Хрен С Горы (СИ)
Но с началом собственно работы уже оказалось, что согнанные на принудработы сунийцы от вида важно и горделиво расхаживающих регоев работать лучше не начинали, отрядами землекопов руководили свои начальники, а разрабатывать трассу будущего канала мне помогали бонкийцы из числа тех, кто участвовал в строительстве местного водовода.
Так что на второй день стройки я вежливо поблагодарил шефа за высокую честь, которую он мне оказал, выделив под моё начало полдюжины своих личных регоев, но сказал, что мне будет достаточно троих. Этих я при себе оставил: не только для солидности (как-никак не последнее лицо в Бонко, особа, приближённая к Ратикуитаки), но и в качестве посыльных. Ну и для вящего спокойствия правителя — вождь наш человек, в общем-то, простой, не чета начальникам из той России, которую я потерял (или которая потеряла меня — это с какой стороны посмотреть), но особой доверчивостью он не отличался, и регои должны были не только помогать, но и приглядывать за мною на предмет того, не сговорюсь ли с кем-нибудь против таки. Одно дело, когда я сидел в медеплавильне, начальствуя над десятком рабочих, да иногда выбирался в Бон-Хо или к родне в Сонав. И совсем другое — когда у меня в подчинении сотни человек — причём, не только суне, но и бонко. И когда я общаюсь по производственной необходимости с кучей народа: от старост деревень до практически всего ближнего окружения Ратикуитаки.
Впрочем, один из откомандированных ко мне регоев, Такумал, неожиданно показал себя толковым организатором землекопных работ и по совместительству самородком-гидротехником, который намного лучше вашего покорного слуги мог проложить трассу будущего канала. Так что многие вопросы я нагло повесил на него.
* * *— Уважаемый! — я недовольно повернулся в сторону, окрика, отвлекшего меня от процесса руководства (в данном случае — практически в прямом смысле этого слова — ибо я действительно интенсивно водил рукой, очерчивая перед сунийцами фронт работ).
Это что ещё за явление Христа народу? Компания совершенно незнакомая. Десяток мужчин: трое, увешанные кучей цацек, означающие высокий статус их владельцев, остальные — без особых понтов, но все вооружены, причем преобладали металлические топоры и короткие мечи, явно «импортного» происхождения. Так что публика солидная — стопроцентные регои. А изобилие привозного оружия (как бы его на этих десятерых было не больше, чем во всём Бонко) говорит о том, что они с запада острова.
Двое из этой компании — молодой парень и пожилой мужик — выделялись светлой кожей и отсутствием татуировок на лицах. Пожилой чересчур пристально на меня пялился, словно пытался вспомнить, где же это мы с ним встречались. Ну ладно, за погляд денег не берут. Тем более что здесь денег вообще не знают.
Под прикрытием мужчин стояли четыре женщины: пожилая тётка, две молодых и совсем ещё девочка — лет десяти или одиннадцати. Эта пигалица, однако ж, была увешана ожерельями из камней, ракушек и птичьих перьев покруче троих самых главных регоев. Наследница знатного рода? Скорее всего… Бедный ребенок, как она таскает всё это.
— Что угодно почтенным регоям? — спросил я как можно вежливее. В конечном счёте, судя по усталому и, будь на них какая-нибудь одежда, кроме набедренных повязок, я бы сказал — помятому — виду этой компании, они немало протопали пешком — не исключено, с западного побережья Пеу. И вполне возможно, что под крышей человеческого жилища ночевали последний раз несколько дней назад.
— Не скажешь ли ты нам, где мы находимся? — сказал высокий (для туземца) воин лет тридцати с небольшим.
— Вы в стране Бонко. До Хау-По, где пребывает наш могучий, храбрый, щедрый и справедливый правитель Ратикуитаки вы можете добраться, если поспешите, до того, солнце начнёт спускаться к горизонту. Но коль доблестные регои устали в пути, я могу предложить им отдохнуть с дороги и разделить трапезу со мной и моими людьми. Только я сейчас закончу свои дела — С этими словами я повернулся к Длинному и сказал — Паропе (так на самом деле звали служащего мне и за страх, и за совесть баклана), выдай Тинакою орудия для его людей. А ты, Тинакой, за каждую лопату отвечаешь лично — добавил я, обращаясь к сунийскому старосте.
