Любовница маркиза

Рэйзеби опустился в кресло. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль. Что есть у мужчины? Долг и судьба. И еще честь. Ему не убежать от своей судьбы, как бы он этого ни хотел. Эта мысль буквально преследовала его в последние несколько дней.
Несколько тысяч фунтов – и его обязательства перед Элис будут исчерпаны. Долги должны быть оплачены. Может быть, после этого он перестанет думать о ней и сможет сосредоточиться на том, что должен сделать. Найти подходящую жену. Произвести на свет наследника.
Он перевел взгляд на стол, на клочок бумаги, оставленный Коллинзом. Рэйзеби снова и снова всматривался в написанные на бумаге слова, хотя они уже отпечатались в его памяти. В его жизни нет места сентиментальности и слабости. Дело должно быть доведено до конца. Рэйзеби прекрасно знал это, но все же осторожно сложил листок бумаги и спрятал его в карман жилета. Потом позвонил в колокольчик и велел своему камердинеру приготовить костюм для сегодняшнего бала.
После визита Венеции Элис, как и обещала, погрузилась в театральную жизнь. Не жалея сил, она готовилась к премьере в Королевском театре Ковент-Гарден. Задача, стоявшая перед ней, была грандиозна, а времени оставалось совсем мало. Элис вставала на рассвете, а поздним вечером падала в постель совершенно обессиленная. Запах театра, этот ни с чем не сравнимый аромат сцены, кружил ей голову. Теперь перед ней стояла цель, к которой нужно было стремиться, на которой можно было сосредоточить все свои силы и помыслы.
Каждый новый день был для Элис испытанием на прочность. Она без устали репетировала, заново отрабатывая роли, сыгранные ею годом раньше. Она брала домой сценарии, а на следующее утро возвращала их, делая вид, что прочла. Как будто она умела читать! Впрочем, у нее не было в этом необходимости. Стоило ей один раз услышать роль, как она тут же запоминала ее. У Элис был особенный дар, и она была безмерно счастлива этому.
Все дни напролет она проводила в театре, репетируя с мистером Кемблом и другими актерами и актрисами. Прежде ей казалось, что из-за долгого отсутствия практики она забыла, как вести себя на сцене, и эта мысль приводила ее в ужас. Однако навык лицедейства вернулся к ней так легко и естественно, как будто она только вчера выходила на сцену в главной роли. Она испытывала одновременно и страх, и возбуждение, словно ступала по лезвию ножа. Но эти ощущения помогали ей сосредоточиться. Теперь у нее не было ни одной свободной минуты на мысли о Рэйзеби и сожаления о прошлом.
В один из дней, когда Элис собиралась отправиться на репетицию, горничная протянула ей письмо:
– Это только что принес лакей, мэм.
Элис рассеянно взяла письмо с маленького серебряного подноса. Интересно, подумала она, кто мог написать ей? Только Кембл и Венеция знали ее теперешний адрес, но Кембла она и без того видела в театре каждый день, а Венеции не было необходимости писать Элис письма. Элис повертела бумагу в руке и вдруг поняла, кто прислал ей это письмо. Ей не было нужды открывать его, не нужно было читать, она и так знала имя отправителя.
– Попроси лакея подождать, Мэг, – сказала она горничной.
На оборотной стороне аккуратно сложенного письма красовалась большая печать красного воска с оттиском герба, который был хорошо знаком Элис. Буря эмоций нахлынула на нее и закружила в водовороте. Сердце ее учащенно забилось, она ощутила нарастающий гнев. Элис смотрела на письмо, раздираемая противоречивыми желаниями. С одной стороны, ей хотелось поскорее избавиться от письма, с другой – ей нужно было узнать, что скрывается за этой внушительной печатью. Облизнув пересохшие от волнения губы, она осторожно сломала печать. Развернула письмо. Внутри был чек, подписанный Рэйзеби, а в чеке – сумма прописью, которую Элис не могла прочесть. Больше в письме ничего не было – только чек и пустой лист бумаги с подписью Рэйзеби. Элис узнала этот уверенный росчерк.
Это было ее выходное пособие, обычное дело между мужчинами и их любовницами. Кругленькая сумма, которая позволяла им продержаться на плаву до тех пор, пока не подвернется очередной состоятельный поклонник. Иногда выплаты бывали столь значительны, что позволяли вести вполне безбедное существование. Но у Элис не было цели найти себе нового покровителя. У нее есть работа, и она сама будет содержать себя. Венеция была права. Элис слишком поздно прислушалась к предостережению подруги.
Женщина посмотрела на чек. Она не могла прочесть указанную там сумму, но знала наверняка: сумма была немалой. Рэйзеби никогда не страдал скупостью. Здравый смысл и практичность говорили Элис, что она вполне может принять этот чек. «Сегодня же отнеси его в банк, – нашептывал ей разум. – Ты должна позаботиться о себе. Сохрани эти деньги. Будущее туманно, а жизнь без средств к существованию тяжела». Кто знал об этом лучше, чем Элис? Но стоило ей взглянуть на чек, на подпись Рэйзеби – и она поняла, что не сможет взять его деньги, не сможет переступить через свою гордость.
Сложив листок бумаги, она нагрела воск и снова запечатала письмо. Элис вручила его лакею, ожидавшему у двери. Это был слуга Рэйзеби, Элис видела его в доме на Лестер-сквер. Лакей тоже узнал ее, но ничего не сказал. Если он и знал о содержании письма, то не подал виду.
– Верните это, пожалуйста, лорду Рэйзеби.
– Конечно, мисс Свитли. Не хотите передать что-нибудь его светлости? – осведомился лакей.
– Все, что я хотела сказать, – в этом письме, больше мне добавить нечего.
Элис улыбнулась.
– Очень хорошо, мисс.
Поклонившись, лакей удалился. Элис задумчиво смотрела ему вслед.
Рэйзеби понадобилось меньше недели, чтобы отыскать ее. Сначала у Элис промелькнула мысль, что это Венеция навела его на след, но нет, подруга никогда не нарушила бы данное слово. Рэйзеби был маркизом, человеком достаточно могущественным, у него были деньги и связи. Очевидно, всем этим он и воспользовался.
Но Рэйзеби может оставить свои деньги себе. Элис была настроена решительно – она не возьмет ни пенса.
 
