Пробуждение любви

— Кто осмелится бросить ей вызов? — Лорд Алан оглядел присутствующих. — Ну, смелее. Кто будет следующим?
Почти час более дюжины гостей, мужчин и женшин, сменяли друг друга в состязании. Но никто не был поистине совершенен в своем таланте — некоторые даже нарочно фальшивили, исполняя грубоватые шуточные стихи или декламируя глуповатые строфы, — но не было никого хуже леди Джульетты, с удовлетворением отметила Микаэла. Она и юная леди Элизабет, спрятанные за занавесом, наслаждались каждым номером и весело кружились, взявшись за руки.
Последний из исполнителей, молодой человек знатного рода, поклонился среди раскатов смеха и аплодисментов, и лорд Торнфилд вновь предложил место на подиуме очередному конкурсанту, когда Микаэла упала на скамейку, задыхаясь от смеха.
— О, отлично, отлично! — засмеялся лорд Алан и поднял кубок, приветствуя и благодаря юного исполнителя.
Микаэла почувствовала, что ее снова дернули за волосы сзади. Обернувшись, она увидела, как Элизабет отвела ладошку от своего открытого рта и указана на нее.
— О нет! Не стоит. — Элизабет, словно всерьез, надулась, затем прижала сложенные руки к груди, выражая горячую просьбу и мольбу. — Перед всеми этими людьми? Они сожрут меня заживо, Элизабет. Я не обладаю талантом публичного вые…
— Сейчас будет петь Микаэла Форчун!
Сердце девушки ушло в пятки, когда в зале раздался мелодичный голос ее матери:
— Дочь моя! Микаэла, где ты? — Голос Агаты приближался, и Микаэла уже слышала фырканье и перешептывания в толпе. — Микаэла?
Неожиданно Элизабет сильно толкнула ее в спину — и Микаэла вылетела из-за занавеса, споткнулась, вновь споткнулась, пытаясь удержать равновесие вытянутой рукой, и наконец распласталась лицом вниз на покрытом плитками полу.
— О, Микаэла, вот ты где, дорогая! — радостно воскликнула Агата.
Гости даже не пытались сдержать смех. Затем Агата оказалась рядом с дочерью и помогла ей подняться с пола.
— Вот так, вставай, дорогая! А что случилось с твоим платьем? Впрочем, это не важно. Спой, милая, у тебя такой очаровательный голос. — Затем она склонилась к уху Микаэлы и прошептала: — Подумай об исполнении просьбы победителя, Микаэла! Можно будет попросить уменьшить налог…
— О да, мисс Пудинг, спой для нас! — подстрекательски выкрикнул кто-то из гостей.
Микаэле было до боли жаль свое запятнанное платье, она слышала насмешки леди Джульетты в свой адрес и поняла намек матери на их бедность. Возможно, лорд Торн-филд и простит им малую долю долга, но…
Между тем гости подогревали друг друга.
— Не удивлюсь, если все мы оглохнем от стихов, которые споет мисс Форчун-дьяволица!
Микаэла отвела волосы со лба и с достоинством отреагировала на неприятные реплики.
— Клянусь, если вы еще можете похвастаться, что не утратили слух после всех этих чудовищных звуков, — сказала она, взглянув в сторону шокированной Джульетты, — вашим нежным ушам ничего не грозит в вашей будущей жизни, дьявол я или нет.
— Микаэла! — выдохнула Агата и погладила руку дочери. — Это очень нелюбезно с твоей стороны.
Леди Джульетта вновь обрела спокойствие и вышла вперед со злым выражением на лице.
— Так, мисс Форчун!
«Чудовищные звуки», да? Ну что же, если судьи из гостей сочтут ваш голос достойнее моего, я сама выполню любую вашу просьбу. Все, чего бы вы ни пожелали.
Микаэла вопросительно вскинула брови:
— Все, чего бы я ни пожелала?
Леди Джульетта взглянула на Алана Торнфилда:
— Вы согласны на это пари, милорд?
Лорд смотрел на Микаэлу, словно видел ее впервые, что было невероятно, поскольку она привлекла к себе всеобщее внимание тем, что, поскользнувшись, опрокинула на себя десерт и разбила ценный фарфор.
— Ну конечно, леди, — с некоторым изумлением согласился хозяин вечера. — Пожалуйста, начинайте.
Какое-то мгновение девушка почувствовала себя так, словно оледенела в смолкнувшем, охваченном ожиданием зале, где гости откровенно ее рассматривали. Их глаза были прикованы к ней, она оказалась в центре внимания, а подобная ситуация никогда не складывалась в пользу мисс Форчун.
