Отважная любовь

— Должно быть, это было ужасно.
— Да, я пережил не самые лучшие моменты в моей жизни.
Они снова продолжили свой путь по тропинке. Джед шел позади Брук и наслаждался видом ее фигуры, затянутой в облегающие джинсы. Стройность и худоба — разные вещи. Брук была именно стройной. Джед никогда не понимал женщин, изнуряющих себя диетами. Ему не нравились фотомодели с их отсутствием форм. А Брук явно любила покушать. Несколько лишних килограммов ее не портили.
— Вы всегда приезжаете на ферму, когда вам плохо? — нарушила ход его мыслей Брук.
— Да. В выходные, когда со мной случилось несчастье, я приехал сюда, в свое убежище, потому что потерял пациента. Девочку. Мне было очень тяжело.
Он впервые раскрывался перед посторонним человеком. Нет, не посторонним. Брук Левис могла его понять. Джед никогда и никому не рассказывал, как тяжело подействовала на него смерть Кайлы Браун и каким беспомощным он себя чувствовал.
Брук остановилась.
— Извините. Я не знала. Терять пациента, должно быть, очень тяжело. Не представляю, как вы справляетесь с этим, доктор Грейнджер. Физиотерапия совсем другое дело.
— Может, ты все-таки будешь называть меня просто по имени? — вздохнул Джед.
Брук отвела глаза:
— Не могу.
— Тогда называй меня, как тебе нравится, но только не доктором. Мне пора отвыкать от этого.
Она уперла руки в бока и уставилась ему прямо в глаза.
— Я не желаю слышать о том, что вы не сможете вернуться в хирургию. Вы врач и всегда им будете. Это понятно?
Джед залюбовался ее горящими глазами.
— Когда ты злишься, то становишься еще красивее.
— Если вы продолжите говорить в том же духе, то через секунду я буду красива, как мисс Вселенная, потому что…
Джед прервал ее горячую речь поцелуем. Он просто ничего не мог с собой поделать — гнев девушки прорвал плотину страсти, которую он так долго сдерживал. К его удивлению, Брук не оттолкнула его. Наоборот, она обвила руками его шею, полностью отдаваясь во власть поцелуя.
Сердце Джеда билось так часто, что удары эхом отдавались в ушах. Ни одну женщину он не желал так сильно, как ту, что находилась у него в объятиях.
Внезапно Брук отшатнулась и сделала несколько шагов назад.
— Да что же такое со мной происходит? — в отчаянии она схватилась за голову.
— Ничего плохого.
— Ну да. Я почти потеряла контроль над собой.
— Я думаю, с тобой все в порядке, — он любовался ее закушенными губами и раскрасневшимися щеками.
— Неправда. Я схожу с ума.
Так же как и я, подумал Джед. Но сейчас ни к чему анализировать свои чувства. Он обдумает все попозже, когда сможет размышлять здраво.
Брук резко развернулась и направилась к дому.
— Эй, помедленней! На костылях мне за тобой не угнаться, — попробовал остановить ее Джед.
Она сбавила шаг, и с некоторым трудом ему удалось нагнать ее, взять за руку и развернуть расстроенную девушку к себе.
— Извини меня, — сказал он, не чувствуя на самом деле ни капли раскаяния. — Я не мог удержаться.
— Нам обоим следовало бы контролировать свои эмоции.
— Хочешь сказать, что тебе не понравилось? — рассмеялся Джед. — Ты меня не обманешь.
— Мне очень понравилось. В этом-то и проблема. Вы удовлетворены моим ответом, доктор?
Нет, он был далеко не удовлетворен. Ему хотелось идти дальше по дороге страсти, зажечь такую же страсть в ней и вместе наслаждаться тем, что они могут дать друг другу. Но Брук выглядела так, словно была готова ударить его, и Джед понял, что ему нужно быть осторожнее, чтобы не отпугнуть ее.
— Брук, успокойся, это был всего лишь поцелуй, — он улыбнулся самой обаятельной улыбкой, на которую был способен. — Он ничего не меняет в наших отношениях.
— Я ничего не хочу обсуждать. Давайте вернемся в дом и займемся тем, зачем я, собственно, сюда и пришла, — холодно произнесла она.
— Ладно.
Джед облегченно вздохнул: гроза миновала, и Брук не собирается отказываться заниматься с ним. Не собирается исчезать из его жизни.
