Семь дней страсти

– И зачем вы мне это рассказываете?
– Вы единственный человек в округе, который может меня понять.
– Я? – Ланкастер раздраженно покачал головой. – Что я должен понять?
– Каково жить под таким давлением. Жить со всеми долгами, без надежды на будущее.
Ланкастеру хотелось плюнуть в лицо этому человеку и заорать, что между ними нет ничего общего. Но он только поправил манжеты и смотрел на пятно, образовавшееся на пыльной поверхности стола.
– Я знаю, вы считаете, что я неправильно поступил с Синтией, но я хотел, чтобы она удачно вышла замуж. В конце концов, ее отец был благородным человеком. Ей нельзя выходить замуж за человека более низкого происхождения. Я делал все возможное, чтобы чтить его имя.
– Сколько вы должны Ричмонду?
– Тринадцать тысяч, – пробормотал Камбертсон.
Тринадцать тысяч фунтов. Это немного. Это не стоило жизни молодой девушки. И уж точно не стоит жизни двоих. Но на этих землях такой доход можно получить примерно за пять лет, при условии, что Камбертсон еще не распродал большую часть угодий.
– И что вы собираетесь делать? – спросил Ланкастер.
– Что я могу поделать? Однажды он уже пригрозил притащить меня в суд. Надо было либо отдать ему Синтию, либо продать землю. Без земли мы остались бы ни с чем.
– А без Синтии у вас все было бы в порядке.
– Конечно, все было быв порядке, – огрызнулся Камбертсон. – Она бы все равно рано или поздно вышла замуж. И без Мэри мы обойдёмся, если только я смогу убедить в этом свою жену.
Удивительно, но в глазах этого человека, похоже, блеснули слезы. Но не исключено, что он больше печалился о долгах, чем о судьбе дочерей. Ланкастер понимал, как это ужасно – продавать свои земли, но если Камбертсон распродаст свою семью, кому он потом передаст землю?
Если Николас уберет Ричмонда, вся ситуация может разрешиться. Разумеется, долг семьи останется и перейдет к наследнику.
– Вы считаете, Брэм – наследник Ричмонда? – поинтересовался Ланкастер.
– Возможно, – пожал плечами Камбертсон. – Ричмонд был трижды женат.
– И овдовел.
– Я никогда не слышал о наследнике, – продолжал Камбертсон, не обращая внимания на резкий тон гостя, – но понятно, что он родственник.
– Вы можете разузнать поточнее?
Ланкастеру не хотелось, чтобы судьба Синтии и ее сестры оказалась в руках человека, у которого нет души…
– Знаете, он ведь спрашивал о вас, – опять пожал плечами Камбертсон.
– Кто?
– Брэм.
А вот это уже вызывает беспокойство. У Брэма не было никаких причин интересоваться Кантри-Мэнором.
– И что же он спрашивал?
– Спрашивал, кто вы и почему вернулись.
– И что вы ему рассказали?
– Я ответил, что вы виконт и можете навещать свое имение в любое время, когда вам захочется. Я посчитал, вы скрываетесь от кредиторов.
– Ну и правильно.
Хорошая причина, чтобы пребывать на этом безлюдном побережье. Намного логичнее, чем компания с мертвой девушкой, которая на самом деле жива.
– Итак, – отчим Синтии так громко прочищал горло, что Ланкастер вздрогнул от удивления, – вы сказали ей?
– Я не понял, простите.
– Вы передали привидению мои слова?
Ланкастер видел, как он нервно потирает руки. Ему смешно было отвечать на этот вопрос, но Камбертсон был настроен серьезно.
– В полночь в темной комнате я прокричал ваши слова, но не могу утверждать, было там в этот момент привидение или нет.
– Оно не ответило вам?
– Я почувствовал странное тепло во всем теле.
– Правда? – удивленно поднял брови Камбертсон. – Доброжелательное отношение?
– Точно.
– Это хороший знак, – печально кивнул Камбертсон. – Может, она успокоится, если узнает, что я не сержусь на нее.
Устав дурачить Камбертсона, Ланкастер сдвинулся на край стула.
– Не знаете, Брэм все еще здесь?
– Он сказал, что намерен объяснить мою позицию Ричмонду, поэтому, думаю, он отправился домой.
