Валлиста (ЛП)

Усек? И так будет до тех пор, пока она не рассчитается со всеми, кому задолжала. Вот так ей и передай. А пускать ее или нет, решай сам. Потом мы навещаем еще два местечка, где она любила выпить, и там повторяется то же самое. Дофер получил деньги тем же вечером.
- Мило, - согласился я. - Хотя и рискованно.
- Да, и мне это не понравилось. Но тогда просто невозможно было предсказать, что он выкинет.
- Но он стал поспокойнее.
- О да. Как-то, это было уже сильно позднее, мы работали на Тороннана, и надо было повидаться с одним портным-креотой. Мы вошли в его лавку, и я уже настроился задать ему взбучку и поболтать, ну, знаешь, чтобы ответственнее относился к возвращению долгов и все такое, и...
- Ты настроился поболтать?
- Ну, я решил, что болтать будет Палка, а на мне взбучка.
- Да, вот мне тоже так подумалось.
- Влад, так мне рассказывать, или нет?
- Ладно, молчу.
- В общем, Палка входит, ни слова не говоря, просто стоит перед этим типом, поставив ногу на стул, и начинает постукивать одной из своих палок по столу. Тот, конечно, вскидывается: вы кто? что вам нужно? - а Палка продолжает постукивать по столу. Портной требует - убирайтесь вон, - а Палка просто постукивает. Парень говорит: я сейчас позову на помощь - а голосок-то дрожит, - и повторяет: кто вы? я вас не знаю, что вам нужно? а Палка просто продолжает постукивать, и наконец тот взрывается: ладно! завтра к полудню я отдам деньги! И мы разворачиваемся и уходим, а дальше я не знаю, где он взял деньги, но долг вернул.
- Вот это очень похоже на Палку, какого я знал.
Крейгар кивнул и поднял кружку.
- Мне будет его не хватать.
- Да, - сказал я, - мне тоже.
Я отвернулся от фонтана:
- Какого...
- Память, - сказал Армарк.
- Вы это видели?
- Нет, но знаю, как он работает. Я же говорил. Именно сюда приходят пурпурные мантии, чтобы восстановить свою память после того, как отслужат должный срок.
- Ах вот как, - проговорил я. - А счастливые воспоминания бывают, или у меня неправильное посмертие?
- Иногла бывают, - ответил он, - зависит от вас.
- Эх, - вздохнул я.
"Лойош, а ты что-нибудь видел?"
"Только отголоски от того, что видел ты, босс."
"Ладно."
- А еще тут можно увидеть свои прошлые жизни, - добавил он. - По крайней мере иногда. У меня получалось.
- Прошлые жизни вообще, или конкретные, скажем, если хотите узнать, кем были две, или три жизни тому назад?
- Если будете смотреть в воду, получите просто кусок воспоминаний, но иногда получается направлять их, если только сумеете; это довольно трудно пояснить. Вопрос задать нельзя - тут некого спрашивать, - но если сосредоточиться на чем-то конкретном, можно вроде как управлять увиденным.
- А можно немного попонятнее?
Он фыркнул.
- Как-то я попытался думать о мече, и ко мне пришла память о моей жизни как драконлорда.
- И какой она была?
- Мне-нынешнему - без разницы, а вот тогдашний я скорее был собой доволен. Еще я решил проверить, был ли я ястребом, и сосредоточился на символе Дома, и получил кое-какие воспоминания. Потом попробовал феникса увы, похоже, к этому Дому я никогда не принадлежал.
- Так, кажется, понял.
- Вернемся, или вы хотите посмотреть, что будет?
- А мы торопимся?
- Лично я - нет.
- Тогда давайте я попробую.
- Сколько пожелаете, - ответил он.
Ротса поерзала у меня на плече, Лойош сделал то же самое, но потом оба успокоились. Я снова уставился на фонтана, отпустив разум в свободное плаванье и просто глядя на струящуюся воду. Будь я оракулом, я бы спросил, что творится в этом проклятом доме, или, как бишь там, "платформе"; но мое пожелание откопать более-менее ясный намек невозможно было сформулировать коротко и четко. Могу ли я выделить хотя бы что-то из того, что не понимаю? Ну вот одно выделил - почему так важна связь Особняка-на-обрыве с Чертогами Правосудия. Проблема в том, что даже если бы я получил ответ, моих знаний некромантии не хватило бы, чтобы извлечь из него нечто осмысленное.
Магия всегда сбивает с толку.
Я смотрел в фонтан, позволив ему уносить меня прочь.
  
