Семь дней страсти

Его взгляд метнулся от Ланкастера в коридор и обратно.
– Разговор?
– Я слышал… – Камбертсон снял шляпу, под которой оказались спутанные волосы и бледный лоб. – Я слышал, у вас тут привидение есть.
От потрясения у Ланкастера перехватило горло, и он издал какой-то странный звук.
– Вряд ли это заслуживает того, чтобы спрашивать, но… – Камбертсон на мгновение встретился взглядом с Ланкастером и снова опустил глаза в пол. – Это правда?
Ланкастер долго смотрел на макушку Камбертсона. Сквозь редкие завитки тонких волос просвечивала бледная кожа головы. Этот человек отдал Синтию сумасшедшему человеку. Он объявил ее эгоистичной и неблагодарной. В этот момент Ланкастер почувствовал, что к нему возвращается спокойствие.
– Вы хотите знать, посещают ли мой дом привидения, мистер Камбертсон?
– Я знаю, что это звучит глупо, – у гостя порозовела кожа, – но деревенские так рассказывают. Говорят, здесь появляется женщина и скитается по вашим коридорам.
– Женщина?
Камбертсон поднял глаза, но Ланкастер не увидел в них подозрения, которое ожидал там увидеть. Наоборот, его налитые кровью глаза до краев были наполнены покорностью.
– Некоторые говорят, что видели ее гуляющей по скалам. Там, где она умерла.
Николас не знал, что сказать. Если Синтию видели, то легенда о привидении была бы только на руку.
– Новые служанки, нанятые миссис Пелл, действительно испугались и сбежали. Я, признаюсь, и сам слышал здесь какой-то подозрительный шум.
– Значит, это правда? Это Синтия?
– Ну… Я думаю, что это вполне возможно.
– Да. Она покончила с собой и осуждена на вечные муки. – Камбертсон смял шляпу в руках и стал ходить по комнате. – Я уверен, она во всем винит меня.
Ланкастер беспокойно огляделся вокруг. Он не станет заставлять Синтию припудривать лицо мукой, нахлобучивать налицо капюшон и принимать внешность привидения, только чтобы извести отчима.
– Миссис Камбертсон не вернется домой, – пробормотал отчим Синтии. – Она тоже винит меня, я даже не сомневаюсь. Но я не знал. Я, конечно, слышал слухи, но… это не имеет никакого значения. Теперь еще человек Ричмонда околачивается рядом…
– Его слуга? – Ник насторожился. – Кого вы имеете в виду?
– Это Брэм, – нетерпеливо махнул рукой Камбертсон. – Ричмонд называет его секретарем, но он совершенно не похож на секретарей, которых я когда-либо встречал. Всегда просто маячит где-то поблизости, молчит и наблюдает. Он и похож на Ричмонда, только на двадцать лет моложе, понимаете?
Нет, Николас совсем не понимал его.
– Этот человек был здесь? Недавно?
– Прошлым вечером он приходил к Оук-Холлу. Сказал, что Ричмонд хочет знать, когда вернется домой моя дочка-красавица.
– Но она умерла.
Страх, как молния, пронзил сердце Ланкастера.
– Речь идет о моей маленькой Мэри, – покачал головой Камбертсон. – Этот бессердечный негодяй не дал нам даже месяца, чтобы погоревать и опомниться от случившегося.
Нуда, конечно, малышка Мэри, вспомнил Ланкастер.
– Этот Брэм когда-нибудь встречался с Синтией?
– Ну, конечно, встречался, – сердито ответил Камбертсон.
Проклятие. Если он увидит девушку, то случится беда.
– Я слышал, она напала на вас, пока вы спали.
– Гм… Что, простите?
– Ну, привидение. Я слышал, оно набросилось на вас. Это случилось в полночь?
– Э-э… Думаю, да. Должно быть, так.
Камбертсон что-то проворчал в задумчивости, потом быстро осмотрелся вокруг, остановившись на каждом уголке комнаты, и направился к двери.
– Может, вы передадите ей, что я ее простил? Мне бы не хотелось, чтобы она пришла в Оук-Холл.
– Вы ее простили? Хорошо, я передам ей это, как только в следующий раз она появится у моей кровати.
– Ну да. – Камбертсон помял в руках шляпу, прежде чем надеть ее на голову. – Вы смелее меня. До свидания.
Когда входная дверь закрылась, на пороге появилась Синтия с красным от гнева лицом.
– Он простил меня?
– Кто такой этот Брэм? – потер подбородок Ник.
