Ах, Париж!

Почему, спрашивала она себя, почему она не написала тетушке письмо? Почему она хотя бы не отправила телеграмму, прежде чем отправиться в путь? Задавая себе эти вопросы, она уже знала ответ: потому что она не могла позволить себе ждать, когда придет письмо, и у нее не было денег на телеграмму.
Гардения ничего не ела с тех пор, как сегодня ранним утром выехала из Дувра. От громкой музыки и шума у нее закружилась голова. Атмосфера, царившая в этом странном доме, действовала на нее угнетающе. Она догадывалась, что у нее вид приниженной просительницы, и опустилась на краешек своего чемодана, стараясь хоть как-то скрыть его ободранные бока и стершиеся углы. Девушка прекрасно понимала, что и сама выглядит не лучше, не имея возможности принять ванну и привести себя в порядок после многочасового путешествия. Она пыталась умыться в поезде, но там туалетом пользоваться было почти невозможно, а на станции искать дамскую комнату она не хотела, так как боялась потерять свой чемодан, который выгрузили из багажного вагона.
На станции она выбрала этот неприглядный фиакр, зная, что он обойдется ей дешевле, чем удобный наемный экипаж.
Внезапные взрывы хохота, раздавшиеся сверху, отвлекли Гардению от грустных размышлений, и она с изумлением уставилась на очень элегантно одетую женщину со сверкающим на шейке бриллиантовым ожерельем, которая быстро спускалась по лестнице, приподняв пальчиками широкую юбку. Ее преследовали три молодых человека в накрахмаленных белых сорочках со стоячими воротничками. Они бежали так быстро, что фалды их фраков буквально летели за ними. На последней ступеньке им наконец-то удалось настичь женщину. Все это сопровождалось хриплым смехом мужчин и визгливыми, почти истерическими, протестующими выкриками женщины.
Трудно было понять, что они говорили, но Гардения разобрала слово «выбрала», которое несколько раз повторили мужчины, потом какие-то ответы, заставившие их еще громче расхохотаться. В конце концов они схватили женщину и потащили ее вверх по лестнице.
Гардения ошеломленно наблюдала за этой сценой. Она никогда не бывала в высшем свете и не знала, как принято вести себя в столь изысканном обществе, однако то, что один джентльмен тащил даму за ноги, а два других обхватили ее за плечи, показалось ей слишком дерзким и даже неприличным. Она была так поглощена тем, что происходило на лестнице, что вздрогнула, услышав мужской голос:
— Мой бог! Что за очаровательную малышку приготовила нам Лили!
Гардения подняла голову и увидела стоявших рядом с ней двух мужчин. Совершенно очевидно, что тот, кто произнес это замечание, был французом — темноволосым, молодым, красивым. Гардения поежилась под его пристальным взглядом. Она догадалась, что он успел обратить внимание и на ее помятое дорожное платье из черной бумазеи, и на простую черную шляпку с поднятыми полями, и на ее растрепанные волосы, которые от влажности превратились в мелкие кудряшки и неопрятными прядями торчали из-под шляпки.
— Она очаровательна! — опять по-английски воскликнул француз.
Гардения, чувствуя, как румянец заливает ей щеки, перевела взгляд на второго мужчину и сразу поняла, что он англичанин. Незнакомец тоже был красив, но его лицо хранило строгое и даже циничное выражение. Именно его сдержанные манеры и настороженность, проявлявшаяся в каждом движения, позволили девушке заключить, что перед ней ее соотечественник. Он смотрел на нее как-то странно, и Гардения, к своему удивлению, опустила глаза. Ей показалось, что в его взгляде промелькнуло презрение, а может, она ошибалась?
— Это, должно быть, новый развлекательный номер, — продолжал француз, все еще обращаясь к англичанину. — Не можем же мы уйти прямо сейчас, лорд Харткорт, мы прозеваем изумительное представление!
— Сомневаюсь, — медленно, немного растягивая слова, проговорил англичанин. — В любом случае, мой дорогой граф, от добра добра не ищут.
— Нет, нет, вы ошибаетесь, — запротестовал граф. Внезапно он схватил Гардению за руку. Девушка была настолько ошеломлена, что даже не пошевелилась. — Вы очаровательны, — сказал он по-французски. — Какова же ваша роль?
