Аванхальм. Чужая кровь (СИ)

Тоненькая и сухая полоска губ дрогнула. Старик сидел за своим столом и… Равем не поверил глазам. Он читал книгу! Книги были столь же редки, как и искусственные руки старого образца того же самого Палан'ша. Возможно, даже ещё более редкими, чем они. И это не из-за их выхода из моды. Они просто не нужны, так как любую информацию можно загрузить напрямую в мозг или, в крайнем случае, получить в интернете через КЧ. Книги не были дорогими, и не было даже коллекционеров, собирающих столь бесполезные вещи. Зайдя же в одну из шести комнат, Равем увидел лежащую на столе стопку книг, стоящие на полу стопки всё тех же бумажных носителей и даже целую библиотеку в стене, над которой горела длинная осветительная лампа дневного, но сильно приглушённого света.
Старик ничуть не удивился вновь прибывшим, продолжая сидеть на обычном деревянном стуле и читать толстенный том.
— Профессор. Вас же просили явиться, — не став здороваться, начал Ка'иср своим обычным бесстрастным тоном.
Палан'ш оторвал свои разные глаза от книги.
— Аа… Новенький, однако. Славно, славно. А то уж совсем делать нечего последнюю неделю. И… — начал хрипеть старик. Голос оказался странным, ломаным и с очень интонационным говором. Так могли говорить только истинные сумасшедшие — безумные учёные. — Ка'иср. Ой, кого ты привёл? Как звать тебя, неудачник?
Равем проглотил явную дерзость, помня о предупреждениях сопровождающей, и представился.
— Равем Олингли. Четвёртый сектор. Биоинженер со стажем в двадцать лет.
— Двадцать… А ты не выглядишь таким и старым. Сколько тебе, мальчуганишко? Тридцать? Тридцать пять? Не смеши.
— Так и тебе тысячу не дать, — заметил Ка'иср.
Профессор отложил книгу и встал со стула, покряхтя и похрустя старинными костями.
— Чего нынче не придумают эти придурки. Скоро морозить себя в двенадцать будут. Так и останутся молокососами на всю жизнь, — забубнил старик, медленно зашагав к визитёрам. На нём, в отличие от всех остальных, одет тёмно-жёлтый специальный халат. — С годами поколения только тупеют. Все открытия и изобретения дело рук седины. Не будет седины, и молодчики перестанут развиваться. Впрочем, тебя, мой юный неудачник, это уже не касается.
— Док. Вы собираетесь…? — притворно удивился Ка'иср.
— Именно так, коллега. То я и имел ввиду. Последняя. Врятли он нам сильно бы пригодился с соплями вместо зрелой крови. Скорее всего, тот… ну, из четвёртого… как же его звали…
— Думаете, что он направил его для этого?
— Ну а для чего же ещё?! — всё больше раздражался Палан'ш. — Хватит болтать. Пошли уже.
Как не старался, Равем не смог понять, о чём говорят эти двое, но разговор был явно не в его пользу.
Снова оказавшись в маленьком коридоре, Равем и обе главы проследовали в самую последнюю дверь слева. Тем временем профессор продолжил. Пренебрежительно, но с ели уловимым удовольствием обращаясь к новенькому.
— А вы в курсе, что наше скромное заведение занимается не только столь безобидными вещами, как смешивание сортов овощей и выпуск микроскопических нано-роботов для внедрения в мозг, что условно принято называть КЧ? Мы тут, между прочим, вершим историю нашей цивилизации. Именно от «нас» зависит — как будет выглядеть Аванхальм ближайшие десять, сто, тысячу лет! — Закончил он на высокой нотке, когда последняя дверь слева была открыта.
Все впечатления, вся неловкость и даже лёгкий страх — всё, что он испытывал от пребывания в ЦБН до этого… Всё это затмил настоящий шок и ужас. Захотелось сбежать, скрыться подальше от безумцев и больше никогда не возвращаться в двенадцатый сектор. Но было поздно — дверь заперлась, не в силах выпустить мышь из мышеловки без усилий мышелова.
— Это комната, где вершится история нашего вида! — с гордостью заявил профессор, указывая на распотрошенного, который на железном столе посередине маленькой комнатушки. Судя по множеству посинений на некоторых участках кожи, проводам, схемам и прочих потрохов киборгов — лежащим был биобот. На это же указывала полностью металлическая рука и вскрытый железный череп. На полу, прямо рядом с покойником валялся железный мусор, который вполне мог быть внутренними органами несчастного. Рядом расположился столик поменьше с множеством острых инструментов, больше походивших на хирургические. Крови нигде не было.
— Добро пожаловать, — вновь съязвил док и своей механической рукой подтолкнул шокированного Равема к распластавшемуся. Заранее зная, что у него нет никаких шансов при драке против Палан'ша, не говоря уже о всё это время молчавшем Ка'исре, новичок поддался и подошёл к трупу.
Труп оказался не самым страшным скелетом сего шкафа. По всему периметру комнаты были расставлены пробирки с жидкостью внутри. Той самой жидкостью болотного цвета. При лучшем рассмотрении можно разобрать покоящихся в этих капсулах… человекоподобных чудовищ. Многие из них были с явными уродствами, вроде разбухшей головы, разросшейся на пол тела опухолью или недостатком ног или рук. Некоторые были дистрофического вида или же наоборот — с распухшим туловищем. Почти всех объединяло одно — уродливый, просто кошмарный вид, взглянув на который откровенно рвало. Одна единственная стена не была обременена пробирками с чудовищным содержимым. Вместо этого об неё упиралась огромный шкафчик с множеством отделений, забитых всякой всячиной, включая баночек с органами и прочей гадости, которую так любят безумные биологи. Рядом с этим шкафчиком стоял рабочий стол с кучей бумаг и настольной лампой. Никого, кроме вновь прибывших, трупов и «засоленных» мутантов в комнате не наблюдалось.
— Видишь ли, мальчик, — спустя минуту молчания начал профессор, у которого наверняка была какая-то неизвестная болезнь, один из симптомов которой сильная чесотка языка. — Тебе крайне повезло наблюдать комнату, где были изобретены боты. Их оружие — металлические руки и прочие встроенные примочки — всё это наших с коллегой рук дела. Но у нас бы никогда не вышло, если бы не они. — Профессор ткнул указательным пальцем на одну из пробирок. В ней покоилась девушка, возраст которой определить невозможно. Телосложение навеки спящей не правильное, с точки зрения деффренка даже уродливое. Не стандартное построение ног, руки слегка длинней обычного, чересчур резкие черты лица и длинные седые волосы, которые почему-то не стали стричь. Кем бы ни была неизвестная жертва незаконных экспериментов — поседела она не по старости.
Профессор продолжил свой рассказ, хотя Равем его не слушал. Он смотрел на закрытые глаза неизвестной. И чем больше он на них смотрел, тем сильнее его поглощал бешеный ужас и ненависть.
— …этот вид зовётся «гончие». Благодаря попыткам смешать деффренка с этой тварью и были созданы боты. Они — начало. Нам не удалось подчинить себе все их так называемые «мутации», но кое-что мы уже… А ты, малый, дерзкий, я так посмотрю. Вздумал меня не слушать!
— Нет. Я слушаю, — тут же отозвался Равем, не ожидая получить дозу усыпительного в плечё от стаявшего позади Ка'исра.
Не в силах даже сказать ещё хоть слово, Равем повалился на пол. Проваливаясь в безсознание, он видел отвратительно довольную улыбку профессора.
Очнувшись от немыслимой боли, расплывающейся по телу, будто медленно действующий яд и уносящей паникующее сознание в самые закоулки безумия, Равем попытался заорать. Ничего не вышло от столь же сильной боли в губах. Жгучей, просто не выносимой боли от проколов, скорее всего сделанных иголкой. От осознания того, что ему зашили рот, несчастный биоинженер чуть ли не рехнулся.
Забившись всем телом, он открыл глаза. Единственное, что можно было понять из ощущений, это то, что он находится в подвешенном состоянии. Каждая рука и нога скована чем-то металлическим. Все конечности разведены по разные стороны друг от друга. Ещё можно было понять, что, видимо, очередную жертву раздели, чем-то напичкали и теперь или режут или живьем срезают кожу со спины. Открыв же глаза, Равем не смог понять ровным счётом ничего. Перед взором привстала пелена, будто чёткость картинки снизили до максимального минимума.