Глава 6
 
Рэйзеби вглядывался в каждую цифру в расходных книгах. Это занятие отвлекало его от нежелательных мыслей. От мыслей о будущем. И от мыслей о прошлом. с Элис.
Он взял перо, чтобы внести итоговую сумму в колонку в самом низу страницы, но обнаружил, что чернильница пуста. Рэйзеби выдвинул верхний ящик своего письменного стола, чтобы достать полную бутылочку чернил, и его взгляд упал на чек, выписанный им Элис.
Он замер, не сводя глаз с чека. Четыре тысячи фунтов – сумма, в два раза превышающая ту, что была указана в их контракте, а Элис отослала чек назад, словно сочла его оскорбительным. Будь на месте Рэйзеби другой мужчина, он решил бы, что со стороны Элис это был ловкий ход, и она рассчитывает таким образом увеличить отступные. Однако Рэйзеби, хорошо зная Элис, понимал, что дело совсем в другом. Отсылая обратно чек, Элис давала понять, что между ними все кончено, и поэтому Рэйзеби чувствовал себя неуютно. Если бы она попросила сумму в три раза больше, чем он предложил, он был бы счастлив и перестал тревожиться о ней.
Он снова вспомнил о дорогих платьях, которые все еще висели в шкафу на Харт-стрит, о шкатулке, полной драгоценностей, о бриллиантовом браслете, оставленном на постели. Его охватило смущение, к которому прибавилось какое-то гнетущее чувство. В последнее время Рэйзеби все чаще казалось, что он совершил страшную ошибку. Усилием воли он отогнал от себя тревожные мысли. Он сделал все, что мог. Самой судьбой им предназначено было расстаться, он больше не часть жизни Элис, а она ушла из его жизни. Теперь его не должно волновать, где она и что делает. Достав из ящика бутылочку с чернилами, Рэйзеби отвел взгляд от чека и закрыл ящик.
Внеся необходимые записи, он захлопнул книги, и в этот момент дворецкий возвестил о появлении Линвуда.
– Разве мы собирались кататься верхом сегодня утром? – спросил Рэйзеби.
Линвуд покачал головой: