежка, стоп, приехали, винт замер, мой горячий выдох.
И тишина.
Я нервно огляделся. Вокруг стояли прямые, как струна, сосны.
Прямо строй солдат на плацу. Калиброванные такие, ровненькие, хоть сейчас избушку руби. Хотя нет, слишком молоденькие они, им еще подрасти надо до делового использования. Эффектная темно-зеленая стена создавала обманчивое впечатление, что вокруг кроме сосен и нет ничего. Но я не обманывался, еще с воздуха заметив, что этот контур — полоска метров двадцати глубиной — на местности уникален, вокруг поляны простирается густой смешанный лес. Сплошные буреломы и чащобы, лишь в одном месте прорезанные подходящей с южной стороны тонюсенькой желтой ниткой затерянной грунтовки.