Пойманные сном (СИ)

- Сейчас попробую оттащить, а там посмотрим, - пробормотал Лёхин, снимая с того и другого заплечные мешки с хлебом.
Он приподнял Павла под мышки и потащил к лестнице. Несколько шагов - и ткнулся задом в мягкую, пружинящую преграду. Лёхин аж подпрыгнул, пряча за себя Павла одной рукой, другой - крепко сжимая рукоять меча-складенца. Таким отчётливым было впечатление: за спиной кто-то стоит.
Никого. И ничего.
Снова ухватился за Павла, снова попятился. Снова встал. Да что ж такое!..
Пружинило очень легко, но не пускало наверняка.
Опустил тело Павла на плиты и нерешительно шагнул к лестнице. Никакой преграды.
Взялся за сыщика - не пускает.
Чтобы подтвердить возникшую догадку, дотащил до невидимой границы Леонида. Без него - хоть до самой лестницы маршируй. С ним - не пускает.
Лёхин вздохнул и отошёл к волкам. Те обрадовались, немедленно прижались к ногам, и он погладил их по жёсткой белой шерсти. Ладно хоть выяснил, что к заснувшим ребятам можно приблизиться без опаски. Иначе бы так и скулить до скончания века бывшим доберманам… Смирившись с новой трудностью, Лёхин постоял ещё немного, успокаивая и подбадривая волков (и себя), а затем, велев: "Сидеть!", опять пошёл к ребятам, в ту кошмарную муть, что висела над ними.
Сначала он перенёс мешки с хлебом к волкам: "Сторожить!" Потом снял с каждого из ребят плащи и уложил обоих на них же - на расстеленные один поверх другого. Павлов плащ, как самый потрёпанный, ничтоже сумняшеся положил снизу и даже криво усмехнулся, представив, что скажет по этому поводу владелец плаща, когда очнётся.
Наконец из тех плащей и их завязок получилось что-то вроде волокуши.
Лёхин выпрямился и оглядел вынужденно-бивуачное хозяйство: плащи со спящими, заплечные мешки с хлебом, волки, выжидательно следящие за каждым его движением. Кажется, всё?.. Нет. Чего это волчары время от времени глаза закатывают, словно томные барышни? Лёхин подошёл, хмыкнул. Оседлали. Ездовых собак из благородных зверей сделали. Впрочем, Шишики сидели не на широких волчьих лбах, а ближе к ушам. Наверное, чтобы не свалиться во время движения.
Присев на корточки, Лёхин огладил жёсткие волчьи головы и спросил "помпошек":
- Вы как? Не слишком страшно?
Спросил - и понял, что вопрос-то задал себе.
Шишик Ник всё-таки откликнулся. Держась за шерсть волчьего уха, он проскрипел что-то очень уж пренебрежительное. А Шишик Профи только насупился, сдвинув косматые брови.
- Ладно, возьмём за аксиому, что вы уже большие и очень умные, а значит, вам бояться нечего, - сказал Лёхин. - Поэтому вам задание: я сейчас пройдусь до городских ворот, а вы здесь посидите, посторожите. Надеюсь, хоть одного человека найду и приведу на помощь.
Вообще-то он надеялся найти и привести определённого человека - Ксандра.
И пошёл. А поскольку путь его исчислялся временем на пять минут туда и пять минут обратно, то волей-неволей он начал думать не о конкретном, а вообще. Здесь, неподалёку от человека, который наколдовал пакости сразу двум городам, естественно, все мысли были только о нём. Колдовство на целую толпу наверняка требует большого расхода сил, а может, и средств. С какой же целью колдун терроризирует Камень-город змеями-убийцами? Чего он хочет, запугав и загнав горожан на крыши домов?
Ворота. Знакомая дверца рядом со знакомой привратницкой. Сейчас Лёхин постучит, и сиплый голос подозрительно просипит: "Ктой-то шляется в такую рань?" А потом глянет в смотровую щель и благосклонно скажет: "А, свой! Заходь, свой!"
Сердце забилось чаще, когда Лёхин взялся за широкое дверное кольцо и тихонько (а чего грохотать? Караулка - вот она. В неё любой звук от двери отдаётся) стукнул им о металлический щит.
