Гаджет. Война Феникса

— Да и мы не из простого
— Госбезопасность?
— Выше бери. Меченосцы.
— И альбинос из ваших?
— А вот за него надо потолковать.
Сопротивление было бесполезно. Даже если кто-то из офицеров сумел бы достать оружие и открыть огонь по противнику, то финал все равно был бы предрешен. Вновь назвавшиеся меченосцами были вооружены все поголовно, и спорить с ватагой при огнестрелах было бы верхом глупости. Представиться люди не спешили, удостоверений не показывали, и в тайном жесте пальцы не скрещивали, так что проверить подлинность тоже возможности не было. С другой стороны, ее не имелось по-любому, так как Прохоров решительно не представлял, существуют ли меченосцы на самом деле и какие тайные прыжки и подмигивания у них в обиходе.
Начинать бой на людной улице, в окружении десятка гражданских опять же не входило в планы, и уже через пять минут, переглядываясь и хмурясь, Прохоров, Зельдин и Аллилуев садились в машину, каждый в отдельную.
Илья уселся на заднее сиденье, и два крепких парня, один с белесой щетиной на выступающем квадратном подбородке, другой с белым застарелым шрамом через всю щеку, заметным, только если как следует присмотреться, уселись по обе стороны, зажав майора плечами. Хлопнули двери, автомобиль с водителем и пассажиром на переднем сиденье быстро тронулся с места, а за ним в хвост пристроились остальные автомобили. На пассажирском сиденье устроился тот самый, худой. Скулы его вызывающе выпирали вперед, надбровные дуги незнакомца, вопреки общему облику интеллектуала, массивно и тяжело нависали, делая его лицо с определенного ракурса похожим на обезьянью морду. Чем больше Илья приглядывался, тем больше находил особенностей в своих пленителях. Тот, что слева, со шрамом, явно занимался тяжелой атлетикой. Массивный корпус и грузные пудовые кулаки несколько диссонировали у него со стройными нижними конечностями. Второй, наоборот, отличался тем, что и вовсе не имел выдающихся отличий. Квадратный подбородок каким-то чудом замыливался после нескольких секунд наблюдения. Таких людей, как правило, нет. Имеются родимые пятна, выдающаяся асимметрия, возможно странная походка. Рядом же устроился человек — серое пятно, человек-невидимка, непонятная живая аномалия. Как он этого добился, Илья даже придумать не смог.
— Что вообще происходит?
Слова, разумеется, были направлены худому, и тот отлично это понял.
— А то происходит, милейший гер майор, что, сами того не ведая, отдали аспиду рода человеческого единственное оружие, которым сего змея можно поразить. Кстати, у вас в кармане телефон, на котором стоит уникальный софт, позволяющий засечь волновой поток и пульсовую активность нейрофона. Прямо сейчас я предлагаю вам проверить наши холодные головы и убедиться, что мы хорошие парни.
— Хорошие парни посреди улицы не хватают. Бироновщина какая-то, — скрипнул зубами Илья, но телефон Краша достал и внимательно осмотрел всю четверку. Активности гаджета не нашлось, люди были чисты от этой электронной заразы.
— Убедился?
— Нет. Блондин говорил, что есть идейные трешеры.
— Трешеры? — худой вдруг расхохотался, да так заразительно, что Прохоров еле сдержал улыбку. — Вот, значит, как они себя называют? Что-то новенькое, если честно. Да, финн был прав. Есть и идейные, есть и порабощенные, есть и вовсе неведомые тебе силы, о существовании которых в жизни не подумаешь.
— Мусорщики? — худой вдруг нахмурился. — Слишком много информации он тебе выдал. Ты же здравомыслящий человек. Как ты вообще смог взять на веру все, что рассказал тебе первый встречный сказочник?
— Может, на нас хотел выйти? — произнес человек-пятно, так же вяло и незаметно, как и выглядел.
— Руки коротки и ум куц, — отрезал худой. — А ты, майор, покопайся в карманах. Должна быть у тебя такая коробочка, вот такого размера. — Для наглядности он показал размеры коробочки, сложив две ладони так, чтобы остался небольшой зазор, не шире спичечного коробка.
Прохоров с подозрением глянул на собеседника.
