Нотами под кожу (СИ)

Подрываюсь со звонком, киваю своим, и мы вместе выходим из класса. Я изо всех сил стараюсь не рвануть по коридору, глядя по всем углам и аудиториям. И так некоторые особо внимательные заметили мое немного странное поведение. Зайдя за угол, почти влипаю в Геру, что тихо сползает по стенке, точнее по Максу, к которому он прижался спиной и стоит, прикрыв глаза, а ударник что-то быстро объясняет нашей зав. отделения, обняв поперек груди Германа.
— Вы уверены, что нет необходимости вызвать неотложку? Он совсем больным выглядит, и эта ссадина, кто-то напал на вас? У вас же охрана…
— Я уверен, что смогу сам о нем позаботиться, не впервые, — терпеливо отвечает парень, постоянно косясь на того, кого обнимает. — Гер, скоро идем, — как маленькому, шепчет и чуть заметно поглаживает. А у меня крыша отъезжает. Столько заботы во взгляде парня. Столько нежности, что меня выворачивает. А Герман, тот самый, что шипел и отскакивал от меня в салоне, расслабленно себя чувствует в руках мужика. И я-то пидор после этого? Злюсь. Распаляюсь в мгновение ока, отгоняя жалость и ниоткуда возникшие нежные чувства. Черта с два! Я тут голову ломаю, мозги себе, блять, сушу, не сплю толком… а он тискается стоит. У меня даже совесть проснулась впервые, ну ладно, не впервые, но все равно редкое это явление. А ему моя помощь совершенно не нужна, ему и так пиздато, с этим хмырем черноволосым. И похуй мне, что это ударник из моей любимой группы…
Ревность? Нет, это нечто иное, дикое и неконтролируемое. Мне хочется вырвать его из рук другого, отвести, блять, домой. Он что, не видит, что ему хреново настолько, что тот почти сползает на пол? Хочу выдрать его из захвата брюнета, обнять так же, мать его, хочу! И в морду дать хочу, только кому из них, пока не знаю. Якобы гомофобу или его дружку?
— Тих, че с тобой?
— Нормально все, не выспался.
— Да ты всю последнюю неделю не высыпаешься, — хмыкает мой типа друг. Какой он внимательный. Может, поощрить его? Пинком. А то слишком много эмоций бурлит, и не по делу причем.
— Да ты чего как заведенный? Не думаю я, что ему из-за нас так плохо.
У меня что, на лице написано, о чем, а точнее, о ком я думаю? Сжимаю руки в кулаки, чтобы не впечатать собеседника в стенку. Просто, нахрен, не размазать его по ней ровненьким таким слоем, как масло по кусочку батона, сука.
— И я так не думаю, я вообще не об этом думаю, у меня на работе запары, а ты ко мне с этим чмом облезлым в голову лезешь, — хмыкнув, отвечаю, а перед глазами так и стоит картинка увиденного ранее, почему меня это зацепило? Как будто не смогу я себе найти кого-то, да легко, этим сегодня же и займусь. Плевое дело, стоит лишь в клуб зайти.
— А-а-а, ну так бы и сказал.
— Вечером в клуб идем, — ставлю перед фактом и выхожу на улицу. — Сигарету дай.
Тянет мне пачку, чуть сузив глаза, он один из тех немногих, кому походу пофигу совершенно на мои деньги, у самого такого добра хватает. Плюс ко всему парень не тупой, что не может не радовать. Но не в данный момент. Его проницательность сейчас совершенно не к месту. И внимательные серо-голубые глаза будто в мозгу у меня копошатся. Натягиваю улыбку в пол-лица, затягиваясь. Горло с непривычки выдает спазм, но я давлю внутри кашель. Дерет, сука, крепкие ведь Леха курит, а я, дебил, забыл. Снова втягиваю в себя горький терпкий дым, прикрыв глаза, выдыхаю, тупо — знаю, но стало чуть спокойнее. Совсем капельку, но уже руки не так подрагивают, и сердце успокаивается.
Будто не хватает мне и так проблем, сестрица вон приехать должна, не сегодня завтра. Контракт один, правда, подписан, только вот не зря ли? И в голове каша, сумбур полнейший, а такое к добру не ведет, особенно меня. Столько вопросов… Не привык я к такому, надо выяснить, что к чему, сегодня же попрошу нарыть досье на новенького, и на его отца желательно, надо же знать, с кем дело имею, и стоит ли его, собственно, иметь вообще.