6. В глубинах памяти
 
В день, когда слой оранжевых туч стал так тонок, что я не мог смотреть в направлении Горнила, я прислонился к внешней стене хижины, которую звал своим домом, расслабил руки, взял свое творение и внимательно рассмотрел его.
Мое творение? Где? Что?
Я всегда ищу узоры и схемы в готовой работе, и иногда нахожу их. Я знал, что на самом деле их там нет, что это мое воображение размещает их там, внешним покровом, подобным одеялу тумана, закрывающему вечнозеленые леса внизу. Но я все равно всегда смотрю, полагаю, именно так художники созерцают готовую работу: то ли это, что я хотел запечатлеть? Имеется ли здесь больше, чем я предполагал? Хорошую ли работу я сделал? Я держал завершенную статуэтку и не видел смысла в этих вопросах, я вспоминал о художниках и понятия не имел, откуда у меня вообще такие мысли.
Конечно, у художников все иначе: художник в процессе творения, полагаю, знает, что делает; я - нет. Я просто сижу, выложив перед собой набор зубил, три молотка и камень, и вдыхаю острый и едкий аромат оранжево-красных небес, вдыхаю так глубоко, как только могу, а выдыхая, вижу людей, животных, тропы, горные хребты, ручьи, холмы, долины; и пока я смотрю и исследую все это внутренним взором, руки мои работают с камнем.
Наверное. Потому что потом они побаливают, и мозоль у основания левого большого пальца становится чуть тверже, на лице - каменная крошка, в горле першит от пыли, а в руках моих появляется вырезанное из камня нечто, чего ранее не существовало.
Так происходит не слишком часто. Раз в двадцать или тридцать лет приходит чувство, что я могу дотянуться и узреть. Я пробовал и без него, и ничего не получалось - никаких видений, а камень оставался камнем, только местами бессмысленно и некрасиво побитым.
Спустя год или два, когда я снова пожелаю вернуться к городской суете, я спущусь с горы - со своей горы - и пущусь в долгое путешествие к Драгаэре, где принесу свое творение сразу в Дом Атиры, который в крыльях Императорского дворца похож на птицу в свитой ею гнезде, и они будут восхвалять меня и мою работу, и изучать линии, круги и треугольники, выискивая смысл - почему здесь глубже, чем там? почему этот круг внутри другого? В конце концов будет объявлен аукцион для ценителей, и кто-то, обычно весьма пожилой и чувствующий приближение смерти, заплатит за мой камень, и я останусь в Доме еще на год или два, пока моя гора снова не позовет меня. Тогда я закуплю провизию и иные нужные вещи, найму носильщиков и отправлюсь в долгое путешествие.
Сам я никогда не пытаюсь разгадать смысл. Для меня все эти узоры абстратное воплощение образов в камне, я просто смотрю на них и позволяю сознанию увести меня туда, куда ему будет угодно.
Заканчивать работу - радостно и грустно. В этот день превалировала радость, наверное, потому что день выпал уж очень хорошим, в воздухе был лишь легкий морозец, как раз как я люблю, и рассматривая созданный мною барельеф, я не мог выделить четких узоров, но все равно чувствовал, что работа сделана хорошо.
Однажды кто-то другой получит ее и проведет часы, дни, а может, даже и годы, рассматривая мое творение, проникаясь им, отыскивая смыслы, которые я вложил туда, смыслы, которых не вкладывал, а также то, что я вложил, но сам об этом не знал. И хотя при этом деньги переходят из рук в руки, это не покупка, а скорее дар, персональный дар мне от некоего неизвестного. Мое творение будет значить для него нечто особенное, и тем самым породит между нами связь, какой нет ни у членов Дома, ни даже у родни. И до тех пор, пока оба мы живы, а возможно, и после этого - будет нечто, связывающее меня с кем-то другим. Ни мать, не сын, ни возлюбленный, ни ученик, ни даже художник подобного не испытают никогда, и я ценю это почти так же высоко, как саму свою работу.