Все наши ложные «сегодня»

Кажется, после очередного разговора с отцом во мне вдруг что-то на секунду всколыхнулось. Я тогда подумал, что он, наверное, тоже не в состоянии мыслить ясно, но эта догадка являла собой настолько бесправное меньшинство, что я затолкал ее поглубже на задворки сознания, и она уже не осмеливалась подавать голос.
 
14
 
Я упомянул две причины, по которым отец прикрепил меня дублером к Пенелопе – его снисходительность и прагматизм. Третьей же причиной послужило, по-моему, то, что он считал свои действия выполнением предсмертной воли матери.
Но существовала и четвертый пункт: мы с Пенелопой были генетически совместимы для дефазикационной сферы. Это особая машина, которая накачивает в твое тело молекулярно-нематериальное поле, благодаря которому ты получаешь возможность физически проходить сквозь предметы – и наоборот. То есть, если, отправившись сквозь время вспять, ты ненароком застрянешь в каком-нибудь предмете любого размера, он проскользнет сквозь твое тело и не причинит тебе вреда.
Чуть не забыл! За время своего пребывания в прошлом хрононавты остаются бесплотными. Они не способны ни к чему прикоснуться, и никто не может дотронуться до них.
Поле нематериальности сохраняется на протяжении четырнадцати минут. Затем молекулы рассеиваются, и ты – увы! – умираешь. Поэтому после обретения бестелесности необходимо вернуться в дефазикационную сферу раньше, чем наступит крайний срок, иначе ты безвозвратно растворишься в пространстве.
Поскольку четырнадцатиминутное окошко весьма тесное, каждому из шести хрононавтов положена своя дефазикационная сфера, и все испытуемые могут одновременно обрести нематериальность перед тем, как включится аппаратура перемещения во времени. Но устройство, выполняющее столь сложную работу на молекулярном уровне, трудно откалибровать. Кроме того, оно безумно дорогое.
Приборы легче настраивать, да и обходятся они дешевле, если поместить в одну дефазикационную сферу генетически совместимых людей. Восстановление калибровки с учетом значительных расхождений геномов занимает несколько дней. Когда изобретение выйдет на рынок, для хрононавтов-любителей, вероятно, потребуются более эффективные методы, но пока проблема не вошла в число первостепенных.
Оказалось, что Пенелопа Весчлер и я обладаем высокой степенью генетической совместимости. Это очень похоже на те характеристики, которые требуются для успешной программы клеточного донорства, чтобы стволовые клетки зародыша не были случайно повреждены в процессе криогенного хранения и на эукариотическом – ядерном – уровне не возникло биомолекулярное заболевание. Совместимость учитывается и в предбрачном профиле, если человек намерен завести семью и родить детей, но этому препятствуют проблемы в его репродуктивной сфере. У совместимых людей соответствующие хромосомы естественным образом смыкаются, как зубцы застежки-молнии. Поэтому, если бы дефазикационная сфера Пенелопы вдруг потребовалась бы для ее дублера, обслуживающий персонал смог бы легко ее откалибровать во второй раз.
Мне объяснили, что из всех дублеров именно для меня нужна наименьшая перенастройка сферы. Без сомнения, это стало единственным критерием, по которому меня выбрали, поскольку я наверняка не испытаю прелести перемещения в прошлое на практике.
Мне просто следовало иметься в наличии.
 
