Мятежница

Но когда он в ее присутствии объявил о своей помолвке с Эльзой, эти озорные мысли тут же покинули девушку. Ей стало очень не по себе.
Конечно, Эльза Фитч не была писаной красавицей. Но густые каштановые волосы и темные глаза делали ее весьма привлекательной. Она хихикала с молоденькими соседками, уверяя, что у них с Питером любовь до гроба. Любовь такая сильная, что если они тотчас же не поженятся, то непременно сойдут с ума…
…Видя, что все пути к отступлению из буфетной отрезаны, Элайна холодно сказала:
– Питер, но ведь вы собираетесь жениться на Эльзе! О чем сами и заявили сегодня утром за чаем. Поэтому позвольте пожелать вам счастья. А теперь пропустите меня. Я хочу уйти.
– Элайна, вы не понимаете!
– Напротив, я отлично все понимаю. Брак означает, что два человека связывают себя неразрывными узами. Вы избрали Эльзу. Что же тут непонятного?
– Не прикидывайтесь, Элайна! – истерично воскликнул Питер, и девушка поняла, что он почти не владеет собой. – У меня сердце разрывалось при виде того, как вы кокетничали и шутили с теми молодыми людьми на лужайке перед домом. Я еле сдерживался, чтобы не вмешаться. Мне хотелось сказать вам, что вы ведете себя, как девица легкого поведения…
– Девица легкого поведения? – вспыхнула Элайна. – Питер, я никогда не отличалась легкомыслием! И прошу вас держаться в рамках приличия. С этой минуты я не желаю иметь с вами ничего общего. Пожалуйста, пропустите меня. Что же до моего поведения с другими мужчинами, это не должно вас касаться. Позвольте еще раз пожелать вам семейного счастья и закончим этот ненужный разговор!
Элайна вновь попыталась выйти, но Питер схватил ее за плечи и прижал к стене.
– Элайна, ради Бога, не мучайте меня! У нас так мало времени! Господи, я даже не могу выразить, как хочу вас! Элайна, я отчаянный человек! Это вы сделали меня таким. Идемте со мной!
– Куда же?
– В лес!
– В лес? В лес – с вами? Да вы с ума сошли! Элайна не знала, что делать: расхохотаться ли ему в лицо или закричать и позвать на помощь. Идти с этим человеком в лес! Вообще-то сейчас она именно туда и собиралась направиться. Но – одна! Совсем одна! Девушка хотела побыть в одиночестве. Не чувствовать больше его прикосновений. Не слышать его голоса! И постараться навсегда забыть о предательстве Питера. О том, в какое дурацкое положение он ее поставил!
– Элайна, я люблю и хочу вас! – быстро прошептал Питер. – И сегодня, наблюдая за вами на лугу, думал, что вот-вот умру от ревности! Вы должны принадлежать мне! Вы ничего не поняли, поэтому выслушайте меня до конца. Я обожаю, боготворю вас! Видит Бог, я скорблю о том, что нашим отношениям не суждено стать браком. Но они дадут нам счастье! Я богат. Хотя землей и имением пока владеет мой отец, но я имею все права на наследство. Кроме того, мать оставила мне доверенность, и я могу распоряжаться ее имуществом. Я могу…
– Перестаньте, Питер! Я просто не верю своим ушам! Вы говорите мне подобное теперь, когда обручены с другой женщиной…
– Что за чушь, Элайна! Бог знает правду! Ни одному добропорядочному молодому человеку родители не позволят просить вашей руки!
– Что?! – возмутилась девушка. Но Питер словно не слышал ее.
– Дорогая, ну как вы не понимаете простой вещи? Ведь у вашего отца нет в кармане ни цента. Вы выросли в глуши, среди дикарей. Но для меня это не имеет никакого значения. Потому что я по-настоящему люблю вас, Элайна! И дам вам все! Все, что в моих силах…
Девушка настороженно смотрела на Питера, на его лицо, которое вдруг оказалось совсем близко к ней. И не успела она понять его намерение, как Питер прильнул к ее губам и, навалившись всем телом, еще крепче прижал к стене.
Элайна замерла от неожиданности. Но когда рука Питера оказалась у нее на груди, девушку охватило бешенство. Она изо всех сил ударила его коленом в пах. Питер вскрикнул от боли и, согнувшись, отступил на полшага. Воспользовавшись этим, Элайна размахнулась и ударила его сначала по одной щеке, потом – по другой.