Когда они оказались в доме, Брук сразу же занялась его рукой. Сеанс физиотерапии протекал в молчании. Брук только заметила вскользь, что благодаря усилиям домработницы дом стал выглядеть гораздо лучше.
Где-то на середине процесса Джед заметил, что ее кожа, и так достаточно бледная, побледнела еще больше. Брук старалась дышать ровно, но было видно, что она с чем-то борется.
— С вами все в порядке? — спросил Джед.
Брук сунула руку в сумку и достала оттуда два ингалятора. Вдохнув сразу из обоих, она откинулась на спинку стула и лишь через несколько минут смогла сказать:
— Аллергия.
— Астма.
— Никогда не нужно пытаться обмануть врача, — усмехнулась Брук и убрала ингаляторы обратно в сумку.
Джеда начали мучить угрызения совести. Он прекрасно понимал, что его спонтанный поцелуй мог спровоцировать приступ этой болезни.
— Почему ты не сказала мне раньше?
— Ничего страшного. Я уже привыкла жить с этим, — пожала она плечами. На ее лицо медленно возвращалась краска. — Болезнь пытается взять надо мной верх, но я всегда побеждаю.
Уважение Джеда к ней резко возросло. Астма — достаточно серьезное заболевание, но эта женщина старается жить нормальной жизнью. Она борется и побеждает. А еще заставляет бороться его самого.
— У тебя врожденная астма или приобретенная? — спросил он, искренне желая знать.
— Она у меня столько, сколько я себя помню. Одна из тех вещей, которые всегда с тобой. Я научилась не обращать на нее внимания, но она всегда находит время напомнить о себе.
— Если бы ты сказала мне, я не стал бы…
— Целовать меня? — она приподняла изящно очерченную бровь. — Не думаю, что поцелуй способен довести меня до смерти.
— Все равно. Я был бы осторожнее.
Она вернулась к массированию его руки.
— Поцелуй здесь ни при чем. Я просто понервничала.
Джед прикоснулся к ней здоровой рукой.
— То есть ты хочешь сказать, что поцелуй даже не заставил твое сердце биться чаще?
Она подняла на него темные глаза. В них он не заметил ни гнева, ни сожаления. Скорее… смирение с его навязчивостью.
— Чуть-чуть.
— Рад это слышать, потому что мое собственное сердце билось как сумасшедшее.
— Может быть, хватит? — нахмурилась она.
— Прости, я мешаю тебе выполнять твою работу, — он убрал руку.
— Я не об этом. Прекратите флиртовать со мной.
— Разве я флиртую?
— Вы прекрасно знаете, что да, — ее голос был полон скептицизма.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Вы мне нравитесь другим.
— И каким же?
— Когда злитесь на меня.
Он мягко приподнял пальцем подбородок девушки, заставляя ее поднять на него глаза.
— На тебя? Я злился на себя. На весь мир. И на эту проклятую травму. Но во мне нет больше злости. И все благодаря тебе.
— Ничего подобного. Вы все сделали сами.
— Неправда. Если бы не ты, я отступил бы на полпути.
— Любой другой физиотерапевт смог бы помочь не хуже, — она вновь отвела глаза.
— Ты тысячу раз не права, Брук.
Брук могла недооценивать свой вклад в выздоровление доктора Грейнджера, но она не ошибалась насчет своих чувств. Во время поцелуя ее сердце тоже билось как сумасшедшее. И самое неприятное — ей хотелось, чтобы поцелуй продолжался бесконечно.
Но так нельзя. Врачебная этика запрещала любой контакт с пациентами, кроме профессионального, и Брук чувствовала странное раздвоение. Ее разум только приветствовал запрет, но сердце твердило обратное.
Сеанс физиотерапии закончился, и Джед Грейнджер пошел провожать ее до двери. На холодном крыльце, где ноябрьский ветер перешептывался с деревьями, Брук решилась сказать Джеду то, что должна была сказать.
— Доктор Грейнджер, — начала она деловым тоном, — мне кажется, вы переоцениваете свое отношение ко мне. Лечение проходит успешно, и вы ощущаете обычную благодарность, которую принимаете за нечто большее. Пациенты часто испытывают подобные чувства к своим лечащим врачам. Вам ли не знать.