Изумрудные объятия

Юный Джеми Макпигерс молча стоял рядом с Брюсом, который положил руку на его плечо. Все смотрели на стену в том месте, где развалилась кирпичная кладка. Потом Брюс распорядился:
— Разберите оставшуюся часть стены, потом мы как можно осторожнее вынесем ее, хотя для нее это слишком поздно.
— Что там? — ахнула Мартиса.
Она устремилась вперед, желая заглянуть в образовавшийся провал в стене. Брюс резко окликнул ее:
— Мартиса, остановитесь!
Но поздно. Она проскользнула мимо всех, и никто из рабочих ее не остановил. Брюс попытался — схватил ее за руки и притянул к себе, — но было поздно. Сквозь дыру в стене было видно небольшую нишу в стене, а зажженная лампа позволяла увидеть и то, что было внутри. Там лежали кости. Кости с останками человеческой плоти, обрывками мягкого хлопка, трогательных кружевных лент, даже угадывался корсет. Положение, в котором эти останки были прислонены к стене, казалось позой отчаяния. Как будто девушка умерла, замурованная в стене; она кричала, и когда ее крики никто не услышал, умирая, тянулась за последними глотками воздуха.
Мартиса вскрикнула, одновременно к горлу ее подступила тошнота. Сейчас она была рада, что Брюс рядом, — сдерживая рвущийся из горла крик, она бессильно обвисла на его руках.
— Ради Бога, унесите же ее и прикройте это чем-нибудь! — резко приказал Брюс. — И поосторожнее, останки должен осмотреть доктор Мактиг.
Брюс развернул Мартису в своих руках и усадил рядом с Элайной. Та подняла голову, и Мартиса увидела, что лицо ее мертвенно-бледно.
— Пролом нашла Элайна, — сердито пояснил Брюс. — Что вы здесь делаете?
Мартиса воззрилась на него, пытаясь как можно быстрее восстановить самообладание. Брюс пристально смотрел на нее, ее руки лежали в его руках, и она вдруг почувствовала себя потерявшимся ребенком. От Брюса исходила забота и почти нежность — нечто совсем иное, нежели насмешка или страсть. А еще в нем чувствовалась строгость, словно она возмутительным образом нарушила родительский приказ. Он ждал ответа, и Мартиса с досадой поняла, что жалко лепечет оправдания:
—Я… я услышала про потайную комнату, и мне показалось, что это очень интересно.
— Ладно, вы обе можете идти наверх…
—Я нормально себя чувствую, — запротестовала Мартиса. — Честное слово. Я просто испугалась, потому что… потому что не знала, чего ожидать.
Элайна посмотрела на нее с несчастным видом и встала, немного пошатываясь.
— Не знаю, как вы, Мартиса, а я поднимаюсь наверх.
— Я бы хотела остаться, — начала Мартиса.
— Брюс! — окликнул Конар. В его голосе слышалось возбуждение с примесью насмешки. — Пойди-ка взгляни на это.
Брюс на время оставил Мартису, Элайна устало улыбнулась.
— С меня хватит, я не хочу больше никаких открытий сегодня.
Мартиса сжала ее руку.
— Я скоро тоже поднимусь.
Элайна встала и быстро вышла из склепа.
Мужчины вошли в отверстие стены. Останки бедной девушки уже лежали на полу, прикрытые одеялом. Мартиса вскочила, быстро прошла мимо останков и подошла к зияющему пролому. И ее глазам предстала сцена из ужаснейшего кошмара. Газовые фонари ярко освещали грязный пол, сводчатый потолок и покрытые паутиной стены потайной комнаты. Паутина покрывала почти все внутри: какие-то механизмы, устрашающего вида устройства из дерева и металла. Мартиса догадалась, что они наткнулись на камеру пыток.
— Провалиться мне на этом месте! — пробормотал Питер, втягивая воздух. Он быстро посмотрел на Мартису и попытался улыбнуться: — Осмелюсь заметить, у замка Кригэн и впрямь есть свои скелеты в шкафу, не так ли, миледи?
Она тоже попыталась улыбнуться.
Брюс резко повернулся к ней и раздраженно бросил:
— Мартиса!
— Все нормально, — вступился за нее Йен. — Тут же ничего нет.
—Ничего? — По голосу Конара можно было подумать, что он задыхается. — Бог мой, да это же ужасно!
— Да, действительно ужасно, — согласился Брюс.
Он подошел к Мартисе. Питер, взмахнув килтом, заметил:
— Брюс, но костей и тел здесь нет.
Брюс ничего не успел ответить, потому что его окликнул Йен:
— Боже правый, Брюс, взгляни!
Брюс снова повернулся к кузену. Мартиса благодарно улыбнулась Питеру, тот усмехнулся, и они вместе подошли к непонятному предмету. Предмет напоминал фоб, но был очень длинный, длиннее роста Брюса, и широкий. Сделан он был, по-видимому, из железа, которое от времени почернело. Мартисе пришли на ум мумии в египетских гробницах, но только здесь не было ничего красочного. Предмет выглядел зловеще.
— Что это? — спросила она.
Йен открыл ящик, похожий на гроб: дверца — или крышка — поднялась, как на пружине. С внутренней стороны на ней оказались острые шипы.
— Железная дева, — пробормотал Брюс.
— Это орудие пыток, — сказал Йен, обходя ящик кругом. — Жертву клали внутрь и дверь медленно и плотно закрывали. Шипы вонзались в тело, причем они расположены так, что ни один из них не задевал жизненно важные органы и не приводил к быстрой смерти. Бедного грешника внутри ждала долгая и мучительная смерть.
— Йен, не забывай, что с нами леди Сент-Джеймс, — пробурчал Конар.
— О! Прошу прощения.
Йен посмотрел Мартисе в глаза.
— Мартиса, вам не следует здесь находиться! — рявкнул Брюс.
Она возразила:
— Со мной все в порядке.
Она улыбнулась Конару и подошла к следующему механизму, на столе. Он состоял из каких-то веревок, досок и рычагов.
— А это что? — спросила она у Йена.
Брюс по-прежнему хмурился, глядя на нее.
— О, это «Дочь графа Эксетера», — объявил Йен. — Названа в честь человека, который решил воспользоваться ее достоинствами.
Мартиса посмотрела на него недоуменно, он улыбнулся и пояснил:
— Дыба, миледи. Очень широко использовалась в средневековой Англии.
— Ну, похоже, и в Шотландии тоже, — заметил Питер чуть насмешливо. Он обошел камеру, показывая на различные приспособления. — Плетки, цепи, уздечки для сварливых, кандалы, а здесь виселица.
Йен рассмеялся:
— Я бы сказал, наши досточтимые предки были теми еще чудовищами, правда, Брюс?
— Похоже на то, — сухо согласился Брюс.
Мартисе стало холодно, и она поежилась. И в то же мгновение почувствовала на себе взгляд Брюса. Он наблюдал за ней, и она пожалела, что поежилась.
— Мы замуруем все это обратно.
Питер рассматривал уздечку для сварливых, и Мартиса подошла к нему.
— А это, миледи, предназначено для прекрасного пола, и только для него. Если жена слишком много болтала, или распускала сплетни, или еще что-нибудь в этом роде, ее запирали в этой ужасной маске. Держу пари, после этого она умела помалкивать.
— А вот пояс целомудрия, — сказал Йен. — Наши славные праотцы, должно быть, иногда беспокоились о верности своих жен, представляете? — Он повернулся к Мартисе с дьявольской усмешкой: — Будьте осторожны, леди Сент-Джеймс, вдруг хозяин замка, он же лэрд чудовищ Кригэна, пожелает навеки оставить вас в этих стенах и запрет с этими ужасными устройствами!
— Очень смешно, Йен, очень остроумно. Она и так уже уверена, что я чудовище. Спасибо тебе большое.
Йен рассмеялся и подмигнул Мартисе:
— Да не бойся, не похоже, что она дрожит.
— Никто из нас даже не подозревал о существовании этого места! — вдруг сказал Конар. — Боже правый, Брюс, какие еще секреты может хранить этот замок, столь любимый нами, глупыми?
— Бог знает… думаю, есть и другие камеры…
— Или замурованные девственницы, — вставил Йен!
— Думаю, она была замурована, уже не будучи девственницей, — лукаво заметил Питер.
Даже Брюс улыбнулся, но его улыбка быстро угасла. Он стоял у пролома и смотрел на содержимое камеры с отвращением. Потом его взгляд снова упал на Мартйсу. Он пожал плечами и сказал:
— Мы считаем монголов варварами. Интересно, есть ли в каком-то еще обществе такое пристрастие к пыткам и мукам, как в нашем?
— Брюс, но нельзя же все это просто так замуровать, — сказал Йен. Он сделал широкий жест рукой. — При всей уродливости, это же история.