Загадочный любовник

— А ты жадная, верно? — спросил он, небрежно бросив в чашку ложку сахара. 
— Да нет. Я не вхожу в число наследников. Мне безразлично, жив Алекс или нет. Во всяком случае, что касается денег. 
Кэролин говорила холодно и деловито, и очень этим гордилась. Она провела много времени, оттачивая манеру своего поведения, стараясь как можно больше походить на настоящую Макдауэлл, хотя никогда ею не являлась. 
— Ты хочешь сказать, что моя мать ничего тебе не оставит? В это трудно поверить — ведь ты считаешься членом семьи почти с самого рождения. 
— Не по закону, — возразила она. — Меня не удочерили. 
— Даже после того, как я ушел из дома? 
— Кто бы говорил? — огрызнулась она. — Ты всегда был против приемных детей! 
— Ты преувеличиваешь мое влияние, — сказал он. — Кроме того, мне нравилось иметь младшую сестренку. И я не возражал бы против твоего законного удочерения. И все же ты не ответила на мой вопрос. Неужели моя мать не внесла тебя в завещание? 
— А почему тебя интересует ее завещание? Может, тебя там вообще нет? 
— Не беспокойся, Кэролин, — ласково сказал он. — Моя мать так обрадовалась прошлой ночью, что все рассказала мне о завещании. Она была очень довольна, что не поддалась общему давлению и не изменила его. Так какую сумму она тебе оставила? 
Она посмотрела на него с глубоким отвращением. 
— Может, у Алекса и были недостатки, — сказала она. — Но он никогда не был грубияном. 
Он рассмеялся легким злорадным смехом, который разозлил ее пуще прежнего. 
— Ты слишком долго находилась возле Салли и в совершенстве овладела ее манерой поведения — от тебя так и веет арктическим холодом. Интересно, ты упражнялась перед зеркалом или это впиталось само собой, естественным образом? 
Было совершенно очевидно, что он не ждет от нее ответа. Незнакомец опустил ноги на пол и взял в руки кофейник, наполнил хрупкую чашку, расписанную цветочками, кофе, сыпанув туда огромную порцию сахара. Настоящий Алекс обожал сладости. 
— Я вел грубую жизнь последние восемнадцать лет. Так что извини, если мои манеры могут показаться несколько бестактными. 
— Я в этом не сомневаюсь, — холодно сказала Кэролин. — Но ты не Александр Макдауэлл. 
— Похвально быть такой уверенной, — сказал он и добавил в кофе порцию сливок, отчего тот приобрел светло-бежевый цвет. Мужчина взглянул на Кэролин, и она подумала, что в его глазах увидит вспышку гнева. Вместо этого он улыбнулся. — Неужели убедить тебя будет трудней, чем остальных? Моя мать, Констанца и Рубен приняли меня с распростертыми объятиями. Конечно, ведь они хотели, чтобы я вернулся. 
— В отличие от меня. 
Он внимательно посмотрел на Кэролин. 
— Почему ты не хочешь, чтобы я вернулся? 
— Я не хочу, чтобы самозванец проник в семью и присвоил ее деньги. 
— А, может, я и есть настоящий Алекс? 
— Я не хочу, чтобы ты разбил сердце Салли. У нее осталось не так много времени, и она должна прожить его в покое. Ей пришлось научиться жить без сына. Она долго его оплакивала, но потом собралась с духом и стала жить дальше. 
— Покой — понятие весьма относительное, часто ему придают слишком большое значение, — проворчал он. — Несколько недель радости лучше, чем несколько месяцев тихого увядания. Мне кажется, что Салли думает так же. 
— Это не тебе решать, — твердо сказала Кэролин. 
— Но и не тебе. 
Она враждебно посмотрела на мужчину, не стараясь скрыть отвращения. 
— Смею предположить, что у тебя имеются доказательства. 
— Предполагай все, что тебе хочется, — беззаботно сказал он. 
— Уоррен и Пэтси ни за что не примут тебя в семью за одно лишь фамильное сходство. Им понадобятся ответы, вещественные доказательства. Имеются отпечатки пальцев, медицинская картотека, записи зубного врача… 
— У Алекса Макдауэлла никогда не брали отпечатков пальцев, даже тогда, когда его задержали с пакетом травки. Его семья была слишком могущественной. Может, были и записи зубного врача, да только первую пломбу ему поставили в двадцать три года, так что толку от этих записей нет. 
