Ах, Париж!
Она заткнула пальцами уши, как бы стараясь спрятаться от звучавшего в ее голове голоса лорда Харткорта. Она так хотела забыть выражение его глаз. Но, если она не пойдет к тетушке, что же ей остается делать? Лорд Харткорт был прав! Ее появление наверху, в бальном зале, в дорожном платье произведет сенсацию, станет предметом сплетен и пересудов.
Возможно, Гардения была резка с лордом Харткортом, потому что ее обидело его отношение, но она поняла — теперь, когда он уже ушел, — что струсила, не решившись сделать все так, как намеревалась.
«Итак, единственное, в чем я уверена, — сказала она себе, стараясь рассуждать здраво, — я не могу больше оставаться в этой комнате».
Гардения раздумывала над тем, стоит ли пойти в холл и обратиться за помощью к мажордому, но потом вспомнила, что своим поношенным платьем уже вызвала у того презрение и удивление.
«Если бы у меня были деньги, — в отчаянии думала она. — Я бы могла дать ему чаевые. Это заставило бы его по крайней мере уважать меня».
Однако девушка понимала, что несколько франков, завалявшихся в ее кошельке, ничего не будут значить ни для мажордома, ни для другого напыщенного лакея в напудренном парике.
Она подошла к камину и позвонила. Шнур звонка представлял собой красивейшую узкую полоску гобелена. Он свешивался с карниза и был украшен золотой кисточкой. Гардения не смогла удержаться от мысли, что на те деньги, которые были потрачены на этот шнурок, она могла бы купить себе новое платье.
Некоторое время на звонок никто не появлялся, и Гардения стала раздумывать, не позвонить ли ей еще раз.
Наконец на ее вызов вошел лакей, тот самый лакей, подумала Гардения, который по приказанию лорда Харткорта принес ей поднос с едой. Мгновение Гардения колебалась, затем медленно на великолепном, почти классическом французском она произнесла:
— Попросите экономку прийти ко мне. Я не очень хорошо себя чувствую, чтобы присутствовать на приеме ее светлости, и мне бы хотелось, чтобы для меня наверху приготовили комнату.
Лакей поклонился.
— Я посмотрю, смогу ли отыскать экономку, мадемуазель, — ответил он.
Гардении пришлось ждать очень долго. Вскоре у девушки возникло предположение, что экономка уже отправилась спать, ее разбудили, и ей пришлось вновь одеваться. Наконец она явилась. Это была женщина довольно неряшливого вида, с огромной грудью и растрепанными седыми волосами и, вопреки ожиданиям Гардении, совсем не похожая на строгих английских слуг.
— Добрый вечер, мадемуазель, как я понимаю, вы племянница мадам? — спросила экономка.
— Все верно, — ответила Гардения. — Но, боюсь, я приехала в неподходящий момент. Естественно, я очень хочу видеть тетушку, но я так устала и неважно себя чувствую после продолжительного путешествия, что, возможно, правильнее будет подождать до утра, когда тетушка будет не так занята.
— Действительно, так будет вернее, — согласилась экономка. — Если вы последуете за мной, мадемуазель, я покажу вам вашу спальню. Я уже велела лакею отнести туда ваш чемодан.
— Большое спасибо, — с благодарностью сказала Гардения.
Экономка повернулась к двери и открыла ее. Гардении показалось, что шум, подобно урагану, ворвался в комнату. Она могла различить визгливые выкрики, мужские голоса, пронзительные восклицания женщин, грохот тяжелых предметов, за которым, подобно пушечному выстрелу, следовали взрывы хохота. Она не могла представить, что там происходит.
Экономка захлопнула дверь.
— Я думаю, мадемуазель, будет проще, если вы соблаговолите пройти черной лестницей. Из этой комнаты туда ведет дверь.
— Да, кажется, так будет правильнее! — согласилась Гардения.
Ей бы очень не хотелось, чтобы лорд Харткорт посчитал ее трусихой, но каждая клеточка ее тела сопротивлялась тому, чтобы окунуться в этот шум и неразбериху и выставить себя напоказ перед этой грубой хохочущей публикой.
