Ах, Париж!

— Но это же очевидно, не так ли? Она выглядела такой счастливой с тобой в пятницу у «Максима». Она не пошла бы на самоубийство всего через сорок восемь часов, если бы ты не расстроил ее. — Лорд Харткорт не ответил, и Берти раздраженно проговорил: — Слушай, Вейн, перестань важничать, прояви хоть каплю человечности! Ты прекрасно знаешь, я сгораю от любопытства, и не только я — весь Париж. Тебе придется рассказать, хочется тебе того или нет.
— Хорошо, — ответил лорд Харткорт. — Моя связь с Генриеттой закончилась. Ты хочешь, чтобы я объявил об этом в газетах?
— Но почему? — изумился Берти. — Ведь она тебе нравилась. В пятницу ты подарил ей это огромное изумрудное ожерелье. Должно быть, что-то случилось. Расскажи мне, Вейн.
— Я не намерен обсуждать свою личную жизнь с кем бы то ни было, — ответил лорд Харткорт. — У большинства хватит такта не давить на меня.
Берти усмехнулся.
— Ладно, у меня нет такта, — согласился он. — Мне просто чертовски любопытно. Что же, черт подери, случилось?
— Вот этого-то ты никогда не узнаешь, — отрезал лорд Харткорт. — Послушай, давай сменим тему.
— Будь ты проклят! До чего же ты упрям! — вскричал Берти. — Я был уверен, что мне-то ты расскажешь.
— Значит, ты ошибался, — заключил лорд Харткорт.
— Не знаю, что на тебя нашло, — начал жаловаться Берти. — Когда мы познакомились, ты был таким замечательным парнем.
— Разве?
— Я не имею в виду, когда мы были детьми или в Итоне. Я говорю про то время, когда мы стали взрослыми. Я был младше тебя, но ты возил меня по Лондону и был так добр ко мне, я никогда этого не забуду. Я думал, что в Париже будет то же самое. Теперь же твои поступки невозможно объяснить. Я даже не знаю, какое место занимаю в твоей жизни.
— Я остался таким же, — терпеливо заверил его лорд Харткорт, — но ты должен понять, Берти, что нельзя вмешиваться в то, что тебя не касается. Я никогда ни с кем не обсуждал свои отношения с женщинами и не намерен начинать это сейчас.
— Кодекс чести? И все в этом роде? — поддразнил его Берти. — Ну, может, ты и прав. Но я не понимаю, что происходит, вот в чем дело. Генриетта бьется головой об стену и всем надоедает, а ты в это время удираешь за город. Да и после того, как ты в субботу уехал с вечеринки, все пошло наперекосяк.
— Что ты этим хочешь сказать? — спросил лорд Харткорт.
— В общем, когда я наконец выбрался на балкон, ты уже смотался, а мисс Уидон была вся в слезах. Она не желала разговаривать и танцевать. Что ты сказал, чем ты так расстроил ее?
— Она была расстроена? — уклонился от ответа лорд Харткорт.
— Ну, мне так показалось. К нам присоединилось еще несколько человек. Вдруг она сообщает, что у нее разболелась голова, и исчезает. Я не знаю, что ты там натворил. Ты полностью испортил мне вечер.
— Мне очень жаль, — уронил лорд Харткорт.
— Между прочим, я тут встретил весьма привлекательную крошку: огромные глаза и высокие славянские скулы — ты знаешь этот тип. Она приехала на вечеринку с одним из русских посланников. Она довольно забавна! Я отвез ее домой, так как ее конвой, кажется, испарился, и должен сказать тебе, у русских есть что-то такое, чего нет у француженок.
— Вижу, ты хорошо провел время, — улыбнулся лорд Харткорт.
— Я повеселился бы гораздо больше, если бы мне удалось как следует потолковать с этим английским воробушком, — заметил Берти. — Понимаешь, я уверен, герцогиня намерена не подпускать меня к ней. Посмотри, как она себя держала, когда мы приехали: меня забрала, а тебе велела потанцевать с Гарденией.
— Боюсь, герцогиня считает тебя недостаточно богатым или важным, — задумчиво произнес лорд Харткорт.
— Ты действительно полагаешь, что это тот самый случай, когда выжидают, кто больше предложит? — спросил Берти. — Но ведь это отвратительно!
