Октябрь, который ноябрь (СИ)

- Лучше здесь. Там у вас охраны многовато, навязчивость проявит.
Гостья была все в том же черном наряде, но привлекательной уже не казалась. Теперь премьер-министр догадывался, почему дама в жакетке даже теплым летним вечером.
Безумная дама поняла, коснулась талии:
- Да, господин премьер, я с оружием. Прошу прощения, привычка.
- Пустое, не извиняйтесь, - Столыпин приглашающее указал в сторону садовой скамьи. - Могу я задавать вопросы? Или это вы меня будете спрашивать и требовать?
- Нет, что вы! Я о вас знаю достаточно. Так что, право вопроса у вас. К сожалению, исчерпывающих ответов от меня дождаться вряд ли получится. Но, в общем и целом...
- Что вы хотите взамен?
Она сказала, что ничего не требует, но солгала. Несомненно, гостья хотела повлиять на будущие решения премьера. Собственно, в середине затянувшейся беседы речь об этом пошла откровенно. Говорили долго. Горничная повторно подала поднос с рюмками и чашечками кофе.
...- Полагаю, вас все равно убьют, - безжалостно сказала гостья, назвавшаяся "Просто-Екатерина". - Покушений будет много.
- В этом я не сомневаюсь, - Столыпин отмахнулся от надоедливого комара. - Когда последнее? Можете сказать? Не волнуйтесь, истерики не случится.
- Ну, в вашей твердости я не сомневаюсь, - молодая женщина улыбнулась, вновь показавшись немыслимо красивой. - Человек вы мужественный и упорный. Но дату называть бессмысленно. Во-первых, после сегодняшней беседы события пойдут чуть иначе. Возможно, вы вообще доживете до глубокой старости и тишайше испустите дух в окружении любящих внуков и правнуков.
- Бросьте, рассчитывать на такое везение просто глупо, - премьер, наконец, прихлопнул комара. - Я постараюсь успеть сделать как можно больше. Но ваши сомнения по поводу военно-полевых судов я понять и принять не могу. Третьего дня вы на моих глазах стреляли в людей. Без малейших колебаний. Стреляли и могли убить.
- Могла. Террористов ненавижу. Но к собственно идейными революционерам у меня отношение более сложное. Нам нужен компромисс, Петр Аркадьевич. Как бы нам изловчиться, закончить вешать, стрелять-взрывать и поднимать на вилы. Утрамбовать все это дерьмо в благообразную, бескровную форму парламентских дебатов - пусть там бурлит и смердит. Идея крайне наивная, утопическая, но, видимо, единственно верная...
Она ушла в малиновую темноту и сгинула. Оставив без ответов тысячи незаданных вопросов и очевидное предположение, что эта беседа была странным умопомешательством и галлюцинацией. Вот это было бы недурно и объяснимо. Премьер играл пустой рюмкой, смотрел во тьму под вековыми липами. Отдохнуть, забыть наваждение, погрузиться в привычную работу. Или нет? Призрак ли Просто-Екатерина, или гостья было во плоти, едва ли она лгала. А если и лгала, то, что это меняет? Она ведь ничего не предлагала. Смешно представить, что дерзкая дама с пистолетом способна изложить связные и обширнейшие проекты экономического и политического переустройства страны. Не в этом была цель визита. Но в чем? По сути, гостья сказала одно - у вас мало времени. И в этом она, несомненно, права.
Столыпин спешил. Но катастрофически не успевал. 2-го сентября 1911 года премьер-министр был убит на перроне киевского вокзала - три пули из браунинга - две из них в голову - мгновенная смерть. Успел ли он больше за отведенное ему время? Кто знает, кто может сравнить, да и как вообще можно взвесить варианты? В любом случае, после смерти премьер-министра основной вектор истории резво отыграл свое. Что неминуемо при любом вмешательстве. Но оставались крошечные нюансы...
* * *
- Вот так прыгаешь-прыгаешь, обессиливаешь, а ведь никто не ценит, - жаловалась Лоуд, наворачивая паштет.
- Не-не, я ценю, - заверила напарница, энергично жуя.
