Розы в декабре

отговорок. Я устрою тебе вечер без слез. Не собираешься же ты сидеть дома и
вышивать крестиком салфеточки и платочки. Жди. Я сейчас буду.
Фионе с трудом удалось вставить пару слов. Да и что толку. А то она Зеллу не
знает. Если по-честному, слова Зеллы немного утешили ее. Она просто умрет, если
весь вечер просидит в одиночестве в этой крошечной квартирке, где все
напоминает о дне свадьбы.
Зелла время попусту не теряла. Она прихватила кое-какие Фионины вещички, туфли, кое-что из белья.
— Платья я не привезла, дорогая… я знаю, что из этого приданого тебе ничего
не захочется надевать. У меня есть дома кое-что получше — как раз для нынешнего
настроения, этакое вызывающее и пикантное. Сегодня мисс Сама Простота не
пойдет. А вот и моя косметика. Твоя чересчур скромная.
Фионе было не до споров, слишком она увязла в своем горе. Ей даже не пришла в
голову мысль о том, что подумал бы папа, если бы увидел ее в компании, гуляющей
в этом новомодном злачном местечке “Кошка в загуле”. Вся эта публика была
глубоко чужда ей, но с ними было весело, и, слава Богу. Судя по всему, все были
посвящены в ее историю, и каждый старался как мог развлечь ее.
Джефри Мейнуэринг был особенно обходителен. Раньше он Фионе не очень нравился
из-за своей слащавости, женского чувства юмора и какой-то скрытой порочности.
Но сейчас его откровенно пошловатые, ни к чему не обязывающие комплименты
казались ей смешными. Фиона про себя пожалела, что уступила Зелле и не надела
собственное платье; раньше она никогда не носила ничего столь вызывающе яркого, считая, что с такой нежно-белой кожей будет выглядеть довольно безвкусно. Она
надела кораллово-красное платье, которое оказалось несколько тесноватым, с
чересчур большим вырезом и настолько облегающим, что подчеркивало каждый изгиб
тела. Да Бог с ним, с платьем. Что дали ей ее скромность и сдержанность? Сейчас
она сумела принять столь беззаботный вид, что даже глаза заблестели. Ну и
разношерстная публика здесь. Наверное, это — туристы, которых привели
полюбоваться ночной жизнью в злачном месте. Вон, например, явно из колоний, высокий, загорелый, поджарый. Фиону пронзила боль. Загорелый, как Иан? Взгляд
ее невольно скользнул по сидящей рядом с ним женщине с безвольным личиком
котенка, пухлыми, обиженно поджатыми губами. Он сначала сидел один, она подсела
чуть позже. Он оглядывался вокруг с несколько удивленным и недовольным видом.
Но с чувством собственного достоинства, будто происходящее не имеет к нему
никакого отношения. Женщина с кошачьей мордашкой была явно возбуждена, в ее
бледно-голубых глазах горел восторг. На какое-то время Фиона потеряла их из
поля зрения. Когда она вновь увидела его, то заметила некоторые перемены. Он
уже не казался таким загорелым, а как будто даже побледнел, нос обострился, и
Фиона подумала, что он сейчас выглядит так, как она сама, когда до нее дошел
смысл сказанного Ианом. Словно он был чем-то ошеломлен. И она вдруг прониклась
сочувствием к незнакомцу — не у нее одной неприятности. В этот момент Джефри
резко поднял Фиону со стула, вызывающе прижал к себе и повлек на танцплощадку, и все это с показной экстравагантностью.
На лице человека, за которым она наблюдала, появилась презрительная гримаса.
Еще бы! В этом облегающем платье она, вероятно, представляла собой карикатуру.
А уж Джефри попробуй не заметить. Только ей плевать! Скромные фиалки из дома
носа не кажут; сидят там и ждут, храня верность, раскладывая белье и покупая
необходимое для жизни в Африке, еще пишут длинные-предлинные любовные письма.
Через полчаса наступила реакция. Голова горела, но мысли прояснились. Ее
охватило отвращение ко всему происходящему: к дикой бешеной музыке, пошлым
разговорам, ярким огням и мрачной атмосфере и более всего к перегару, которым
дышал на нее Джефри.
