Запутанное течение (ЛП)

— Здесь, на острове, живут только русалки?
— Здесь дом для нас всех. Солис защищен от обнаружения людьми.
— Коралин мне это говорила. Я не знала, живут ли здесь русалки, или некоторые из них. Я почти никогда никого не вижу.
Она больше не называла нас уродцами, наконец-то.
— К сожалению, здесь нас не много. Сто двенадцать здесь, в этом мире. Вместе с тобой — сто тринадцать. Большинство проводят дни недалеко отсюда. Им нравится изучать или общаться с людьми, а здесь всегда безопасно, когда бы они ни вернулись.
— А сколько, ну, не сделали этого? Сколько из них в подземелье?
На ее груди появились красные пятна. Ее красный, должно быть, означает печаль.
— Тридцать один, — ответил я мрачно.
Ее глаза расширились, и по плечам пронеслись пунцовые завитки.
— Мне жаль.
Сколько Ровнан говорил ей? Яра извинялась, потому что она не знала, что еще можно сказать или знала о несдержанных обещаниях родителей и винит себя?
— Действия других иногда влияют на нашу судьбу. Никто тебя не винит.
Она выглядела абсолютно сбитой с толку.
Значит, Ровнан не рассказал ее, что это она причина, по которой закрыли ворота. Хорошо. По-моему, она должна услышать это от одного из нас.
— Трейган, в ночь, когда ты спас меня, что ты со мной сделал? Почему я не помнила тебя все эти годы?
Как я ей это объясню? Мы наконец-то чего-то добились. Я не хочу напугать ее рассказами, что часть меня так ужасна, как она изначально и подозревала. Последнее что нам было нужно, это ее возвращение к Селки. Если Ровнан предложит ей выпить из него, она не сможет сопротивляться, и тогда у него появится преимущество. У Джека будет необъяснимая управляющая сила над его видом. То, что она вообще пила кровь, уже было достаточно плохо. Ее наиболее сильная связь с Селки, хороший шанс для Джека контролировать и ее действия.
— Это сложно.
— Вся моя жизнь была сложной. Так что я справлюсь.
— Это исключительный уровень сложности.
— Это потому, что ты наполовину горгона?
Мои люди никогда не поднимали эту тему. Они знали, что я ненавижу эту часть меня. Многие из моего вида боялись моей горгонской стороны и поэтому держались подальше. Почему Яра так не делала?
— Если ты не скажешь, я поплыву обратно к Эденс Хаммок и спрошу моего дядю.
Ее дядя. Они ведь даже не родственники.
— Вы с Ллойдом, видимо, очень близки.
— Он был для меня как отец. Мой отец умер, когда мне было четыре. И мы с мамой приехали в Эденс Хаммок, и Ллойд вроде как присматривал за нами. Я помню, как встретилась с ним в первый раз. Ну, я так думаю, что это был первый раз, — она щелкнула по воде пальцами. — Думаю, ты не хочешь слышать о моем детстве.
— Нет, хочу.
На ее лице появилась кислая мина:
— Не ври.
— Для меня люди делятся чувствами поверхностно. Много говорят и очень мало слушают.
Ударив по воде, она плеснула ее мне в лицо.
— Хорошо, я поняла. Я не буду рассказывать мои убогие истории.
— Ты не даешь мне закончить. О таком неумении слушать я и говорил.
— Извини. Продолжай.
— Способ делиться у русалок более глубокий, нежели разговор — он более интимный, — если она сблизится с одним из нас, то это уже будет весомой причиной быть на нашей стороне, но ее первый раз должен быть с Коралиной. Не со мной. Я сдал назад. — Но я никогда не попрошу тебя делиться со мной таким способом.
— Более интимный?
— Взгляд русалок. Ты читала об этом. Делиться душой.
— Погоди, что? — она наклонила голову в сторону, напомнив мне этим бывшего когда-то у Ллойда золотого ретривера.
— Если захочешь, ты можешь поделиться частичками жизни с другими русалками. Ты берешь их из своей души, и они переживают эти воспоминания, как ты.
— Ты шутишь.
— Ты только что об этом читала. Думаешь, наши книги по истории были шуткой?