========== -9- ==========
POV Герман
— У-у-у, пидоры, даже в собственном доме зажали, — шиплю под нос и пытаюсь выбраться из гребаного капкана. Макс, сука, так крепко держит, что я себя словно в рубашке усмирительной чувствую, а спереди спина Паши прижала меня еще ближе к тому гомосеку черноволосому. Ерзаю, пытаясь выскользнуть из захвата, и так, и этак — ни хера.
— Гер, не изощряйся, у меня на тебя все равно не встанет, — смешок прямо в ухо. Блять! Я аж дернулся от неожиданности. Это нихуя не смешно, вообще. Не встанет, а я и не прошу. Оно мне надо?!
— Пусти, иначе жопу твоему белобрысому отобью.
— Смотри, чтобы белобрысый тебе твою пятую точку не отбил, — явно с улыбкой произносит Паша. Ну вот, оказывается, педерастики мои не спят. А я тут мучаюсь, как это мне выбраться.
— Ладно, я в душ, а вам пока двадцать минут в любови поиграть, — кряхтя, таки встаю, когда отпускают, а холодно, знаете ли, в квартире после объятий этих двухметровых грелок. Шаркая ногами по полу, плетусь в ванну, решив побыстрее оставить наедине голубков, они же ради меня лежали раздельно и вообще много чего для меня сделали, и не только вчера, пусть порадуются. Стянув с себя шмотье, встаю под горячие струи воды, блаженно выдыхаю. Долго намыливаюсь, долго смываю с себя пену, после с упоением массирую кожу головы, распределяя шампунь. Короче, тупо тяну время. Стоять мне сложно, приходится скользкой жопой утыкаться в стеклянную дверцу, голова чуть кружится, и вообще я пошатываюсь на ватных ногах. Наконец, закончив сию каторгу, выхожу из кабинки, вытираюсь, бреюсь, чуть не перерезав себе горло. Навожу шухер на голове, утопаю в лосьоне после бритья. В принципе, я готов, чтобы выйти.
Выхожу… тихо подкрадываюсь к арке, что ведет в зал, где, собственно, на диване мы сегодня спали. И на кой черт я это делаю — не понимаю, но воровато, как мышь, высовываюсь из-за угла….
До больного, малость повернутого от температуры мозга не сразу доходит увиденное. Не издав и звука, замираю, полуторча из-за угла. И с неизведанным мне ранее любопытством и своего рода садизмом для моей же психики завороженно слежу за действиями друзей. Сразу все как-то даже безобидно, настолько безобидно, что аж обидно, блять. Да ненадолго. Уже спустя секунд тридцать я замечаю, как движется под одеялом довольно ритмично, рвано… рука Максима.
Открыв от удивления рот, смотрю, как он склоняется над Пашей, начинает покрывать его спину поцелуями. Поднимается губами от копчика к плечам, оставляя алые метки-засосы на светлой коже блондина, после скользит языком по коже, словно пытается, как ластиком, стереть отметины и впивается поцелуем в подставленную шею. Пашка, как кот, изгибается и тянется за лаской. Губа закушена, пальцы впились в подушку, глаза закрыты, а на молочной коже в зоне шеи и плеч следы зубов отчетливо выделяются. Сука…
— Повернись, — хриплый шепот, я вздрагиваю, подумав, что меня заметили, ан нет, не мне это сказано. Любовник в руках брюнета поворачивается, так и не открыв глаз. Проводит жадно руками по мускулистому телу сверху и прогибается в спине, откинув голову на подушку. Таким расслабленным я вижу его впервые, золотистой вуалью волосы рассыпались вокруг него ореолом, он такой нежный, притягивающий взгляд, красивый… а то, что он получает удовольствие, вообще неоспоримо. Что делает с ним мой друг, я не знаю, точнее не вижу, они ниже пояса прикрыты. Но вид накаченного тела сверху и чуть более хрупкого, тихо стонущего снизу — меня убивает. Еще больше травмирует мою психику то, что Паша по-блядски, не иначе, разводит бедра и прижимает к себе ногами Макса. Впивается длинными тонкими пальцами в его задницу и тянет к себе… А одеяло-то сползло, открывая моим глазам подкаченные, округлые ягодицы. Пиздец…
Понимаю, что если я постою тут еще чуточку дольше, то увижу сам процесс. Который, похоже, почти начался.
— Не при мне же, блять! — полуписком вырывается. Я, шатаясь, как лист на ветру, как можно быстрее пытаюсь достать из чемодана у стенки шмотки, стараясь максимально на них не смотреть. И даже не слушать…