Севильский любовник (СИ)

— Ты все мне испортила, — сказала она желчно и скривилась так, что лицо ее стало на миг некрасивым. — Если бы не ты, все было бы… было бы хорошо.
Марианна удивленно вскинула брови — неужели эта дамочка собирается сейчас перед ней исповедаться, как героиня плохой слезливой мелодрамы. Стало смешно, и девушка не заметила, как расслабилась. Оторвалась от перил и шагнула вперед, заметив, как дернулась Эстер, словно испугалась, что Марианна кинется на нее сейчас с кулаками. Впрочем, может, и кинется. Она и сама не знала, на что сейчас способна, так зла была!
— И что же я испортила? — на хорошем испанском спросила Марианна, заметив, что сеньорите неприятно, что она, иностранка, так четко и почти без акцента произносит слова ее родного языка.
— Ты и твоя мать — никто. И никогда не получите то, что принадлежит по праву мне. Ты ведь понимаешь, почему Энрике обратил на тебя внимание? — голос Эстер был полон сладкого яда. — Лишь потому, что ты наследница сеньора Мендисабаля.
— Я знаю, — спокойно смогла ответить Марианна, радуясь, что голос не дрожит. Она добавила в голос язвительности, понимая, что Альмавива все слышит, и добавила: — Можешь забирать своего идальго, мне он без надобности… Я наигралась.
Ей показалось, или под лестницей раздалось приглушенное ругательство? Она улыбнулась.
— Да, Альмавива был мне интересен, — нахмурилась Эстер, будто что-то припоминала, потом громко щелкнула пальцами. — Но знаешь, в чем его проблема? Он охотник на богатых наследниц. Жиголо. Он почти разорен, но скрывает это от всех так тщательно, словно от этого зависит его жизнь. Возможно, так и есть. Он ведь привык к самому лучшему: лучшей еде и вину, лучшим лошадям и автомобилям, круизам… Конечно, его виноградники еще дают какой-то доход, но… Но насколько я знаю, он почти разорен. Его кинули на нескольких крупных сделках, и даже экспорт вина не спасет его фирму. Нужны крупные финансовые вливания… И пока не было ничего известно о тебе и твоей матери, пока сеньор Мендисабаль был жив… пока мой двоюродный дед был жив, — исправилась она поспешно и бросила быстрый взгляд на Марианну, — пока он был жив, твой прекрасный принц ухаживал за мной. Догадаешься сама — почему? Или слишком глупа для этого?
И она мстительно улыбнулась.
А Марианне показалось, что она ей нож в сердце всадила да еще и провернула лезвие в ране.
Конечно, она догадалась. Потому что до того, как вскрыли завещание, внучатые племянники были в первой линии наследования, а теперь отошли на вторую. Из-за нее, Марианны.
И с новой силой вспыхнули злость и ярость. Захотелось уничтожить Энрике. А это было сейчас сделать просто — достаточно указать на его укрытие под лестницей, и телохранитель Эстер схватит его.
Но вот только и у самой Марианны не будет тогда шанса выбраться из этой истории не то чтобы целой и невредимой, но хотя бы живой. Она замерла, не зная, что делать.
— Что же ты молчишь? — мстительно улыбнулась Эстер.
Марианна ощутила на себе жалостливый взгляд старухи Санчес — надо же, неужели бандитка сейчас на ее стороне? Но на ее или нет, а ей нужны деньги. Черт, и как она не догадалась пообещать испанке вознаграждение, если та поможет ей избавиться от похитительницы? Но поздно пить «Боржоми», как говорится, остается надеяться только… только на Альмавиву. Сквозь зубы выругавшись на русском, Марианна заметила, как скривилась сеньорита, ей явно не нравилось, когда она не понимала пленницу.
— А что мне сказать? — медленно ответила девушка, твердо решив пока что Энрике не сдавать — может, стоит попытаться довериться ему? У нее все равно нет иного выхода. — Что я безумно рада встрече с сестричкой? Или что я готова распить бутылочку коллекционного вина из погребов нашего дорогого Альмавивы, умудрившегося обвести вокруг пальцев нас обеих?..
Заметила, как скривилась Эстер. Кажется, Энрике действительно нравился горячей сеньорите, а может, она всерьез увлеклась им и была рада заполучить его в женихи… А теперь получается, что ей, Марианне, достается все то, ради чего Эстер жила — и деньги богатого дядюшки, и этот импозантный мужчина?.. Отчасти даже можно было понять желание сеньориты избавиться любой ценой от соперницы.
