Дай нам шанс

– Я работаю в музыкальной сфере и приехала посмотреть кое-какие выступления.
«Ложь, – подумал Джеймс, когда ее щеки порозовели, – хотя и довольно странная».
Впрочем, его это не волновало.
Просто ей не было смысла лгать ему, вот и все.
Джеймс посмотрел на руку Лейлы и заметил, что она не носит колец. Пальцы у нее были тонкие и очень изящные, словно выточенные из слоновой кости. Так что, возможно, она и не солгала…
– А вы?.. – спросила Лейла. – Чем вы занимаетесь?
– Ну, я не слишком усердствую, – признался Джеймс. – Мой отец зовет меня Джимини. – Когда она нахмурилась, он пояснил: – Сверчок Джимини. – Лейла продолжала хмуриться, и Джеймс сообразил, что, вероятно, она не знает эту песенку. – Это такой счастливый парень, который не любит много работать. – Он улыбнулся. – Я тружусь по часу в день, играя на фондовой бирже, а остальные двадцать три часа делаю все, чтобы пустить деньги на ветер.
– А что вас привело сюда? – спросила Лейла, делая еще один глоток коктейля.
– Я здесь с инспекцией. Я – Джеймс Чатсфилд… – Он увидел ее удивленный взгляд и добавил: – Отели «Чатсфилд».
Его брат Спенсер был намерен приобрести «Харрингтон» и думал, что это не составит труда. Но Изабелл Харрингтон, которая недавно встала во главе бизнеса, неожиданно отвергла его предложение, и все запуталось.
Джеймс устал от своего семейства; ему хотелось только одного – держаться подальше от родственников. Тем не менее, исключительно из любопытства, никому ничего не сказав, он решил заскочить в «Харрингтон».
– Мой брат Спенсер хочет купить этот отель, и я заехал посмотреть, что он собой представляет. И очень рад, что это сделал.
– Я тоже, – кивнула Лейла.
Джеймс взял ее за руку, и она опустила глаза на их пальцы. Контакт был очень нежным и в то же время чувственным. Пальцы переплелись, ладони сомкнулись.
– Мне хочется еще коктейля, – мягко проговорила она, – но не хочется отпускать вашу руку.
– Тогда не отпускайте. – Джеймс поднес бокал к ее губам.
Лейла сделала глоток, чувствуя, как его взгляд ласкает ее горло.
– Если честно, мне знакомо ваше имя. Я прочитала о ваших отелях в самолете.
– Этот не мои отели, – возразил он. – Я не желаю иметь с ними всеми ничего общего.
– А у вас много отелей? Джеймс улыбнулся:
– Я имею в виду мою семью. Но да, у нас много отелей. Даже в Дубае есть один, но я там не был. Думаю, следует исправить это упущение. – Он одарил Лейлу самой порочной из своих улыбок, но тут же одернул себя. Подумать только, он даже не поцеловал ее, а уже намекает, что готов с ней встретиться еще раз. Это было не в его характере, поэтому он сказал: – Хотя, скорее всего, нет. Ману, эксперт по связям с общественностью, предупредила меня, что мой стиль жизни там не приветствуется. Законы у вас куда более строгие…
– Вы себя плохо ведете, Джеймс?
Он снова улыбнулся:
– Это очень милое определение, но, признаю, у меня есть склонность к плохому поведению.
Лейла посмотрела на его пальцы, поглаживающие ее руку, и неожиданно ощутила смелость.
– Тогда давайте будем вести себя плохо вместе, – предложила она и тут же испугалась, что он может отказаться.
– Мы обязательно попробуем, – рассмеялся Джеймс и отпустил ее руку, хотя ей этого не хотелось.
Впрочем, она недолго страдала от отсутствия контакта между ними.
Джеймс вытащил из кармана платок и обмакнул его в стакан со своим коктейлем. Лейла нахмурилась, когда рука с платком приблизилась к ее лицу, однако отстраняться не стала.
– Что вы собираетесь делать?
– Убрать то, что не нужно, – объяснил Джеймс.
Обычно ему нравился женский макияж – своего рода маска. Но с Лейлой все обстояло по-другому. Ему хотелось раздеть ее, увидеть обнаженной, и начать он решил прямо сейчас.
Лейле понравилось мягкое прикосновение его пальца к ее губам, понравилось, как сузились его глаза, когда он сосредоточился на том, чтобы стереть помаду с ее губ.