Чужаки с заметным удивлением разглядывали кучу блестящих с красноватым оттенком лопат и кирок, которую разбирали ганеои. Я, деланно не обращая внимание на их реакцию при виде такого количества дорогого металла в столь странной и оскорбительной для настоящего мужчины и воина форме шанцевого инструмента, сказал: «Прошу пожаловать славных регоев к нашему столу. Меня зовут Сонаваралинга». Затем я представил всю взрослую часть своей свиты. Между делом успел ещё дать распоряжение одному из подростков: «Вигу, беги в Хау-По и скажи Ратикуитаки, чтобы он готовился к встрече гостей-регоев издалека». Мои посыльный немедленно припустил в сторону нашей столицы — тут главное не какие-то гости, а то, что заявилась увешанная оружием компания чужаков.
— Меня зовут Огорегуй — представился заговоривший первым пришелец — А со мной — тут он, вопреки ожиданию, указал не на самого здорового и немногим меньше его увешанного атрибутами высокого положения воина, а на пигалицу — Солнцеликая и Духами Хранимая тэми Раминаганива.
Лица моей свиты приобрели неподдельно почтительное выражение — так, пожалуй, они даже на нашего Самого Главного Босса не смотрят. М-да, всё же я еще мало знаю о местных реалиях. Что это за тэми такая, которая такое уважение внушает всем. Надеюсь, озадаченное выражение на моей физиономии будет истолковано как проявление приличествующих моменту чувств. А то ещё, чего доброго, предстану в глазах присутствующих неграмотной деревенщиной.
— Для нас всех высокая честь, что на нашей скромной трапезе будет присутствовать солнцеликая тэми — надо же, я уже научился выдавать фразы на местном витиеватом языке, предназначенном для особо торжественных случаев вроде сегодняшнего.
А вот сложную систему туземных рангов и титулов как-то не заучил, довольствуясь запоминанием того, как следует обращаться лично и называть за глаза тех, с кем приходится сталкиваться постоянно, вроде наследственных либо выборных деревенских вождей или нашего Самого Главного Босса.
* * *У меня с собой было, конечно, чем перекусить десятку-другому человек. Но на гостей продуктов явно не хватало. Так что пришлось залезть ради гостей в припасы, предназначаемые для сунийцев-землекопов. Ну, ладно, полтора десятка едоков за один обед вряд ли заметно уменьшат двухдневное довольствие нескольких сотен человек — в крайнем случае, я потом по-тихому компенсирую.
* * *— Благодарим почтенного регоя — ответил Огорегуй. При движении многочисленные ракушки и камушки на нём гремели — Все мы действительно устали и проголодались.
Чёрт, едва не забыл!
«Прошу прощения у уважаемых путешественников» — сказал я — «Мне нужно закончить дела. А вы, бездельники» — обращаясь к подросткам из своей свиты — «Тащите съестное. Паропе, сходи с ними, возьмите коя и рыбы из запасов для рабочих. Только сначала верни сюда Тинакоя, пока он далеко не ушёл».
Длинный быстро притащил старосту-сунийца. Я открыл свой гроссбух — связку полос сонавского тростника, в «обложке» из тюленьей кожи — и сделал отметку о выдаче орудий труда. «Всё, иди» — приказал я сунийскому старосте — «За лопаты и мотыги отвечаешь лично. Когда окончите копать свой участок, и я приму работу, чтобы всё вернули». Такое вот колдовство — под названием «учёт выданного инвентаря».
Чужаки с интересом наблюдали за моими манипуляциями с письменными принадлежностями, понимая, что наблюдают какой-то магический обряд, судя по сникшему вмиг Тинакою — ничего хорошего тому не сулящий (хитрый суниец уже, небось, рассчитывал заныкать половину вверенному ему инструмента, воспользовавшись моей оплошностью, а тут я его «записал»). Да и вид нарядно блестящего на солнце шанцевого инструмента, который землекопы разбирали из кучи, их вообще, насколько я мог судить, поверг в немалый шок. Но вопросов никто из них не задавал: вот что значит воспитанные люди.