Интересно, а как в этом случае поступила бы сама Марианна? Она задумалась, не заметив, что Эстер все сильнее начинает нервничать, нарезая круги по гостиной. Стала бы она причинять боль другим? Попыталась бы отвоевать себе то, что считала бы по праву своим? А если бы при этом она была избалованной гордячкой, привыкшей с малых лет получать все, что захочет? Оказалось, что ответить на этот вопрос безумно сложно, и Марианна даже подумала, что если бы Эстер пошла сейчас на мировую, она бы, пожалуй, попробовала простить ее и начать сначала. Не сразу, конечно. Но, может, со временем и удалось бы как-то наладить отношения. В конце концов, в плену этом, который сложно было назвать пленом, с ней обращались нормально, никто ее не третировал, никто не бил и не морил голодом. Ей даже давали книги и пели песни, старуха развлекала ее, как могла, своими байками. За это время, пообщавшись с бандиткой, Марианна узнала об Испании больше, чем могла бы, гуляя по улочкам старинных городов, ведь всегда обмен опытом и личное общение выигрывало перед простым осмотром достопримечательностей.
Так что сейчас, трезво взглянув на ситуацию, девушка немного успокоилась. Она жива, и поскольку с ней сейчас беседуют, то убивать ее никто не собирается. Она цела, она здорова, не замучена, над ней никто не издевался. Очень неплохой расклад для заложницы получается.
А еще есть козырный туз в рукаве — Альмавива, сидящий под лестницей. И сейчас Марианна как никогда пыталась убедить себя в том, что нужно научиться доверять. Несмотря на прошлое и на то, что их связь началась с обмана. Пусть простить его будет сложно, но можно хотя бы попробовать не злиться ради того, чтобы выбраться из этой ситуации.
— Если ты думаешь, что получишь Энрике и деньги Мендисабаля, ты ошибаешься, — высокомерно бросила Эстер, остановившись возле столика, на котором лежала темная папка.
Марианна напряглась, поняв, что там могут быть документы. С нее хотят взять письменное свидетельство о чем-то? Что все это значит?
— Хочешь жить? — вскинула брови сеньорита и встала, уперев руки в бока. Выставила вперед правую ногу и тряхнула волосами, сознавая свое превосходство.
Марианна не могла не признать, что испанка очень хороша — как статуэточка, вырезанная из темного дерева искусным мастером. Странно, что Энрике бросил ее. Впрочем, если он обыкновенный жиголо… Стоп, сказала она себе, не нужно сейчас об этом думать. Этот вопрос нужно будет решать потом, когда они с Альмавивой.
Старуха Санчес прищурилась и вдруг подмигнула Марианне. Ее лица ни Эстер, ни ее телохранитель не могли видеть, она стояла спиной к мужчине и позади сеньориты. Бандитка незаметной тенью скользнула к окну, туда, где замер каменным истуканом телохранитель. Марианна начала понимать, что хочет сделать старуха, и вся напряглась, чтобы в любой момент быть готовой прыгнуть на свою так называемую кузину.
— Что мне нужно для этого сделать? — спросила Марианна и шагнула к столику, демонстрируя покорность и внимание к документам. Мол, подпишу все, что скажете, только отпустите. — Какие бумаги подписать?
— Вот эти, — улыбнулась Эстер. — Кстати, если ты думаешь, что есть еще твоя мать — то знай, ее из игры мои люди уже вывели. Ей рассказали о том, что тебя похитили и предложили выбирать — или отказ от наследства и дарственная на мое имя, либо…
— Либо вы бы прислали ей мою голову? — издевательски улыбнулась Марианна, чувствуя, как между лопаток пробежала струйка пота.
Девушка волновалась так сильно, что казалось, сейчас руки ее будут дрожать, как у пьяницы. Она так боялась выдать свое волнение, боялась, что Эстер прочтет в ее глазах мрачную решимость драться до последнего… и не столько за деньги и мужчину, сколько за свою честь и достоинство. Марианне казалось, что если сейчас она уступит этой стерве, то больше никогда не сможет себя уважать. Ей показалось, что между ними сейчас происходит своеобразная дуэль, и от результатов этой дуэли будет зависеть вся ее дальнейшая жизнь.