– Напишите мне записку, если он появится опять. Я сам зайду. – У двери виконт остановился и посмотрел па старого лакея. – С ним все в порядке? Какой-то бледный у него вид.
Камбертсон хмыкнул и махнул в сторону лакея рукой. Поэтому Ник понадеялся, что старик спит, но не печным сном.
Завернув за угол коридора, Ланкастер остановился и повернулся к закрытой двери небольшой столовой, примыкавшей к кухне. Он толкнул дверь ладонью, и она распахнулась, открыв ему яркий квадрат портрета Синтии. Ему казалось, что теперь, когда он знает, кто его автор, портрет будет смотреться по-другому, но он показался ему еще прекраснее. На этот раз, глядя на упрямый подбородок и раскосые глаза, он почувствовал приятное спокойствие.
Николас наклонился к портрету, чтобы рассмотреть подпись. Манро. Джеймс Манро.
Подонок он, этот Манро. Но как художник, он сумел уловить эфемерное мерцание красоты Синтии. Ее блестящие глаза. И еще нечто, что определялось не красивой фигурой, а духом. Она была упрямой, по одновременно излучала покой.
Глядя на портрет, Ланкастер словно почувствовал какой-то щелчок внутри. Он женится на ней, к чертям семью и состояние. Он найдет способ сделать это.
Брэм уехал, пусть на время, значит, завтра они смогут весь день заниматься поисками клада. Они найдут эти проклятые сокровища, или он умрет в их поисках. И если там действительно клад… Черт, золото, которое поможет купить свободу Синтии, купит и его свободу.
– Подлец, – прорычала Синтия, когда Ник триумфальным жестом поднял бокал с вином. – Животное.
– Бедняжка, – ухмыльнулся он в ответ с притворным сочувствием. – Обманутая опытным джентльменом.
Миссис Пелл качала головой и постукивала рукой по столу.
– Вы двое ведете себя так, словно играете на деньги вместо бобов. – Она бросила одну карту Нику, потом положила руку на стол ладонью кверху. – Хорошо, что это не так, иначе вы оба разорились бы. Так-то вот.
Синтия с Ником успели заметить, как последние несколько высушенных бобов переместились в кучку миссис Пелл.
– Проклятие, – пробормотал Ник и тут же получил замечание от миссис Пелл.
– Послушайте, милорд. Можно подумать, что вам никогда не доводилось находиться в обществе приличной молодой женщины. Я отправляюсь спать.
Она развязала фартук и повесила его на спинку стула.
– Старая я стала, чтобы сидеть позже десяти часов. Спокойной ночи.
Когда за ней закрылась дверь, Ник вопросительно поднял брови:
– Приличная молодая женщина?
Синтия вспыхнула, заметив блеск в его глазах и тихо засмеялась:
– Ты все-таки подлец.
– Я счастливый подлец.
Он сказал «счастливый». Синтия улыбнулась, глядя на свои оставшиеся карты, и бросила их на стол. Она тоже была счастлива.
Ею овладело беспокойство, пока Ника не было дома. Он уехал серьезным и хмурым, но когда вернулся, был все тем же очаровательным другом, каким она знала его много лет назад. Не изысканным и безупречным, а непринужденным. Счастливым.
– Нам завтра снова рано вставать, – сказал Ник, и сердце Синтии взволнованно заколотилось в груди в предчувствии наступающей ночи.
Мощная волна страсти захлестнула ее, вызвав напряжение во всем теле.
– Тогда лучше лечь спать, – пробормотала Синтия, украдкой поглядывая на него сквозь ресницы.
Улыбка Ника смягчилась, он потянулся через стол и взял ее за руку.
– Мы больше не можем делать это, любовь моя.
«Любовь моя…» Как будто она по-настоящему была его любовью, подумала Синтия. Это все, что она слышала в это мгновение. Она выпрямилась и вырвала руку, изображая стеснение.
– Что мы не можем больше делать?
– То, чем мы занимались раньше. Я не могу так…
– А как можешь? – Синтия прищурилась и наклонилась к нему ближе.
– Син… – Его беспомощный вид выражал искренние извинения.
– Прости, Ник, но ты… Ты познакомил меня с восторгом слияния двух тел и теперь не можешь отказываться.
– Я не собирался ни с чем тебя знакомить!
– Но познакомил, ничего не поделаешь. Может быть, еще бокал вина?