Путешествие в Россию
Невдалеке от нашего корабля сегодня утром бросил якорь корабль именно этой самой нации, с вместительным, на голландский манер, корпусом, и хозяин его — русский. Русская и вся команда, если верить капитану датского фрегата, человеку очень обходительному и весьма сведущему в делах этих северных областей. Не могу передать вам, милорд, как мне приятно видеть всю эту новизну, — мне кажется, что я попал в какой-то совсем иной мир. Мы тут в очередной раз запаслись свежей провизией и побывали в гостях у английского консула; в общем, после всех наших передряг:
Excepto quod поп simul esses, caetera laetus. [50]
Пока я писал, мы, оказывается, уже собрались отчаливать. Я запечатываю письмо — и отсылаю его к консулу, он-то уж наверняка позаботится, чтобы письмо попало прямо к Вам, в Сент-Джеймс. [51] Не забывайте же, милорд, о том, кто, плывя на северо-восток, часто глядит совсем на другой румб компаса, который через какое-то время вновь приведет меня к Вам.
Письмо 2
17 июня 1739 г. Ревель
Ему же.
Ревель, 17 июня 1739 г.
Десятого числа, как я Вам, милорд, уже успел написать, мы вышли из Эльсингёра, причем в компании из сорока или пятидесяти парусов, которые мы очень скоро оставили за кормой. Часом позже мы прошли западнее острова Вен, или Ураниенбурга, бывшего когда-то резиденцией Тихо Браге. Вам ведь, милорд, известно о паломничестве, которое позже совершил туда Пикар, [52] известно и то, что на этом благословенном острове всего-то и есть что две полуразвалившиеся хижины и почти не осталось следов тех обсерваторий, из которых при помощи всего лишь подзорной трубы были сделаны наблюдения, составившие эпоху. Очень важным является положение этого острова — он перегораживает пролив Зунд и как бы седлает его. Он куда больше пригоден для форта с артиллерийской батареей, нежели для обсерватории с ее астролябиями, тем более что, хотя он отважно возвышается посреди моря, горизонт вокруг него вовсе не так свободен, как было бы желательно для астронома и как можно было бы ожидать на острове.
В два часа дня мы прошли почти вплотную мимо города Копенгагена, и матросы не преминули нам указать, что вода здесь гораздо прозрачнее, чем в других местах. В копенгагенском порту мы заметили около тридцати военных кораблей, стоявших на стапелях; тамошние верфи показались мне самыми добротными из тех, что я видел в этих краях. В центре города возвышается только что отстроенный дворец короля; [53] утверждают, будто он поистине достоин монарха. Прошли мы — правда, быстро — мимо небольшого острова Амагер, [54] этого копенгагенского травного огорода, который каждый день присылает городу приправы к супам. На острове живет немало голландцев. Утверждают, что после того как Кристиан II привез сюда свою Изабеллу, [55] он написал эрцгерцогине Маргарите, [56] ее тетушке, чтобы та прислала ему нескольких сведущих фламандцев, умеющих выращивать овощи. И все для того, чтобы к столу королевы подавались изысканные блюда. Эрцгерцогиня отправила к ним несколько голландских семей, которые и поселились там, наподобие тех венецианских гондольеров, что обосновались в Версале в эпоху Людовика XIV. [57]
От островка Амагер, после того как мы слегка чиркнули по дну, пытаясь обойти банку, называемую Драгер, мы прошли в виду Гумблебека. [58] В этом месте, расположенном в семи милях от Копенгагена, высадился Карл XII, когда в возрасте восемнадцати лет он окружил датскую столицу с суши и запер ее с моря. [59] А незадолго до этого наш корабль проследовал там, где Карл XI прошел со своим войском по морю, не замочив ног, [60] — вот достопамятный пример того, как полководец доверил хрупкой ледяной корке и самого себя, и воинов своего королевства. Свернув после этого к востоку, мы далеко обошли скандинавский мыс Фальстербо, расположенный в Сконе, [61] — одно из самых опасных мест на Балтике; при этом мы время от времени бросали лот в те самые воды, куда много раз бросал его царь Петр, когда в 1716 году обмерял эти берега, из чего потом получилась лоция, к которой с уважением относились и датчане, и голландцы, и англичане; все они уступили Петру командование своими объединенными флотами. [62]
Таким-то вот образом мы, сперва пройдя мимо Ша-Рифа, а затем миновав Фальстербо, проплыли между двумя нациями, которые в прошлом были едины, а теперь разделились более чем когда-либо. Они относятся друг к другу крайне враждебно. Для одной полем славы является море, для другой — суша. Шведы, видимо, и в самом деле более склонны к делам бранным, поскольку живут в стране бесплодной, гористой, среди железных рудников; датчане же более способны к мореплаванию, [63] ибо живут на многочисленных островах и владеют Норвегией, [64] страной прибрежной и глядящей в океан. Норвегия может поставить королю Датскому около шестнадцати тысяч опытных моряков, да еще четыре тысячи их имеется у короля наготове в самом Копенгагене. Вы же знаете, милорд, с каким чаянием шведы уже несколько лет обращают свои взоры к морю, к производству товаров, к торговым сношениям. Всё это области деятельности, которые укореняются в свободных странах, какова теперь и Швеция; недаром при нашем отплытии английский парламент пребывал в большом брожении из-за постановления, только что изданного в Стокгольме, согласно коему из Швеции будут изгнаны все заграничные товары. Таким образом, если Англия станет по-прежнему покупать у шведов их железо, то у нее с Швецией получится торговый пассив в триста тысяч фунтов стерлингов в год, а прежде, как Вы хорошо знаете, он был вполовину меньше. Это свое железо шведы с большим тщанием выплавляют и обрабатывают специально для продажи иностранцам. Число шведских кораблей, выходящих в море, по словам английского консула в Эльсингёре, невероятно велико, тогда как в пору деспотического правления [65] эти корабли тут встречались весьма редко. Тому доказательство — шестьсот кораблей, которые ежегодно проходят через пролив Зунд; в их число не включены те, что курсируют только внутри Балтийского моря, и те, что отправляются из Гётеборга, [66] расположенного вне пределов Зунда. Среди всего прочего есть у шведов одно поистине прекрасное установление: у них в мирное время офицерам военного флота дозволено ходить на торговых судах, упражняясь в навигации, и это согласуется с другим старинным обычаем — чтобы солдаты, приписанные к полкам, в мирное время пахали и возделывали землю. Каждая провинция содержит свои собственные полки, и государство каждому офицеру предоставляет дом и землю — там офицеры живут среди солдат, как когда-то аббаты среди монахов, время от времени собирая войска на построения и смотры. [67] Подобные порядки хотел было учредить в государствах Австрийской империи [68] граф Монтекукколи, который долгое время был в плену у шведов во время Тридцатилетней войны. [69]