— Ты хорошо подготовился, как я погляжу, — с горечью призналась Кэролин. 
— Посмотри на это с другой стороны — в самом худшем случае я скрашу старушке последние дни. Кроме того, в этой проклятой семейке чертовски много денег. Моей доли они даже не заметят. 
— Так ты признаешь, что не являешься Алексом Макдауэллом? 
Он поднялся плавным движением, как это сделал бы юный Алекс, толкнув при этом стол. Кэролин не дрогнула, даже не отпрянула назад. Она только крепче стиснула в руке хрупкую чашку и продолжала сидеть, молча глядя на незнакомца. 
Он уперся руками о льняную скатерть и наклонился близко к Кэролин. Она поняла, что старается сдержать дыхание, чтобы не дышать с ним одним воздухом. 
— Кэролин, почему ты меня боишься? 
Он находился слишком близко. Она могла рассмотреть золотистые пряди в его каштановых волосах и зеленоватые искорки в голубых глазах. Он был так близко, что она чувствовала в его дыхании запах кофе, тающего снега и слабый аромат шампуня. Она посмотрела на него и вспомнила, каким был Алекс, много лет назад. 
— Я не боюсь, — возразила она. 
— Может, ты боишься, что я снова займу твое место? Что Салли будет любить меня больше, чем тебя? Что ты опять очутишься вне семьи, мучительно желая обрести свое место? 
Кэролин осторожно поставила чашку на стол, опасаясь, что еще немного, и хрупкий фарфор хрустнет в ее изящных руках. Она откинулась на спинку стула, подальше от мужчины, и заставила губы изогнуться в холодной бесстрастной улыбке, доведенной ею до совершенства много лет назад. 
— Меня ничто не волнует, кроме доброго самочувствия Салли. 
— Маленькой девочкой ты не была такой святошей, — заметил он. — Я помню, что ты вечно хныкала и путалась у меня под ногами. Когда тебе пришло в голову стать еще одной матерью Терезой? 
— Иди к черту! — она не могла сдержаться, хлесткие слова вырвались сами по себе. 
Незнакомец добился того, чего хотел. Его улыбка стала шире, и у Кэролин зачесалась рука от желания стереть эту улыбку с его лица. Она положила руки на колени, стараясь держать спину прямо, а он отошел в сторону. 
— Они здорово тебя вышколили, Кэролин, — нахмурился мужчина. — Им удалось то, чего они никогда не смогли сделать со мной. 
— О чем ты говоришь? 
— Они сделали тебя одной из них. Они высосали из тебя жизнь и душу, — он покачал головой. — Жаль, что я тогда не взял тебя с собой. 
— Ты забыл упомянуть об одной мелочи. Мне исполнилось тринадцать лет. 
— Так и было, — прошептал он. — Но это не значит, что ты не умела целоваться. 
Кэролин побледнела. Невозможно, чтобы он об этом знал. Об этом никто никогда не знал. 
— Что… о чем ты говоришь? 
Он направился к арочной двери. 
— Думаю, пора проверить, как чувствует себя моя мать. Я даже не думал, что так по ней соскучился. 
— Ты не ответил на мой вопрос. 
Кэролин поднялась и оперлась руками о стол, чтобы мужчина не заметил, как она дрожит. 
— Нет, не ответил, — он мило улыбнулся. — Лучше позвони Уоррену и Пэтси, чтобы они приехали немедля. Может быть, им повезет больше, и они смогут разоблачить самозванца. 
И он вышел из комнаты до того, как ей удалось сказать хоть слово.
 
Глава вторая
— Что здесь творится, черт побери? — Уоррен Макдауэлл ворвался в небольшую, со вкусом обставленную библиотеку и угрожающе навис над Кэролин. 
С обманчивым спокойствием она захлопнула тяжелую бухгалтерскую книгу. Сварливый и взрывной характер Уоррена всегда действовал ей на нервы, но с годами она научилась сдерживать эмоции. Уоррен относился к той категории людей, которые выискивали у других слабые стороны, чтобы затем без зазрения совести использовать их в своих интересах. Поэтому Кэролин в присутствии дяди старалась держать себя в руках.