Агнесс и серебряные швабы (СИ)

Глаза фон Геттенберга остро блеснули, но удивление стало ещё сильнее.
- Какое тебе дело до неё?
Эрвин откровенно неприязненно посмотрел на отца.
- Ты хочешь сделать из Агнесс шлюху?
В первый раз в жизни мессир Пауль оказался в таком замешательстве. Какой уж тут отдых! Он сел на кровати и угрожающе посмотрел на дерзкого юнца.
- Вряд ли в твоем возрасте уместно задавать такие вопросы!
Эрвин, презрительно фыркнув, так умудрился вздернуть подбородок, что у графа появилось странное ощущение, что сын смотрит на него сверху вниз.
- Для того чтобы знать об альковных утехах, не обязательно прожить сто лет!
- И где же ты нахватался таких знаний?
К чести фон Геттенберга у него хватило чувства юмора держать себя в руках, но через несколько минут ему стало уже не до смеха.
- Я видел, как барахтался Зигфрид со своей бургундкой в их брачную ночь. Та только пищала, что ей больно, а сама вцепилась в него как клещ!
Пораженный граф ахнул, чуть ли не со священным ужасом взирая на брезгливо морщившего нос сына. До его светлости кое-что начало доходить.
- Это ты, - медленно спросил он, - украл простынь?
Эрвин с холодным пренебрежением взглянул на отца.
- Бургундская шлюха, - жестко пояснил он, - сама виновата! Я сидел на лестнице и никого не трогал, а она пнула меня ногой и сказала, что я грязен как свинопас и от меня воняет козлом. Вот и... пришлось испортить ей долгожданный праздник!
Испортить праздник? У фон Геттенберга перехватило от ярости дыхание. Это был один из самых страшных скандалов внутри его семьи.
Принцесса из Бургундского дома была выдана замуж за его старшего сына из довольно мудреных политических соображений, в которых взаимной склонности места не было. Но Генриетта оказалась привлекательной девушкой и понятно, что брачная ночь стала для её мужа довольно приятным событием. Казалось, всё идёт прекрасно, и утром многочисленные гости собрались для выкупа брачной крови, но дожидающаяся с ночи простынь оказалась девственно белой, о чем и сообщила на ухо графу порядком смущенная кузина, игравшая роль матери новобрачного.
- Что делать? - растерянно спросила она, поводя у него перед носом куском чистого холста.
- Предотвратить скандал,- быстро нашелся фон Геттенберг, и, чиркнув по руке ножом, мгновенно окрасил простынь кровью. - Неси гостям!
- Но зачем нашему мальчику в женах такая распутница? - возмутилась недалекая дама.
- Союз с бургундским домом важнее этого украшения девственниц, - рявкнул граф, - а блудить я её отучу раз и навсегда!
Пока длились свадебные торжества, фон Геттенберг ничем не выдал душившего его бешенства, но когда сопровождавшие невесту бургундцы тронулись в обратный путь, настало время расплаты.
Напрасно Зигфрид умолял отца пощадить молодую жену, уверяя, что она действительно была девственна, граф ничего не пожелал слушать. Генриетта была беспощадно выпорота свекром да так, что потом две недели лежала пластом. Однако, даже заливаясь слезами и с иссеченной до крови спиной, она так и не открыла имени своего любовника, чем разъярила фон Геттенберга до крайности.
Со времени злополучной брачной ночи граф не переносил снохи, её первенца считал ублюдком и намеревался впоследствии найти повод, чтобы отстранить от наследования.
- Ты знал? - в гневе повернул граф голову к Фрицу.
- Помилуй Господь, - испуганно открестился тот, - в первый раз слышу!
Фон Геттенберг ошеломленно смотрел на младшего сына, пытаясь хоть как-то переварить очередную чудовищную проделку любимца. Неожиданно он усмехнулся.
- Грязная выходка, мальчик мой! Неужели ты так жестоко отомстил даме только за то, что она ударила тебя ногой?
- Бургундка назвала меня свинопасом, меня - Серебряного шваба!
Граф высоко поднял брови, но потом обреченно кивнул головой.
- Согласен! Нечего распускать язык, да и ноги тоже! Я только не понимаю, какое отношение к нашим семейным делам имеет фройляйн Агнесс?