— Я думала, здесь подразумевалось общение под водой. Контакт глаз как часть разговора.
— Нет. Делиться песнями — воспоминаниями — это сильно отличается от этого.
— Ты говорил, что можешь пережить одно из моих воспоминаний как я? Увидеть мое детство без моих рассказов о нем?
— Не проговаривая их для меня. Да. Этим поделится со мной твоя душа.
Она откинула голову назад, будто ее ударили.
— Это невероятно.
— Это наш способ поделиться собой, — предупреждения Фиалок ничего не делать без их разрешения, кружили около моей совести. — Но это очень личное. Нам с тобой не следует этим заниматься.
Она схватила мою руку и потянула нас обоих ближе к потоку.
— О, нет, я должна это попробовать, так я смогу понять, говоришь ли ты правду.
— Сколько раз мне нужно тебе это объяснять? Мы не можем врать.
— Прости. Я забыла.
Наши тела были слишком близко. Из-за легких потоков воды ее волосы и хвост несколько раз коснулись меня. Вернулось чувство пузырьков под кожей.
— Покажи, как это работает, — попросила она.
— Ты концентрируешься на воспоминании, которым хочешь поделиться, и…
— Нет. Давай сначала ты со мной поделишься.
В голове будто сработала сигнализация. Нельзя! Не до восемнадцати!
— Твой первый раз должен быть с Коралин.
— Коралин нет здесь. И кто знает, сколько она будет выздоравливать?
Я видел раны. Коралин может вообще не поправится. А если это именно так, то не могу ли я быть следующим, с кем Яра могла бы делиться? Я почти начал ее обучение. Со мной ее комфортнее, чем с кем-то еще. Возможно, я мог бы использовать эту возможность, чтобы со временем она чувствовала бы себя уверенно и с другими русалками, и в то же время позволить ей мельком взглянуть на наш мир. Уверен, это могло бы помочь нашему делу.
— Ладно, — согласился я. — Дельмар тебе кажется пугающим, верно?
— Я не хотела бы встретиться с ним в темной аллее.
— Что ж, тогда я хотел бы доказать обратное. Ты готова?
Она отпустила мою руку и отплыла назад.
— Я не знаю. Что мне надо делать? И как я потом из этого выберусь?
— Ты смотришь мне в глаза. Большинство из нас чувствуют рывок в груди. Потом почувствуешь, будто тебя толкнули мне навстречу, но на самом деле ты не двигаешься. Просто увидишь, услышишь и почувствуешь то, что я чувствовал, когда проживал этот момент. Когда воспоминание закончится, ты, возможно, почувствуешь толчок. Или, если захочешь завершить раньше, то подумай о реальном мире, здесь, в это время и этом месте.
Она посмотрела вокруг:
— Вот так?
— Как на особенный цветок, скалу, что угодно, и сконцентрируйся на деталях этого.
Она смотрела на меня изучающе:
— Хорошо. Я готова. Я думаю. И немного боюсь.
Я постарался успокоить ее улыбкой. Новый опыт может быть для нее невероятным, и я был удивлен, каким счастливым себя ощущал, от того, что ее первый раз будет со мной.
— Не бойся. Я выбрал хорошее воспоминание.
Мы с Трейганом посмотрели друг на друга. Все мое тело покалывало, даже хвост и плавники. На доли секунды в его глазах промелькнули серебряные облака. Тогда я почувствовала рывок в груди, и все стало ярко-голубым и таким тихим.
Я была Трейганом, сидящим напротив Дельмара на скалах у береговой линии с сиреневым песком, уставившись на воду. Мой хвост — Хвост Трейгана — был серовато-зеленым, и каждая блестящая чешуйка будто очерчена по краю хромом. Дельмар был желтым. Его волосы светлые и короткие, и он был того же возраста, что и сейчас. Солнце палило и отражалось всеми цветами радуги, когда наши хвосты плескались в прибое.
— Ты будешь сегодня петь? — спросил Дельмар с усмешкой.
Как Трейган, я наблюдала за духами вод, мелькающими у поверхности воды.
— Конечно, я же лучший.
Дельмар пустил сапфировый снаряд сквозь воду.