— Боюсь, сэр, я вас не понимаю, — ответила Гардения.
— Я вижу, вы англичанка, — вмешался лорд Харткорт. — Мой друг очень хочет узнать, какой номер вы исполняете и что находится в этом старом, поношенном чемодане, на котором вы сидите: приспособления для всяких фокусов или музыкальный инструмент?
Гардения собралась было ответить, но не успела, так как опять вмешался француз:
— Нет, нет! Не рассказывайте нам! Мы попробуем отгадать! Вы притворяетесь юной воспитанницей из монастыря, вы залезаете в чемодан в этом старом платье, и когда вылезаете — пуф, — он послал воздушный поцелуй, — на вас всего очень, очень мало, а то, что есть, все золотое и сверкает, не так ли?
Гардения выдернула руку и вскочила.
— Наверное, я очень глупа, — сказала она, — но я не имею ни малейшего представления, о чем вы тут говорите. Я жду, когда моей тетушке сообщат о моем… неожиданном приезде. — На последних словах она задержала дыхание и подняла глаза, но не на графа, а на лорда Харткорта, как бы взывая к нему.
Граф откинул голову и рассмеялся.
— Великолепно! Изумительно! — воскликнул он. — О вас будет говорить весь Париж! Послушайте, я завтра же навещу вас. Где еще вы выступаете? В «Мейоль»? Или в «Мулен-Руж»? Где бы то ни было, вы самое прелестное создание, которое я увидел за долгое время, и я должен первым поприветствовать вас в этом доме.
Он взял ее за подбородок, и Гардения с ужасом осознала, что он собирается поцеловать ее. Она во-время отвернулась, толкнула его обеими руками и попыталась вырваться.
— Нет, нет! — вскричала она. — Вы ошибаетесь! Вы не понимаете!
— Вы очаровательны! — опять повторил француз.
Она почувствовала, что его руки обвиваются вокруг нее, что он притягивает ее к себе, и ее охватило сознание своей полной беспомощности.
— Нет, нет! Прошу вас, выслушайте меня! — Щекой Гардения чувствовала его разгоряченное дыхание и поняла, что ее сопротивление еще сильнее распаляет его. По окутавшему француза запаху винного перегара она догадалась, что он пьян. — Пожалуйста, пожалуйста! — выкрикнула она.
Внезапно раздался спокойный голос англичанина:
— Минутку, граф, мне кажется, вы совершаете ошибку. — И, к своему облегчению, Гардения почувствовала, что свободна. Она повернула голову и увидела, что между ней и французом стоит лорд Харткорт.
— Объясните же… ему, — пробормотала она дрожащим голосом.
Внезапно Гардению охватила паника; губы перестали слушаться ее, холл поплыл у нее перед глазами. Она вытянула руку в поисках опоры — и тут твердая мужская рука подхватила ее. Это принесло ей удивительное чувство безопасности, и она погрузилась во мрак, который, казалось, полностью окутывал ее…
Придя в себя, Гардения обнаружила, что лежит на диване в незнакомой комнате. Шляпки не было, голова покоилась на целой горе атласных диванных подушек, а к ее губам кто-то прижимал стакан.
— Выпейте вот это, — скомандовал чей-то голос.
Она сделала небольшой глоток, и ее передернуло.
— Я не пью крепкие напитки, — начала было она, но стакан еще крепче прижали к губам.
— Выпейте еще немного, — проговорил все тот же голос. — Вам это пойдет на пользу.
Она подчинилась, потому что у нее не было выбора. Бренди горячей волной разлилось по телу, в голове прояснилось, и, подняв глаза, Гардения увидела, что стакан держит тот самый англичанин. Она даже вспомнила его имя — лорд Харткорт.
— Извините меня, — пробормотала она, заливаясь краской при мысли о том, что, должно быть, именно он и отнес ее на диван.
— Все в порядке, — ответил лорд Харткорт. — Полагаю, путешествие утомило вас. Когда вы ели в последний раз?
— Это было так давно, — промолвила Гардения. — Я не могла себе позволить тратиться на еду в поезде, и мне не хотелось выходить на каждой станции, где мы останавливались.
— Так я и думал, в этом-то все дело, — сухо произнес лорд Харткорт.