15
 
Побывать в нематериальном виде – потрясающее впечатление. Раздеваешься догола и облачаешься в облегающий костюм, вернее, в облегающую кожу.
К счастью, костюм сделан не из чужой кожи. Он создан методами генетической инженерии из твоих собственных размноженных клеток. Не стоит особо удивляться – все равно, обычным умом тут ничего не понять.
Дефазикационная же сфера настроена по твоей генетической последовательности, чтобы без ошибки вновь собрать твои молекулы и «сконструировать» из них физическое тело. Хрононавту надо либо надеть костюм из кожи, либо отправляться в прошлое голышом.
Короче говоря, носишь ты специальное кожаное трико, выкрашенное для привлекательности в иссиня-черный цвет. На тебе – обувь из твоей же кожи, а еще перчатки и шапка. Последняя плотно покрывает голову, чтобы выбившийся волос не мог случайно материализоваться в твоем мозгу. Ни дать ни взять – гонщик, который собирается совершить заезд на спортивных санях.
В человеческом теле около семи октильонов атомов. Чертову прорву атомов нужно разложить, швырнуть назад через пространство-время и опять собрать в должном порядке. Но биологические объекты имеют огромное преимущество перед неодушевленными. В них не имеется случайных частиц.
Замечу, что 7 000 000 000 000 000 000 000 000 тысяч атомов вращаются внутри тридцати семи триллионов клеток человеческой плоти, и каждая из клеток снабжена строительными чертежами. Человеческая особь, в отличие от металла или пластика, построена по комплекту из 37 000 000 000 000 карт.
Нужно всего лишь запрограммировать квантовый компьютер на чтение таких карт.
Мой отец, конечно, понимал, что, если и отправлять хрононавта в путешествие во времени, сперва надо максимально снизить возможные риски. Поэтому весь «комплект обмундирования» должен состоять из того же генетического материала, что и сам доброволец. Значит, нужно нанять крутых биоинженеров, чтобы они сварили в протоплазменных автоклавах магическое зелье и «вырастили» из него индивидуальный органический компьютер, встроенный в каждый кожаный костюм. Главные операционные узлы через провода, которыми служат пучки аксонов, связаны с дюжиной координационных центров. Ну а центры, в свою очередь, состоят из микроскопических узелков переназначенных мозговых клеток, которые испускают обычные электрические импульсы.
В итоге ты одет в костюм, пронизанный сетью нервов, связанных с дюжиной крохотных мозгов. Органическая компьютерная система создавалась для одной-единственной цели – живым и невредимым вернуть тебя из прошлого.
Входишь в дефазикационную сферу – сияющий перламутром белый шар, люк которого закрывается так, что не разглядишь никакого шва, и машина низко-низко, басом-профундо, гудит и включается в работу. Ты покрываешься гусиной кожей. Твои телесные отверстия расширяются. Рот и нос пересыхают, и в них появляется дымный привкус, как будто в глотку тебе засунули горящую фосфорную спичку. Кости кажутся пустыми, кровь в венах и артериях леденеет. Глазные яблоки словно болтаются в глазницах, и кажется, что они отделились бы от черепа и всплыли, не будь они привязаны к нему оптическими нервами.
А потом ты превращаешься в призрак. Люди могут видеть тебя, а ты способен проходить сквозь любые твердые преграды. Ты не можешь разговаривать – дематериализация делает что-то с голосовыми связками, – но отлично видишь и слышишь. С обонянием творится нечто странное. Даже если ты нюхаешь цветок, впечатление такое, что твой нос уловил слабенький отголосок аромата, принесенный ветром за несколько миль.
В нематериальном состоянии мне никогда не доводилось совершать ничего важного. Все делалось лишь ради тренировок и научных экспериментов. Я проводил в этом состоянии в среднем двенадцать минут, проходя рутинные тесты. Затем, когда отсчет показывал приближение красной, опасной зоны, я послушно возвращался в дефазикационную сферу, чтобы восстановиться. После этого два-три часа чувствуешь себя разбитым (наверное, твоим молекулам нужно заново привыкнуть к силе тяготения) – но в целом все хорошо.
Мои результаты тестов в нематериальном состоянии не имели никакого значения. Шансов на то, что мне доведется перемещаться во времени, не было никаких. Пенелопа оказалась идеальной кандидатурой, и ей не требовались дублеры.
Я же занимался всем этим по четырем причинам, но реальной была только одна – жалость.
 
16
 
Спросите, зачем я вдаюсь в такие подробности, рассказывая о дефазикационной сфере? Потому что благодаря ей я увидел Пенелопу Весчлер голой. И она тоже увидела меня безо всякой одежды.