Хрен С Горы (СИ)
Не скажу, что беседа со столь высоким начальством, да ещё на тему колдовства, была мне сильно интересна: я с трудом выдавил из себя серию стандартных фраз об обращении к духам за помощью, расплате за такую помощь и том, что это дело опасное, а потому заниматься магией можно только тогда, когда другими способами проблему не решить.
Не знаю, какого мнения остался самый главный местный начальник по поводу Сонаваралинги, да меня это не сильно и волновало — куда сильнее я был озабочен тем, чтобы завтра вновь не проспать до обеда.
* * *На следующий день я подорвался ещё в сумерках, перебудив шумом всю честную компанию. В течение следующего часа, пока мои спутники просыпались и собирались в путь, успел, к удивлению своему, выяснить, что они искренне полагали моё вчерашнее позднее пробуждение проявлением нормального человеческого поведения, а сегодняшний подъём ни свет, ни заря всех сильно озадачил. В общем, я, кажется, заработаю на Пеу репутацию чокнутого трудоголика. Притом, что в прошлой своей жизни никогда не слыл образцом организованности и трудолюбия.
Ну ладно, собрались, попрощались с местными и пошли дальше. До Сонава ещё идти и идти.
Через пару километров после Хау-По местность понемногу стала повышаться: прежние пологие холмы сменялись всё более высокими и крутыми. На вершинах некоторых из них располагались селения — как правило, сунийские. Бонко жили в основном по берегам рек или ручьев, где хватало воды для орошения полей, загнав своих данников на более сухие возвышенности.
На ночлег остановились в бонкийской деревне. За день мы отмотали километров двадцать, посему настроения болтать с местными не было никакого. Так что завалились спать. Утром встали вновь ни свет, ни заря, На этот раз — по инициативе Вараку. Причём народ собрался в небывалом бешеном темпе. Причину столь странного поведения моих спутников я понял уже после обеда.
Деревня, где мы ночевали, оказалась последней на территории области Бонко. Дальше лежала незаселённая зона. Река Боо, берегом которой мы в основном шли все три дня, превратилась в широкий ручей. Через пару часов достигли водопадов. Тропа петляла среди скал, ведя всё выше и выше. Через пару часов взбирания по крутому подъёму яркая и пышная тропическая зелень, успевшая стать для меня привычной, осталась внизу. Вокруг теперь тянулись то голые скалы, то куцые деревца и кустики, причём преобладали похожие на хвойники. Солнце припекало нещадно, но мои спутники бодро карабкались вверх по тропе, не обращая внимания на пот, текущий по спинам и заливающий глаза.
Не выдержав, я спросил Вараку, почему мы всё лезем без отдыха вверх. Предводитель отряда сказал, что все стараются преодолеть перевал и спуститься в долину Со засветло, потому что ночью здесь, на высоте можно оказаться жертвой злых духов, которые насылают на людей жуткий холод и страшные болезни. Немало путников за последние десятилетия умерли после ночёвки среди скал в страшном жару или захлёбываясь жутким кашлем.
Черт, за два с лишним года новой жизни как-то позабылось, что существует такая вещь, как холод. Вряд ли здесь виноваты духи: человек, привыкший к тропической жаре, запросто получит переохлаждение и воспаление лёгких, проведя несколько часов ночью в холодных горах в одной набедренной повязке.
Далеко после обеда мы спустились из лабиринта скал на равнину, окружающую озеро Со. Пейзаж вновь изменился — теперь наш отряд шёл по пустоши, на которой возвышались мясистые растения, похожие на кактусы, только без колючек. В высоту наиболее крупные экземпляры достигали два, а то и три человеческих роста.
Оказавшись внизу, сонаи не убавили темпа, как я ожидал, а наоборот, припустили ещё пуще, благо теперь дорога позволяла перемещаться чуть ли не бегом. В общем, я так и не понял: то ли они торопились к родным, толи не хотели ночевать под открытым небом. Позже я узнал, что и внизу, вокруг озера ночами бывает прохладно. Не так, конечно, как наверху (там и иней может выпасть, в чём позже я мог убедиться сам), но всё равно, приятного мало, так что жители Сонава предпочитали проводить ночь под крышами своих жилищ — в отличие от травяных бонкийских, построенных основательнее: частично из камня, частично из тонких брёвен. И очаги в сонайских хижинах служили не только для приготовления пищи, но и для ночного обогрева.