Лорд Харткорт пожал плечами. Внезапно он раздраженно воскликнул:
— Ради бога, Берти, дай мне работать. Если ты остаешься здесь, сиди тихо. Если же тебе охота поболтать, тебе придется уйти.
— Ну, ладно, — надменно проговорил Берти. — Раз ты ко мне так относишься, я удаляюсь. Я очень хотел поехать в Мабийон-Хаус и посмотреть, что девчушка делает. Если герцогиня не держит Гардению взаперти, она не посмеет меня выставить.
— Полагаю, именно это она и сделает, когда увидит твой банковский счет, — хмуро заметил лорд Харткорт.
Берти вышел и хлопнул дверью.
Лорд Харткорт склонился над бумагами, между бровей у него пролегла глубокая складка.
* * *
А Гардения в это время слушала лекцию, которую ей читала тетушка.
— Тебе надо очень стараться быть более привлекательной, — говорила тетя Лили. — Совершенно нет надобности смущаться, нужно уметь высказывать свои мысли. Мужчины в Париже не привыкли к таким, как ты. Они хотят, чтобы их развлекали, и, если ты не будешь их развлекать, они подыщут кого-нибудь другого.
— Я постараюсь, — с несчастным видом вымолвила Гардения.
— Я считаю, что во время твоей встречи с графом Андре де Гренелем в парке ты вела себя бесцеремонно. Он богат, принадлежит к одному из знаменитейших семейств Франции.
— Он слишком много пьет, — сказала Гардения. — В субботу вечером он меня оскорбил. Я не очень хорошо поняла, о чем он говорил, но знаю, что его слова звучали оскорбительно.
Герцогиня откинулась в кресле, на ее лице появилось выражение страшной усталости.
— Надо научиться управлять мужчинами, — сказала она. — Не все они совершенны. Одни пьют слишком много, другие играют, у третьих труднейший характер.
— Я сделаю все, что в моих силах, — подавленно промолвила Гардения. Внезапно она бросилась к тетке и упала перед ней на колени. — Я безмерно благодарна вам, тетя Лили, — сказала она. — Я восхищена моими новыми замечательными платьями, мне нравится жить здесь с вами. Но я чувствую себя совершенно чужой. Я думаю, это потому, что я жила в тихом, уединенном месте. Я не понимаю и половины того, что мне говорят, и мне кажется, барон меня не любит.
Последние слова девушка проговорила с беспокойством. Она прекрасно сознавала, что осмелилась произнести вслух то, о чем много размышляла, но чувствовала, что должна вынести на свет скрытые подозрения, стоявшие между нею и человеком, непрестанно находившимся в доме.
— Что тебе говорил барон? — резко спросила герцогиня.
— Ничего, ничего особенного, — ответила Гардения. — Я просто чувствую…
— Нечего тебе что-то чувствовать! — отрезала герцогиня. — Барон сложный человек, но он очень умен, у него важные дела в Париже. Иногда даже мне трудно его понять. Ты должна принимать его таким, каков он есть, постарайся облегчить ему жизнь, когда он приезжает сюда отдохнуть и расслабиться.
— Разве у него нет своего дома? — удивилась Гардения.
— Он живет в посольстве, — ответила герцогиня.
— Он не женат?
Герцогиня встала и прошлась по комнате.
— Да, конечно, он женат, — наконец с небрежным видом проговорила она. — Его жена живет в Германии, она управляет огромным поместьем в Северной Пруссии. У них четверо детей. Он очень уважаемый человек.
— Ясно, — пробормотала Гардения.
Она все еще не понимала, почему, если у барона есть жена и дети, он постоянно крутится вокруг тети Лили? Почему, когда она вчера вечером неожиданно вошла в малую гостиную, он резко отдернул руку, лежавшую на плече герцогини? Ее лицо, на котором отразилось чувство всемерного поклонения и обожания, было обращено к нему так, будто он только что целовал ее. Гардения была потрясена. Ведь тетя Лили стара для таких вещей.
Позже, размышляя об этом, она решила, что тетя Лили собиралась выйти за барона замуж. В конце концов, почему бы ей еще раз не выйти замуж, хотя плохо, что ей нравится такой мужчина, к тому же немец, но ведь барон будет заботиться о ней. Он сможет запретить ей тратить такие большие деньги на приемы, которые, должно быть, обходятся недешево и на которые приходят такие странные и шумные люди.