Лучше бы она пошла в театр. Теперь надо тихонько смыться, не ссорясь с Зеллой.
Такая возможность представилась, когда все решили поехать куда-нибудь еще.
Джефри вызвался везти ее в своей машине. По дороге она уговорит его высадить ее
у дома. Краем глаза Фиона заметила, что недовольный чужестранец также
собирается уходить и что его спутница явно была бы не против остаться. Господи, сколько же несчастливых, скучающих и не знающих куда себя деть людей в этом
мире.
На стоянке машины то отъезжали, то подъезжали. Машина Джефри со всех сторон
была зажата другими автомобилями, что его очень разозлило. Остальные уже
расселись по машинам и отъехали, а они только добрались до его “ягуара”.
— Кажется, мы остались одни, — хрипловатым голосом пробормотал Джефри и нажал
на газ. Машина вместо того, чтобы двинуться вперед, рванула назад. Что-то
хрустнуло, послышался предостерегающий крик. Но было поздно. Джефри с
проклятиями нажал на тормоз. Фиона выбралась из машины. Ругаться было
бессмысленно. Джефри включил не ту скорость, вот и все.
Перед ней стоял чужестранец! Он окинул ее ледяным взглядом.
— Нет смысла попусту объясняться с пьяным. Боюсь, на вашей машине ехать нельзя, но вы сами виноваты. Сегодня лучше проспаться. Если бы вы выехали на дорогу, не
миновать неприятностей. Могу я вас подбросить домой?
— Старина, — вмешался Джефри, — мы едем в другой клуб. Возьмем такси. Кто в это
время сидит дома?
— Я, — резко остановила его Фиона. — Я вызову такси, Джефри. Сначала подвезу
тебя, потом поеду к себе.
Джефри начал что-то возражать, и тут неожиданно вмешался иностранец: — Не знаю, с какой стати мне вообще заниматься вами, но лучше, пожалуй, я вас
обоих довезу.
Он открыл заднюю дверцу своей машины, взял Джефри под локоть. Фиона затаила
дыхание. Джефри не выносил такого обращения. Сейчас он что-нибудь выкинет, но, к немалому ее удивлению, Джефри послушно залез в машину и забился в угол. Она
почувствовала, как ее берут под локоть, и позволила подсадить себя в машину, хотя внутренне вся кипела от такого обращения.
Джефри сделал вялую попытку восстать против столь неожиданного завершения
вечера, но незнакомец был неколебим и первым высадил его. Он не долго
провозился с ним и вернулся с видом человека, отделавшегося от неприятной, но
неизбежной обязанности. Спутница с кошачьей мордашкой впервые за все это время
подала голос:
— Почему мы едем так? Разве мы сначала не отвезем эту… эту девушку?
— Сначала я отвезу тебя, Флер. Мы закончили разговор. Больше говорить не о чем.
— Голос его был жесток, словно гнев и раздражение, которое он испытывал по
отношению к Джефри и Фионе, перенеслись на его приятельницу.
Женщина не произнесла ни слова.
Они въехали в центр города и остановились перед одним из больших отелей.
Молодой человек отсутствовал ровно столько, сколько необходимо, чтобы проводить
спутницу до дверей отеля и войти с ней внутрь. Машина тронулась с места, и он
спросил, куда ехать. По всем данным он не был британцем. В его английском не
было специфической интонации; он слишком четко выговаривал окончания слов. В то
же время у Фионы не сложилось впечатления, что он из Канады или из Южной
Африки. При мысли о Южной Африке Фиону внезапно пронзила боль, ей чуть не стало
плохо. От запаха виски, которое плеснул ей на юбку Джефри, ее чуть не
вывернуло. Незнакомец словно почувствовал ее состояние и опустил стекло. Фиона
расстегнула жакет из белого вельвета, надетый поверх платья с глубоким
декольте. Машина остановилась.
— Вы в квартире живете? — спросил он, рассматривая дом.
— Да.
— Я провожу вас до двери. А то вы не откроете.
В голосе не было ни капли теплоты, только деловитость.
— Спасибо, не надо. Со мной все в порядке. Ключи в сумочке.