* * *Наконец мы оказались в деревне, и можно было расслабиться. За два года среди дикарей я никогда так выматывался. Так что процедура приветствия и взаимного обмена подарками помнилась очень смутно: только татуированные и «изукрашенные» ритуальными шрамами лица моей «родни».
Праздничный ужин по случаю моего визита и возвращения сородичей, посланных с торговой миссией, также практически не отложился в моей памяти.
О делах, приведших меня в Сонав, я был в состоянии говорить только после того, как хорошенько выспался и отдохнул — то есть к вечеру следующего дня.
Ну, то есть как о делах: приходилось вести длинные разговоры на разные темы, украшая всё это витиеватыми оборотами «торжественной речи», как и полагается воспитанному человеку каменного века. Хозяев интересовали виды на урожай коя и баки в Бон-Хо, свиньи Боре (хрюшки моего бегемотообразного приятеля, оказывается, имеют чуть ли не общеостровную известность), улов рыбы. Мало-помалу перешли к более абстрактным материям: как там конфликт между старостой селения Такаму и бонкийским таки (народу, собравшемуся на площадке возле Мужского дома, только оставалось дивиться моему дремучему невежеству по поводу такого известного казуса как ссора между двумя столь уважаемыми в Бонко мужами), что слышно о колдуне Огу из Теку-По.
Едва разговор зашёл о магии, сразу же выплыли мои собственные «успехи» на этом поприще. Пришлось рассказывать и об эпопее с Длинным, и выкладывать подробности гибели Ики Полукровки.
Потом, разумеется, мой рассказ свернул на водопровод и важную роль текущей воды в борьбе с духами кровавого поноса.
Наконец, на последнем дыхании я сумел ввернуть про голубовато-зелёные камушки. Впрочем, публика на этот вопрос внимания не обратила, переваривая рассказ о моих деяниях.
Первым с ответным словом выступил дед Темануй, разразившись речью на тему, что он ещё тогда, больше года назад, разглядел во мне колдовской и творческий потенциал. Потом и остальные подключились со своими словами одобрения и удовлетворения тем, что сонайский народ дал миру ещё одного яркого представителя.
По данному случаю как-то само собой организовался очередной пир…
В общем, проснулся на следующий день опять за полудень.
Нет уж, хватит безделья, решил я для себя сам. И приняв решение, двинулся искать деда Темануя.
Нашёл старика возле его хижины, где он занимался починкой рыболовных снастей, представляющих собой тонкие верёвки с кучей костяных крючков, на которые насаживалась наживка из личинок и насекомых. Потом всё это закидывалось в воду и оставалось только ждать да бормотать заклинания, приманивающие рыбу к закидушкам (так, кажется, это называлось в моей прошлой жизни).
Пришлось помогать деду прикреплять крючки к верёвке, заодно расспрашивая про зеленоватые камни и выслушивая в ответ вполне развёрнутое описание местности, где эти камни следует искать. Как-то сомневаюсь, что сумею по перечисленным ориентирам найти места выхода медной руды на поверхность. Я так прямо и сказал Теманую. Тот посмотрел на меня с сожалением. После затянувшегося молчания он, наконец, ответил, что пошлёт со мной кого-нибудь из подростков.
На том и порешили. Дальше под неспешный разговор чинили закидушки, а потом пошли на озеро — ставить их.
Хороший рассказчик, каким был дед Темануй, приобрёл в моём лице благодарного слушателя. Так что день пролетел практически незаметно. В деревню вернулись со связкой рыбёшек. Голова же моя просто трещала от обилия информации, вываленной пенсионером. Сведения, правда, по большей части носили характер легендарно-исторический — видно старик решил просветить не до конца восстановившего память родственника по части истории Пеу в целом и сонаев в частности.