Два ювелирных последовательных прыжка в 1906-й год против всех ожиданий оказались довольно успешными. Второй раз угодили прямиком в малину, и пришлось стряхивать с себя пахучих садовых клопов. Впрочем, некусачие жуки и расстрелянная обойма - убыток допустимый. Польза от визитов опять же сомнительная, но на иное рассчитывать было неразумно. Зато дачный сад оборотню понравился - в первый визит, успокаивая запаниковавших домочадцев премьер-министра, л-мальчик под шумок слопал три порции мороженого. Ну, оно все равно бы потаяло и зазря пропало.
- Аппетит после этих перепрыгов зверский. Я раньше как-то не замечала, - сказала Катрин, с опаской пробуя чай.
- А я о чем говорю?! Вот так настигнет внезапный голодный обморок - и все, бесславный конец! Ты в Глоре скажи, чтоб нам с Уксом командировочные прибавили. Ты там в авторитете.
- О боги! Да что тебе та пара лишних "корон"? Бедствуете?
- Дело принципа! И вообще инфляция зверствует.
- Это здесь инфляция. Чай ужасно дрянной. Надо как-то прикупить приличного, а то пить невозможно.
- Уже сходила я к Лизавете, дала денег. Пусть в лавку поприличнее идет и закупится, а то нам некогда.
- Надо бы Лизину малую чем-то угостить, - сказала Катрин, выплескивая невыносимый чай.
- О, вот она душевная, добросердечная благородная Светлоледя! Не то, что убогое жадливое земноводное. Я когда ходила, презентовала два яйца и печеньку. Больше у нас ничего детского на данный момент нет.
- Молодец, это правильно.
- Вот у вас язык изощренный. Я не "молодец", и даже не "молодица", а приличный практически цивилизованный профессор. А Лизино дите моих студентов напоминает: тоже зеленоватое. Только мои от большого ума и приморского здоровья, а здешняя девчонка наоборот. Разве это жизнь для малой девки? Вот как тут революцию не делать, а?!
- Не разоряйся, революция все равно будет. Только нам бы какую-нибудь поспокойнее революцию, без избытка пулеметов. Давай не отвлекаться. Дальше по плану?
Оборотень запила легкий обед из носика заварочного чайника и поведала:
- По плану-то по плану, но давай его упростим. Если допустим, просто пристукнуть императора, все само пойдет. Похороны, отпевания, иные мероприятия, заодно и широкая амнистия. И никого не надо уговаривать!
- Хороший план, - Катрин встала из-за кривоватого стола. - Но уж слишком упрощенный. Давай подойдем к делу творчески и никого убивать не будем.
- Опять не убивать? - заворчала оборотень. - Эстетка ты. Извращенная причем!
- Мне уже говорили...
* * *
Апрель 1887 года
30 лет до дня Х.
Гатчина
Весенние сумерки в конце апреля печальны и волшебны. Потолки и лестницы плавают в легких тенях, статуи и лики портретов оживают. Естественно в иные, многолюдные дни торжеств и праздников, все во дворце совершенно иначе, но император шума и сборищ избегал, предпочитая общество жены и близких.
Доносился легкий шум и звон серебра - накрывали к ужину. Александр в легкой меланхолии спускался по лестнице, мыслями воспаряя к охоте в далекой Беловежской пуще и к близкому лафитнику с горькой. Оттого и фигуру, стоящую на лестнице заметил не сразу. Слегка поморщился - кто-то из военных, придется заговорить о Балканах. Всмотрелся и замер.
Отец?!
Александр II Освободитель снизу строго смотрел на сына и наследника. Стройный и подтянутый, в темном мундире со сверкающими аксельбантами и пышными эполетами - словно сошедший со знаменитого портрета.
Призрак?! Галлюцинация?! Или время повернуло вспять?
- Папа, это вы? - в смятении прошептал Александр Миротворец.
Александр Освободитель раздраженно махнул рукой, шагнул к настенному зеркалу, дохнул на стекло и размашисто начертал несколько слов по затуманившейся поверхности. Резко повернулся, совершенно не свойственной ему мельчащей походкой сбежал вниз. Отчетливо скрипнула дверь...