- Я не хочу, чтобы обижали Агнесс! Она - моя дама сердца!
Отец тяжело вздохнул и, поманив к себе сына, доверительно усадил рядом.
- Ты уже достаточно взрослый, чтобы разговаривать с тобой на прямоту? - с нажимом спросил он юнца.
- Так будет лучше всего!
Граф хмыкнул, со слабой улыбкой покосившись на сына. Что поделаешь, но этот озорник был его единственным слабым местом.
Он ждал его появления долгих пятнадцать лет, год за годом с разочарованным сердцем разглядывая на руках повитух рыжих и темноволосых детей. Три сына, дочери, многочисленные бастарды... и ни одного особо отмеченного Всевышним! Он было уже совсем пал духом, решив, что Господь отвернулся от его рода, когда третья жена - робкая Эльза родила долгожданного беловолосого малыша. Увы, несчастная умерла, дав жизнь этому постреленку, и он даже не успел её поблагодарить за величайшую радость.
Но долгожданный малыш был всего лишь четвертым сыном, а значит, ему предстояло самому пробивать себе место в жизни. Увы, он мало что мог ему дать кроме благородной крови и серебристых локонов волос. Так уж распорядился Господь! И мальчик, очевидно, это хорошо понимал, поэтому с такой яростью утверждался в этом мире, столь суровом к младшим сыновьям.
Фон Геттенберг никогда не вёл задушевных бесед со старшими сыновьями, вполне справедливо считая, что те и так всему научатся, просто оставаясь рядом с отцом, но Эрвин... с ним ему хотелось разделить свои самые сокровенные мысли. Ведь они были столь похожи!
- Фройляйн Агнесс не может быть твоей дамой сердца, потому что по положению она гораздо ниже графского сына! Истинному фон Геттенбергу для поклонения подойдет лишь герцогиня или королева, но никак не нищая девчонка-полукровка (её матерью была простая горожанка!).
- Но она очень красива, добра и благородна!
Граф сухо хмыкнул.
- Агнесс всего лишь женщина, мой мальчик! А они созданы Богом для нас - мужчин, чтобы носить и рожать детей. Другого предназначения у них нет!
- Но в замке множество других, пригодных для этого женщин, - довольно здраво заметил Эрвин,- разве обязательно таким образом облагодетельствовать именно Агнесс? Я прошу вас отдать мне эту девушку!
- Ты просишь? Но зачем тебе она?
Сын пожал плечами.
- Мы с ней ладим!
- Он втюрился в девчонку, - наконец-то, подал голос Фриц, - ластится к ней, как котенок!
Граф внимательно осмотрел Эрвина. Ему трудно было представить своего дикого как звереныш отпрыска, ластящегося к кому-то, но раз такое всё-таки произошло нужно действовать крайне осторожно. Разговор оказался не из легких!
- Значит, мы с тобой соперники? Мне тоже нравится эта девушка!
Эрвин недоверчиво посмотрел на отца.
- Ты даже не сразу вспомнил, как её зовут! У тебя есть дама Берта и девушка-горожанка (я не помню её имени, но поговаривают, что она ждет ребенка). Ты постоянно что-то даешь моим братьям, я же у тебя прошу не земли и замки, а никому не нужную пленницу!
Фон Геттенберг перевел дыхание, задумчиво разглядывая холодные синие глаза любимца. И когда же он успел вырасти? Вроде только вчера ему протянула вопящий сверток повитуха, сразу же оглушив печальным известием о смерти Эльзы? И вот уже приходится разговаривать с сыном на такие сложные темы.
- Эрвин, дело даже не в фройляйн Агнесс! Ты должен понять, что женщина - это нечто особенное, и порой мужчине легче отказаться от земель и замков, чем отдать её. Но твой упрек справедлив! Действительно, считая слишком маленьким, я пренебрегал твоими интересами. Хочешь крепость Вайсбау? Это стратегически важное владение!
- А Агнесс?!
- Настоящий рыцарь не торгуется, когда речь идет о любви женщины! Но если ты готов отказаться от владений ради кос рыжеволосой девчонки...
Строптивый мальчишка подскочил с места и гневно воззрился на отца.
- Почему - отказаться?
Нужно было подобрать правильные слова, а это отнюдь не просто для человека больше привыкшего сражаться, чем говорить.