Синтия прекратила нервно расхаживать по комнате и обхватила себя за плечи.
– Ты же слышал, что сказал отчим. Это человек Ричмонда.
– Что он делает для Ричмонда?
Ланкастер не мог сказать, что последние годы пристально наблюдал за Ричмондом, но он никогда ничего не слышал о его компаньоне.
– Я не знаю.
– Твой отчим предположил, что он может быть сыном Ричмонда.
– Может быть. Они очень похожи.
Хмурое лицо Синтии отвлекло внимание Ланкастера от этой загадки. Ему не понравилось, как она поежилась и потерла руками плечи.
– Почему ты так нервничаешь, когда говоришь о нем?
– Я ни о ком из них не хочу говорить!
Ник, конечно, мог это понять. Особенно когда Синтия коснулась рукой рта. Он еще раньше заметил у нее шрам на губе. Бледно-розовая зазубренная полоска пересекала губу как напоминание о свежей боли.
Ланкастер прошел через комнату и кончиками пальцев дотронулся до Синтии. Из ее глаз пропала некая отстраненность, она убрала руку от губ и отступила назад. Он шагнул за ней.
Когда Синтия прижалась к стене, он провел пальцами по ее щеке и едва коснулся шрама.
– Это он тебе сделал, да?
Синтия ничего не стала отвечать. Ее глаза были полны печали и разочарования.
– Ричмонд или его человек?
Она вздохнула, и Ланкастер почувствовал тепло ее дыхания на своей коже.
– Ричмонд, – прошептала Синтия. – Брэм никогда не прикасался ко мне.
– Но Ричмонд прикасался?
Слепая ярость обожгла его грудь, явившись абсолютным дополнением к той страсти, которую она в нем разжигала.
– Прости, – выдохнул Ник.
Она покачала головой, и что-то внутри его сломалось. Он не хотел знать ответ, но все равно задал этот вопрос:
– Что он сделал, Син?
– Он просто… Я разозлила его. И он хотел напугать меня, я думаю, а я не испугалась, и стало еще хуже.
Каждое ее слово словно пламенем обжигало кожу Ланкастера. Да, Ричмонду нравилось вселять страх во всех вокруг.
– Он приблизился ко мне и… – Она покачала головой. – Это не важно. Но когда я плюнула в него, он набросился. Я подумала… Мне показалось, что он целует меня слишком грубо. Я попыталась оттолкнуть его, а его зубы… они вонзились мне в губы. Я закричала, что он меня укусил. Я звала на помощь, и Брэм… Он просто стоял там.
– Брэм был там?
– Он всегда был рядом, но… Я не знаю. Он был там, но смотрел как будто сквозь меня, а я плакала, и у меня шла кровь… Спасибо, что в этот момент вошла моя мать. Я спряталась за ее спиной и была спасена.
– Ты побежала сюда?
– Да, я побежала сюда, – выдохнула Синтия, и на руку Ланкастера упала горячая слеза.
– Прости, – пробормотал он, боясь утонуть в ее широко распахнутых глазах. – Мне очень жаль, что он сделал тебе больно, но я рад, что ты пришла сюда.
Синтия неподвижно стояла рядом. Ланкастер наклонился к ней и осторожно коснулся губами ее губ. Он решил никогда не прикасаться к ней снова, но сейчас надо было как-то успокоить ее боль. Он не мог устоять перед Синтией, да и не хотел этого.
А она, похоже, тоже не собиралась сопротивляться. Ее язык проскользнул к нему в рот, руки впились в рубашку. Николас почувствовал облегчение, что ему не придется удерживать ее за запястья и расстраиваться, что упустил свой шанс.
Если у него и были какие-то колебания, то они моментально исчезли, когда Синтия сама притянула его к себе еще ближе. Он с радостью подчинился. Николас прижал ее к стене и крепко, как мечтал, поцеловал. Его язык проник к ней в рот точно так, как он хотел проникнуть к ней между бедер. Но когда Синтия застонала от удовольствия, к нему вернулся здравый смысл. Он попытался отодвинуться, но она лишь крепче ухватилась руками за его сюртук.
– Прости, – пробормотал Ланкастер.
– Не надо, – покачала головой Синтия. – Я хочу этого. Хочу. Пожалуйста.
О Боже, зачем она говорит это? Пожалуйста, умоляла Синтия в его ночных фантазиях предыдущей ночью. Пожалуйста. Ланкастер почувствовал, как болезненно восстала его плоть.