— А с чего ты решил, что она у меня есть?
— Есть, — главарь всей этой компании невесело усмехнулся. — Или я прав, или в органах у нас работают легковерные простофили.
Илья пожал плечами, вытащил из кармана пиджака коробку с артефактом и вложил ее в руки худого.
— На, не жалко. Все равно не работает.
Мужчина на переднем пассажирском сиденье осторожно принял коробку, открыл ее и снова покачал головой.
— Так и знал, отработка. Это же надо было, как тебя подсадили. Чудно, что в ножки ему не кланялся.
— Кому?
— Ну, финну своему, белобрысому. Как его зовут-то, постоянно забываю.
— А я и не пытался, — вдруг обиделся Прохоров. — Да и потом, он такой же твой, как и мой.
Он уже понял, что пока ему ничего не грозит. Парни посматривали внимательно, но были не агрессивны, да и диалог вести бы с ним не стали, если собирались выбросить хладным трупом на обочине. Это только в фильме злодей ведет душещипательную беседу с главным героем, а в жизни — пуля в лоб, и готово. Никакой риторики.
Автомобили сначала неслись по внешнему кольцу КАД, однако в какой-то момент, Илья не успел заметить, в какой именно, перестроились на полукольцо спуска и теперь шли по шоссе. Грустный пейзаж серых городских строений, пустырей и промзоны сменился радующим глаз зеленым смешанным лесом.
— Куда мы едем?
Худой молчал, молчали и парни по бокам, не проронил слова и водитель.
Прохоров попытался задать еще несколько вопросов, но вся компания вдруг как воды в рот набрала.
Впрочем, старший промолвил что-то неразборчиво, и в мгновение ока Илья ощутил на лице маску. Запахло приторно и сладко, он дернулся, попытался высвободиться, мгновенно поняв, что случилось, но было уже слишком поздно. Потом темнота и сон. Крепкий здоровый сон.
Придя в себя на длинном, застеленном белой простыней лежаке, Прохоров попытался пошевелиться и с удивлением понял, что руки и ноги его не связаны и сам он волен делать практически что угодно. Встав, он с тоской осмотрел помещение, в котором находился. Чистый кафельный пол, белые, обитые чем-то мягким стены, койки, ножками привинченные к полу так, чтобы их нельзя был стащить вместе, превратив в оружие или баррикаду. Свет исходил откуда-то с потолка, нет, пожалуй, не так, потолок неярко светился, и освещение охватывало каждый уголок небольшого помещения. Тут же стояло еще две койки, на которых мирно похрапывали Сергей Аллилуев и Игорь Зельдин. На лице обоих отражался отпечаток безмятежности и спокойствия. Решив пока не поднимать шум, Прохоров встал и продолжил осмотр. Длинная и узкая вентиляционная отдушина под потолком исключала всякую возможность побега, разве что пленники вдруг могли сплющиться до толщины школьной тетради. Илья подпрыгнул, подставляя ладонь под отдушину, и рука его почувствовала ровный поток чуть теплого воздуха. Окон в помещении не было. Имелась, впрочем, дверь без смотрового окошка и ручки, плотно утопленная в стену и почти с ней сливающаяся. Это была камера для умалишенных, а может, чего и похуже.
С самого начала майор ощутил некий дискомфорт, уши немного закладывало, но сначала он списал это на последствия внезапного наркоза, однако со временем само ощущение пропало, и остался только легкий свистящий звук, почти незаметный, где-то на грани слышимости, на полутонах. Создавалось впечатление, что где-то неподалеку работает большой электронный агрегат.
Аллилуев шевельнулся, первый придя в себя, открыл глаза и уставился в белый потолок.
— Как в морге, — произнес он в пустоту. — Я умер, похоже, и вот сейчас начнется отпуск.
— Скорее уж, палата для больных, — печально усмехнулся майор. — Тяжело больных, причем умственно. Но ты не думай пока об этом. Пациентам вообще не положено думать. Как ты себя чувствуешь?
Сергей привстал, свесив ноги в ботинках со своего лежака, и тряхнул головой.
— Ты будешь смеяться, Илья, но великолепно. Я выспался, отдохнул. Бодрость в теле невероятная.