Экономка подошла к книжному шкафу. Она, должно быть, нажала на какую-то потайную кнопку, так как тот повернулся, и перед девушкой оказалась дверь, ведущая в длинный узкий коридор. Не говоря ни слова, Гардения последовала за экономкой, которая толкнула за собой шкаф, и он встал на место. Они прошли по коридору, потом поднялись по узкой темной лестнице. Экономка миновала второй этаж, они поднялись еще выше, на третий. Какое-то время экономка в нерешительности стояла у двери, и Гардения решила, что она собирается открыть ее. Однако, очевидно что-то услышав, экономка передумала.
— Думаю, комната на следующем этаже больше подойдет вам, мадемуазель.
Они опять стали подниматься по лестнице, и на этот раз экономка отперла дверь, ведущую в ярко освещенный и устланный толстым ковром коридор, пройдя по которому они оказались у главной лестницы. Гардения подошла к перилам и посмотрела вниз. Ей показалось, что на лестнице собрались мужчины и женщины со всех этажей дома. Шум их голосов оглушал настолько, что трудно было различить звуки скрипок.
Смех же, волнами проносившийся над всем этим сборищем, производил пугающее впечатление. Он казался странным и неуправляемым, как будто смеявшиеся люди слишком много выпили. Но Гардения выбросила подобное предположение из головы. Это ведь французы. Просто по своей природе они менее сдержанны по сравнению с англичанами, которые в той же ситуации вели бы себя иначе. Тем не менее Гардения отпрянула от перил и почти бегом бросилась за экономкой, которая уже успела открыть дверь маленькой комнатки.
— Завтра, мадемуазель, ее светлость наверняка прикажет приготовить вам комнату поудобнее и побольше, — сказала она. — На сегодня это лучшее, что я могу вам предложить. Я ошиблась и велела слуге отнести ваш чемодан совсем в другую комнату. Я его сейчас отыщу и велю немедленно принести вещи сюда. Чем еще могу быть вам полезна?
— Ничего не надо, спасибо, — ответила Гардения. — Благодарю вас, сожалею, что доставила вам столько хлопот и побеспокоила вас.
— Ничего страшного, мадемуазель, — махнула рукой экономка. — Я предупрежу камеристку ее светлости, чтобы она сообщила вам, когда ее светлость проснется. Ее светлость встанет не ранее полудня.
— Вполне понятно, после приема, — согласилась Гардения.
Экономка пожала плечами.
— Здесь всегда приемы, — безразличным тоном сообщила она и вышла из комнаты.
Гардения села на кровать. Она уже с трудом держалась на ногах. «Здесь всегда приемы». Что она имела в виду? Неужели ей тоже придется всегда жить, постоянно испытывая это напряжение; неужели ей придется присоединяться к этим хохочущим толпам, которые только росли, вместо того чтобы редеть после двух часов ночи? Неужели она совершила ошибку? Может, ей не следовало приезжать? Она почувствовала, как будто холодная рука сильно сжала сердце. Но что же ей оставалось делать? Куда же еще она могла поехать?
Внезапно раздался стук в дверь.
— Кто там?
Гардения не смогла бы объяснить, чего испугалась. Просто на мгновение страх перед этим хохотом внизу полностью лишил ее самообладания, голос задрожал, сердце бешено забилось в груди.
— Ваш багаж, мадемуазель.
— О да, конечно, — с облегчением выдохнула девушка.
Она совершенно забыла, что вещи доставили в другую комнату. Гардения открыла дверь. Два лакея втащили чемодан, поставили его в ногах кровати, развязали выношенные ремни и с поклонами вышли.
— Спокойной ночи, мадемуазель, — обернулись они на пороге.
— Спокойной ночи и спасибо, — ответила Гардения.
Когда дверь за ними закрылась, она встала и заперлась на ключ. Она никогда в жизни этого не делала. Но теперь закрыла себя в этой комнате, чтобы отгородиться от того, что находилось снаружи. Только с запертой дверью она чувствовала себя в безопасности. Только с ключом, крепко зажатым в дрожащем кулачке, она знала, что этот хохот и шум не навалятся на нее, не вторгнутся к ней в комнату!
Глава вторая
— Так вот куда ты перебрался, — сказал Бертрам Каннингэм, входя в большую, залитую солнцем комнату в здании британского посольства, в дальнем углу которой сидел лорд Харткорт.