В полной тишине (а ведь в Камень-городе и впрямь раннее утро!) негромкий стук прогремел оглушительно. Лёхин даже пригнулся, ожидая ругани из привратницкой. Но догудело эхо - в воздухе и призрачным отзвуком в напряжённых ушах, и снова установилась тишина, такая плотная, что Лёхин сглотнул, подозревая, что уши заложило.
Выждав ещё немного, он огляделся. По обе стороны от ворот - тупики от расширившегося каменного коридора. Что ж, кажется, Каменный город не захотел полностью показываться пришельцу из иного мира.
Лёхин вернулся к волкам и Шишикам, на ходу составив план действий на ближайшие полчаса: отвести волков метров на десять к воротам, донести до них мешки с хлебом, на те же метров десять оттащить ребят, потом опять к воротам должны приблизиться волки, и только за ними - приедет (силами Лёхина) волокуша со спящими. На большее расстояние, чем десять метров, Лёхин не хотел отсылать волков: на всякий случай они должны быть рядом, в пределах видимости. А что он будет делать у ворот, когда всё это хозяйство постепенно доставит туда, - придумает после.
Он легонько свистнул волкам и дошёл до места, которое наметил для первой стоянки. Белые звери подчинились его команде и легли. Лёхин бросил на них последний взгляд и хотел повернуть назад.
Две "помпошки" стремительными шариками согласно слетели с волчьих морд, подпрыгнули, шлёпнувшись на плиты, и выстрелили в Лёхина. Немного удивлённый, он сначала смотрел, как они карабкаются по его плащу, а затем подставил ладонь, полагая, что с неё они переберутся ему на плечи. А вот шиш тебе с маслом, а не Шишик на плече! Обе "помпошки" свесились, едва не подпрыгивая, с ладони, держась за его большой палец, и стали вести себя весьма оригинально: сначала глазища вылупились на каменные плиты дороги, на тот участок с поворотом, где упали заснувшие Павел и Леонид, а потом глаза поехали на затылок, чуть не на четверть объёма "помпошек", и принялись старательно сверлить взглядами хозяина.
- Что вы увидели? - поинтересовался Лёхин и попробовал проследить направление из взглядов, переведя уровень зрения на самый тонкий.
Аж сердце захолонуло. Из-за памятного поворота выскочила толпа кикиморок и, всплёскивая суховатыми ручками и наперебой кудахча, понеслась к человеку. Он только рот открыл спросить, что случилось, как толпа обежала его и помчалась с тем же галдёжем за тот же угол.
Он чуть Шишиков не уронил, ошарашенно глядя им вслед.
Но не успели все кикиморки скрыться за углом, как последняя оглянулась на бегу и резко затормозила, визгливо и в явной панике раскудахтавшись. Лёхин и глазом моргнуть не успел, как вся орава вновь налетела на него, истоптав в пыль куриными лапами его щегольские когда-то сапоги. Уже перепуганный, он понял, что только сапоги и спасают его от костлявых кулачишек, которыми бабульки ощутимо лупили его ниже колена. Основная толпа сзади упёрлась в его ноги ручонками и с воплем, который легко переводился как "Раз, два - взяли!", чуть не свалила его.
- Бабулечки, я ж задавлю вас! - в отчаянии возопил Лёхин. - Да понял я, понял, что куда-то идти нужно! Ведите! Только не толкайтесь!
Кикиморки отпрянули и, раскрыв вытянутые, словно клювы, рты, в глубоком молчании воззрились на него, как на дурачка, который неожиданно изрёк мудрое слово. Затем две из них (одну узнал по красному платочку - разговаривала с Елисеем) попереглядывались и, важно, широко перебирая прямыми в коленке лапами, прошествовали за угол. Всю торжественность момента испортила та самая, в платочке. Она внезапно высунулась из-за угла и недовольно сказала: "Ко-о?"
- Иду-иду! - торопливо откликнулся Лёхин, почти бегом и в самом деле поспешая за ринувшейся к углу толпой.
Тупик налево неожиданно оказался больше, чем предполагал Лёхин, глядя на него от ворот или из каменного коридора. Толпа кикиморок довела человека до самого тёмного угла в этом тупике.
- Ксандр? - опустошённо спросил Лёхин, чувствуя, что уже устал удивляться всем сюрпризам сегодняшнего дня.
Ксандр, привалившись к стене, окружавшей город, тихонько посапывал, уже одетый в привычную на нём мужицкую одежонку, хотя и выглядевшую побогаче того, что видел на нём Лёхин ранее.