Понравилось само сосредоточение.
На ней.
– Вот теперь вы – совершенство, – заявил Джеймс. – Почти.
– Почти?
Он порылся в кармане и вытащил оттуда тюбик губной помады.
– Что это за мужчины, которые носят с собой губную помаду? – удивилась Лейла.
Джеймс улыбнулся:
– Это бальзам. Если кататься на лыжах столько, сколько катаюсь я, без него не обойтись.
Лейла нанесла бальзам на губы и прикоснулась к ним языком. Ей понравился легкий восковой налет с ванильным привкусом, но было невозможно представить, что ее отец или Зейн носят в кармане подобные вещи.
Девушка, при всей своей наивности, все же имела некоторое представление о жизни. Она была знакома с друзьями Зейна – заносчивыми плейбоями. Ей не нравилось их отношение к женщинам. Женщин они просто использовали. Однако сейчас она не чувствовала, что ее используют. В Джеймсе было что-то, заставляющее Лейлу улыбаться, чувствовать себя красивой. Таких ощущений она никогда раньше не испытывала.
– Вы не похожи на других, – заметила она.
– Бинго!
– Бинго? – переспросила Лейла.
Хотя английский язык она знала достаточно хорошо, это слово было ей незнакомо.
– Это означает, что я чувствую то же самое, глядя на вас, – сказал Джеймс и тут же прикусил язык.
Он никогда не вступал в длительные отношения, но при этом говорил Лейле то, что не говорил ни одной женщине. Давать ложные обещания ему не хотелось.
Завтра он уедет.
– Здесь и сейчас, – уточнил он.
– Здесь и сейчас?
– Мне плохо удаются серьезные отношения, поэтому я предпочитаю в них не вступать.
– Предпочитаю? – снова переспросила Лейла.
Это слово она тоже не знала, однако Джеймс решил, что она просит объяснить его позицию.
– У меня когда-то были серьезные отношения… но моя подруга решила на этом заработать и продала средствам массовой информации нашу историю, со всеми интимными деталями, с содержанием наших разговоров наедине… А у вас? – спросил он. – У вас были когда-нибудь серьезные отношения?
– Никогда.
Это была правда, но Джеймсу даже в голову не могло прийти, что Лейла говорит абсолютно искренне.
Им принесли еще по коктейлю. Но вовсе не от них у Лейлы кружилась голова, и ей стало очень весело. Коктейли здесь ни при чем. Все дело было в мужчине, который задавал ей вопросы и, не выпуская ее рук, смеялся глубоким бархатным смехом.
– Не хотите поужинать? – поинтересовался он. Лейла покачала головой. Она испытывала совсем иной голод.
– Мне хотелось бы побольше узнать о вас.
Джеймс и так уже сказал слишком много, но золото ее глаз завораживало. И он начал говорить о том, что является грубияном, плейбоем и повесой, что у него свой путь в жизни и что он обладает даром Мидаса, когда дело касается фондовой биржи. Он рассказал Лейле, как проводит время, развлекаясь на вечеринках и прыгая в море с отвесных скал… и признался, что никто не смог приручить его, и ему плевать, что о нем думают.
– Я старался хорошо себя вести, но махнул на это рукой, когда мне исполнилось восемнадцать, – закончил Джеймс. – Я пытался добиться совершенства, однако, что бы я ни делал, отец никогда не был доволен.
– По крайней мере, на вас обращали внимание, – сказала Лейла. – Меня же просто не замечали.
– Не замечали? Вас? Разве это возможно?
– Возможно. Моя мать… – Она замялась. Если мать не любит дочь, люди могут подумать, что ее не за что любить, и Лейла тщательно скрывала это. Она решила слегка исказить факты. – С тех пор как умерла Жасмин, моя старшая сестра, мама не могла на меня смотреть. Я устала ждать и теперь делаю то, что хочу. Живу как хочу.
– Ну, и как ваши родители к этому отнеслись? Они одобрили ваше решение?
– Разумеется, нет. И никогда не одобрят.
Джеймс поднял бокал.
– Ну, тогда выпьем за двух паршивых овец.
Они дружно выпили, салютуя всем своим промахам, допущенным, по мнению родителей. Колени их соприкоснулись, глаза встретились. О, это был самый лучший вечер в ее жизни!