Кто-то кашлянул, Агата Форчун ободряюще улыбнулась дочери.
— Что будете петь, миледи? — вежливо спросил руководитель трио.
Микаэла посмотрела на леди Джульетту и увидела ее усмешку, словно та чувствовала, как близка была Микаэла к провалу.
«Думай о своем желании, Микаэла! Может быть, нам уменьшат налог…»
— Мы ждем, мисс Форчун, — насмешливо произнесла леди Джульетта.
Девушка глубоко вздохнула.
— Не нужно музыки, — сказала она, обратившись к музыкантам.
— О! — Джульетта засмеялась и хлопнула в ладоши.
— Музыка не была написана на эти стихи. Джульетта не нашлась что ответить.
Микаэла сделала глубокий вдох, Агата отошла в сторону, оставив дочь одну в кругу выжидающих гостей.
Затем девушка запела, закрыв глаза, мысленно уносясь из прокуренного зала Торнфилд-Мэнора, воображая, что летит среди облаков с широко раскинутыми, словно крылья, руками.
Стихам и мелодии ее научил монах, странствовавший по земельным владениям Шербонов, когда она была еще девочкой, а он сочинял церковные песнопения для монахов. Но Микаэла превратила стихи в песню о светлой скорби, воплощая в ней все свои мечты и желания, забыв об оскорблениях и унижениях, выпавших на ее долю — не только в этот вечер праздника, а всю жизнь, — и создала песнь такой чистоты и искренности, что почувствовала, как к закрытым глазам подступили слезы.
Это было весьма длинное произведение, но исполнительница не сократила его, наслаждаясь им и погружаясь в него, отдаваясь тому единственному, что хорошо ей удавалось. Зал был широким, длинным, с высоким потолком, и каждая нота, которую она исполняла, отражалась от каменных стен дома, описывала круг и встречалась с другими, создавая впечатление поющего хора.
Когда последнее слово повисло в воздухе, Микаэла неохотно вернула себя из воображаемого полета и открыла глаза.
Все взгляды были прикованы к ней. Даже слуги, вытиравшие длинный стол и снующие с подносами, замерли затаив дыхание.
Девушка почувствовала, как краснеет, и быстро повернулась, сосредоточив внимание на лорде Торнфилде. Он тоже, приоткрыв рот, смотрел на нее как на неожиданно появившееся у него в доме чудо и, казалось, не замечал, как из его наклоненного кубка ему на сапог стекает вино.
Микаэла не произнесла ни слова, ожидая решения по поводу того, кто победил в состязании, чувствуя себя словно обнаженной и крайне уязвимой, будто раскрыла душу перед всеми собравшимися.
Но по-прежнему никто не издал ни звука, слышно было лишь, как гости переминались с ноги на ногу. Девушка почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
Неожиданно кто-то зааплодировал, нарушив тишину. Микаэла повернула голову, чтобы увидеть, кто же это.
Элизабет Торнфилд вышла из-за занавеса рядом с музыкантами — и неистово хлопала. Улыбка девочки была самой теплой из всех, которые Микаэла получала от тех, кто не являлся ее родственником, и вид этой маленькой слушательницы, рискующей получить упреки за то, что появилась на пиру, чтобы похвалить свою новую приятельницу, тронула сердце девушки.
Хоть кому-то понравилось ее пение.
Появление дочери, очевидно, подействовало и на лорда Торнфилда, он встрепенулся, очнувшись от впечатления, произведенного на него пением, со звоном уронил свой, теперь уже пустой кубок и присоединился к аплодирующей дочери.
— Великолепно! — вскричал он.
— О да, поистине великолепно!
Зал огласили приторно сладкие похвалы, и когда Микаэла оглядела ряды гостей, то увидела, что, хлопая, они перешептывались и исподтишка наблюдали за ней.
Лорд Торнфилд, все еще хлопая, приблизился к дочери, упал перед ней на колени и обнял девочку, тихо говоря ей что-то, но его голос заглушили стихающие аплодисменты. Затем он поднялся и повел Элизабет к своему столу на возвышающемся помосте, поддерживая ее, когда она ступила на ступеньку, словно та была немощным инвалидом. Шепот гостей стал громче, и Микаэла отчетливо осознала, что теперь не она была темой для сплетен. Девушка попыталась подавить облегчение, которое тут же испытала.