– Не смейте делать мне грязных предложений, Питер, и ступайте вон отсюда! – крикнула она.
– Элайна! – прорычал он, все еще не в силах разогнуться. Ей показалось, что Питер вот-вот рухнет на пол и начнет биться в агонии. Неизвестно – от чего больше: от боли после удара коленкой или от того, что она не пожелала принять его предложение. Но Элайну это уже не трогало. Уважаемый всеми и богатый Питер О'Нил перестал для нее существовать. Воспользовавшись тем, что он еще не пришел в себя, она оттолкнула его, выскочила в коридор и, хлопнув дверью, побежала по сосновой аллее…
 
Глава 2
Йен услышал чей-то шепот у самого уха и легкое дыхание прямо в затылок. «Как всегда – на обычном месте», – усмехнулся он.
Молодые дамы уже давно поднялись на второй этаж. Теперь настала очередь солидных матрон оставить своих мужей в гостиной, где те допивали коньяк и докуривали сигары.
В затылок Йена дышала Лавиния Трехорн – приятная и остроумная тридцатилетняя вдовушка. Лоуренс Трехорн – ее старый, но очень богатый, а потому особенно горько оплакиваемый муж покинул этот мир несколько лет назад.
Йен решил в этот приезд непременно сообщить родителям о своем намерении обручиться с Райзой, красивой, уравновешенной, хорошо образованной и имеющей немало знакомых в среде военных. Питая к Райзе любовь и привязанность, Йен понимал, что это не временное увлечение, а потому не сомневался: их брак станет надежным и длительным. Даже – очень надежным и длительным. Скорее всего до конца их дней…
С Лавинией все было бы совсем иначе. Для этой женщины похоть естественна, как дыхание. А потому она не требовала от партнера никаких обязательств.
– В чем дело. Йен Маккензи? – промурлыкала она. Йен закрыл глаза. Обволакивающий запах мускуса, исходивший от Лавинии, всегда сводил его с ума.
– Йен Маккензи! Извольте объясниться! «В чем?» – подумал Йен и тут же вспомнил, что Альфред Риппли, преуспевающий кораблестроитель из Тампы, подверг сомнению его последнее заявление. Кажется, оно касалось положения в стране. А вот чего именно, Йену не удавалось припомнить. Но возможно, Лавиния узнала о разговоре от самого Риппли? И теперь хотела услышать подробности? Что ж, может быть…
Его размышления были прерваны шепотом в другое ухо. Йен прокашлялся, затем помолчал несколько мгновений, ибо почувствовал на себе горящий взгляд еще одной пары женских глаз.
Лили…
Та женщина, что внизу, в гостиной, разливала коньяк… Экзотическая юная особа, весьма смуглая. К тому же в ней, кажется, соединилась негритянская, индейская и европейская кровь. Она презирала Лавинию и, как опытная прислуга, служившая здесь очень давно, постоянно старалась даже взглядом внушить Йену, что он не должен слепо доверять молодой вдове.
Йен выгнул бровь и выразительно посмотрел на Лили, как бы напоминая ей, что, хотя он еще и не женат, но ему уже больше двадцати одного и он способен устоять даже перед такой демонической женщиной, как Лавиния. Но вот притязания другого демона в юбке он отвергать не собирается…
Лили чуть сморщила нос. Она была свободной. В Симарроне вообще никогда не держали рабов. Дедушка Йена, привезший свою семью во Флориду, не переносил рабства и презирал рабовладельцев. На его плантации работали только свободные люди, которым платили за труд. И от этого Симаррон процветал.
Лили пришла сюда под конец Третьей семинольской войны. Так называло кровавые события на полуострове федеральное правительство страны. Это был последний отчаянный крик разоренных и обездоленных людей. И Йен почувствовал, как нарастает сначала скрытая, а по прошествии некоторого времени – открытая междоусобная вражда. Почувствовал раньше, чем многие другие. Возможно, потому, что в жилах одного из его ближайших родственников текла индейская кровь.
Лили принадлежала к индейскому племени крик, жившему на острове в бухте Тампа. Ее муж вступил в отряд воинов-аборигенов, боровшихся за справедливость или хотя бы за формальное ее соблюдение. Последний конфликт индейцев с властями закончился так же, как и все предыдущие. Духовно сломить индейцев не удалось, но им пришлось уйти в глубь полуострова, на болота. «Бледнолицые» же постарались поскорее смыть со своих рук следы грязной войны.