Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду

Джим отхлебывает из банки.
— Я был ресивером. Четыре года играл ресивером. И знаешь что? У нас было несколько по-настоящему крутых ребят. — Он смеется. — Это я не о себе. Квотербеком у нас был Пол Макдоналд — он окончил Университет Южной Калифорнии и стал в конце концов звездой. Но, знаешь, я тоже был неплох. Неплох. Звездой, конечно, не был, но играл достойно.
Джим смотрит на Нэпала.
— Видел, как играют в американский футбол? Нет? Скорее всего, нет. Мы это исправим. — Он похлопывает по колесу своей коляски. — Наверное, ты не можешь понять, как парень, который неплохо играл в американский футбол, оказался в инвалидной коляске.
Джим смотрит на заходящее солнце и снова углубляется в воспоминания:
— Это случилось четвертого ноября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Старшая школа «Бишоп Амат» играла со школой «Сервит Хай». Мне было девятнадцать. Я окончил «Бишоп Амат» за год до того, в семьдесят шестом. Моя девушка была чирлидером, поэтому я просто не мог пропустить ту игру!
Наслаждаясь теплом, Нэпал издает тихий, похожий на мяуканье зевок. Он смотрит на Джима: «Продолжай, я слушаю. Рассказывай дальше».
Тот, улыбнувшись, засовывает руку в карман:
— Вот. Ты хороший слушатель. Ты заслужил «Charlee Bear». Мою девушку звали Кэтрин. Кэтрин Аттила. Это была ее первая игра. Важное событие. К сожалению, мы проиграли со счетом двадцать пять — семнадцать. А дальше я буду рассказывать лишь в общих чертах, потому что мои воспоминания немного путаются. Ну, ты поймешь…
Мы возвращались с игры, и тут подъехал приятель на фольксвагене «Битл». Классная тачка. Мы с другом попросили разрешения прокатиться — совсем недалеко, только до нашей машины. Фольксваген был набит до отказа, но тот парень сказал, что мы можем запрыгнуть на подножку. И мы с другом запрыгнули, слева и справа.
Конечно, мы поступили глупо, но наша машина была совсем рядом. Что плохого могло случиться? Все было нормально, мы уже подъезжали и крикнули, чтобы Крейг — так звали водителя — притормозил. Наверное, он затормозил слишком резко. И мы с другом свалились. Он упал на тротуар, а я — под колеса едущей навстречу машины.
Джим протягивает руку, чтобы погладить Нэпала по голове, и похлопывает себя по колену:
— Хочешь сюда, малыш? Или тебе и там хорошо? Ладно. Так вот, удар машины пришелся мне в спину. — Он указывает на левый бок. — Сюда. У меня был сломан позвоночник, раздавлена селезенка и пробито правое легкое. И знаешь что? Меня отбросило на двадцать футов, а потом машина затормозила в каких-нибудь двенадцати дюймах от моей головы. Но я к тому времени уже отключился. Знаешь, начиная с того момента я мало что помню.
Джим оглядывается. Солнце исчезло за горизонтом, двор окутала теплая чернильная темнота.
Он смотрит на часы.
— Господи, как поздно! Думаю, на сегодня хватит. Тебе пора спатки.
Нэпал в ответ лишь теснее прижимается к пластмассовой крышке джакузи и по-щенячьи тоненько ворчит: «Нельзя же вот так обрывать историю! Не заставляй меня теряться в догадках».
И Джим сдается. Он рассказывает еще немного. Этой собаке невозможно отказать.
— Ну ладно. Спустя некоторое время я пришел в себя. Я был в больнице. Рядом сидел мой брат. «Все будет хорошо», — сказал он. Конечно, он просто пытался меня успокоить. И знаешь что? Мне чертовски повезло. Я только-только начал работать в «Jeans West» — это магазин одежды. И как раз накануне подписал документы на медицинскую страховку. Получилось так, что на тот момент я был застрахован. Я мог получить лучшее лечение. Не подпиши я в тот день документы…
Когда я попал под машину, на мне была куртка Leatherman. Кожа немного смягчила удар. Но внутренние повреждения были довольно серьезными. А на следующий день пришел врач и сказал: «Джим, у нас есть хорошая новость и плохая. Хорошая новость: ты будешь жить. Плохая: скорее всего, ты не сможешь ходить».
Джим глотает остатки пива.
— Да. Именно так он и сказал: «Ты не сможешь ходить». Мой позвоночник был сломан в двух местах — пятый и седьмой позвонки. Вот на этом уровне. — Джим наклоняется и показывает Нэпалу это место, прямо под лопатками. — Половину моего тела парализовало. — Джим, помолчав, смеется. — А знаешь что? В жизни не догадаешься, что я сказал врачу! Я сказал: «А вы сможете позвонить моей девушке? Пожалуйста, позвоните ей и скажите, что я не смогу пойти с ней на танцы сегодня вечером». Моя первая реакция… Это ведь был ее школьный бал. Я хотел ее предупредить. А потом я немного пришел в себя и начал думать о том, что сказал врач. «Черт, что я натворил? Что я натворил?! Как я буду жить, если даже ходить не могу?»
Джим долго молчит. Нэпал тоже молчит. Это один из особенных моментов для человека и собаки.
Наконец Джим наклоняется и сажает щенка на колени.
— Все, никаких возражений. Пора спать.
Он берет Нэпала на руки, глядя ему прямо в глаза.
— Малыш, думаю, ты уже заметил — девушки у меня нет. Я одинок. Но с тобой я не один и мне есть чем себя занять. Я люблю поговорить. Ты хороший слушатель. И добрый товарищ. Я знаю, что когда-нибудь тебя придется отдать. Знаю. А пока давай будем жить настоящим и помнить о том, что все к лучшему.
Джим треплет Нэпалу ушки, затем разворачивает коляску и въезжает на платформу, ведущую в дом.
 Глава седьмая 
 
Как уже было сказано, когда Джейсон Морган узнал своего старшего брата Джона, это был лишь краткий миг просветления.
В целом же он вел себя все более странно — это было отражением хаоса, царившего в его голове. В один прекрасный день Джейсон попросил, чтобы Джон и Скотт взяли его яйца — каждый по одному — и выскоблили дочиста, потому что они пропитались болотной водой.
— Похоже, мне поручают работу старшего братишки, — сказал Скотт, обернувшись к Джону.
— Ага, ты прав, — рассмеялся Джон.
Существовали строгие правила посещения палаты интенсивной терапии. Но в случае с Джейсоном все правила разлетелись в пыль. Посетители допускались только на час утром и вечером, по два человека зараз. Но к Джейсону иногда приходило больше десяти человек.
Однажды утром Джули пришла в отделение интенсивной терапии рано утром. Больше там никого не было. На один короткий миг Джейсон узнал ее. В палате под потолком было узкое окошко. Джейсон открыл глаза и уставился на него. Потом перевел взгляд на сестру.
— Слушай, Джули, мне кажется, если пододвинуть койку к стене, я смогу достать до окна и сбежать.
«Господи, он назвал меня по имени!» — подумала Джули.
Она покачала головой, утирая слезы.
— Джейсон, с тобой все будет в порядке. Все будет в порядке.
Но он снова впал в беспамятство. Джули сидела рядом со своим братом-близнецом и смотрела на него. Она родилась на несколько минут раньше, чем Джейсон. Они ходили в одну и ту же школу, учились в одном классе. Джейсон часто шутя говорил одноклассникам: «Я джентльмен. Дам я пропускаю вперед. Вот почему моя сестра на несколько минут старше меня».
Джули вдруг поняла, как это грустно: Джейсон не знает, что он в госпитале, что целая команда врачей пытается его спасти.
Это было так трагикомично — он изо всех сил старался сбежать от тех, кто, в свою очередь, изо всех сил старался его спасти. Просто душа разрывалась, и в то же время это было уморительно. Джули не знала, как описать это чувство — у нее не было слов.
К счастью, Джон — самый постоянный из посетителей — мог опереться на свой опыт. Его школьный друг разбился на мотоцикле и впал в кому. Друзья записали на магнитофон, как они разговаривают, шутят и поют его любимые песни. Они оставляли включенную запись в его палате, когда никто не мог там находиться. В коме человек все еще может слышать. Слова любви долетают до его слуха.
Джон воспользовался этой идеей. Если он не спал и не присматривал за детьми, то приходил в палату интенсивной терапии и говорил, говорил. Когда Джейсон ненадолго перестал бредить и замолчал, Джон наклонился к нему и спросил: