Жесткая блокировка

Роман вышел из горницы, пересек кухню и замер на пороге широкого коридора, откуда расходились двери в другие части дома. Одна из дверей была приоткрыта, но из комнаты не доносилось ни звука.
Во всем доме стояла звенящая тишина. Комар пролети – пойдет эхо. А уж скрипнувшая половая доска будет чем-то вроде удара грома. Очень мягко ставя мыски ботинок и не опираясь на пятку, Роман подкрался к приоткрытой двери, заглянул в щель.
В полумраке увидел стоящую у стены кровать и Марту, сидевшую рядом на стуле. Высокая спинка кровати заслоняла того, кто на ней лежал. Роман приподнялся на носках, вытянул шею.
Увидел поднятый нос и ввалившиеся щеки очень, очень старого человека. Глаза его были закрыты, руки сложены на груди. Покойник не покойник, но и на живого он мало похож.
Но вот он издал какой-то невнятный, сиплый звук. Марта наклонилась ухом к его губам, о чем-то переспросила. Роман не понял, ответил ей дед Казимир или нет, хотя изо всех сил напрягал слух.
Марта снова выпрямилась, поглаживая руки деда. Даже затылок ее излучал глубокую жалость.
На цыпочках Роман вернулся в горницу и занял место на диване, размышляя об увиденном.
Да, старичок плох. Удивительно, как он вообще еще жив. Наверное, благодаря чистому лесному воздуху и домашней пище. Медок, творожок, кашка. Опять же, уход хороший. Ванда – славная женщина. Роман знал, что Марта посылала деньги на содержание деда. Но хотелось верить, что Ванда и без денег не оставила бы старика. Она, правда, сама уже не молода, седьмой десяток разменяла, но против Казимира Гломбы была еще как девочка.
Однако все это лирика. Скажет ли дед внучке, куда спрятал список, вот в чем вопрос? Марта была уверена, что скажет, но, вспоминая живую мумию, лежащую на кровати, Роман начинал сомневаться, что ей удастся вытянуть из него какой-либо вразумительный ответ.
Роман допил кофе, отнес в кухню чашку. Ванда все еще не вернулась – возилась по хозяйству. Роман постоял на пороге, посмотрел на приоткрытую дверь в комнату старого Гломбы, вернулся в гостиную. Торчать под дверями бессмысленно, все равно в шепоте старика ничего не разобрать. Он убедился, что старик жив и что Марта с ним встретилась. Все остальное от него не зависело.
Стукнуло в сенях – вернулась Ванда. Марта все еще сидела у деда. С одной стороны, понятно, давно не виделись, надо поговорить о многом. С другой – Роман начинал волноваться. Могла бы на минутку выйти, сказать, узнала или нет.
– Что пан, попив кофе? – заглянуло в горницу румяное лицо Ванды.
– Да, Ванда, попил. Большое спасибо.
– Еще?
– Нет, благодарю вас, не надо.
– А Марта у деда?
– Не знаю. Наверное.
– Ой, дед совсем плохой, – пожаловалась Ванда. – Он же почти слепой.
– Что вы говорите!?
– Да! И вставать уже не может. Так его жалко.
– Тяжело вам за ним ухаживать? – посочувствовал Роман.
– Ничего, – улыбнулась Ванда. – С божьей помощью. Он старик хороший.
Тут она вскинула брови, шлепнула ладонью по щеке:
– Ой, божухна, кура горить!..
Судя по запаху и по звукам, Ванда бросилась спасать слегка подгоревшую курицу. Вот к ее возгласам примешался голос Марты – значит, свидание с дедом закончено.
Роман дождался, пока она зайдет в горницу.
– Ну что? Как дедушка?
– Плохо, – опустилась Марта на диван рядом с ним.
Голос ее был печален, лицо осунулось. Видимо, не ожидала найти дедулю в таком состоянии.
– Тебе… удалось с ним поговорить?
Роман, зная крутой характер Марты, не отваживался спрашивать впрямую. Но и ответ хотелось услышать поскорей, в конце концов, не для того сюда приехал, чтобы узнать о самочувствии пережившего свой век старика.
– Он почти не говорит, – сказала Марта.
– Но… – понизил голос Роман, – он рассказал, где находится список?
– Не знаю, – пожала плечами Марта.
Она была растеряна и разбита – встреча произвела на нее тяжелое впечатление. Но Роману было не до ее впечатлений. Гораздо сильнее его интересовал результат переговоров.
– То есть… как «не знаю»? Он назвал место?
– Нет, место не назвал.
– А что он назвал? – тормошил поникшую Марту Роман.
– Твердил только какое-то имя…
– Только имя?
– Да, только имя.
– Какое? Марта, какое имя?
– Я не знаю, кому оно принадлежит…
– Я могу его узнать? – мучился Роман, испытывая большое желание треснуть Марту ладонью по спине.
– Яцек… – тихо сказала Марта.
– Яцек?
– Да. Яцек.
– Это точно?
– Точно. Он повторил его несколько раз.
– И кто этот Яцек?
– Не имею понятия…
– Но ты бы спросила у деда. Пусть бы пояснил.
– Он не может… – покачала головой Марта. – Он почти совсем не говорит. Он меня еле узнал.
– Яцек, – пожал плечами Роман. – В Польше это все равно как Никто. Тут миллионы Яцеков.
– Прости меня, Роман, – неожиданно сказала Марта. – Я подвела тебя, да?
– Ну что ты, – потрепал ее по коленке тот. – Ты сделала все, что могла. Теперь дело за нами.
– То есть?
– Я думаю, что смогу установить, кто такой этот Яцек.
– Как?
– Так. Мы тоже кое-что знаем, не забывай этого. Ведь сюда я приехал не по своей воле.
– Ах, ты хочешь сказать…
– Да, Марта, именно это я и хочу сказать. Оставайся здесь, а я выйду во двор, сделаю один звонок.
– Чтобы было лучше слышно, надо отойди подальше, к калитке, – подсказала Марта.
– Хорошо, я учту.
Роман вышел во двор, набрал номер Дубинина. Самое время подключать к поискам Контору. Пускай пороются в закромах, то есть в архивах, и найдут, кто такой этот Яцек. Наверняка это агент, связник Казимира Гломбы и на него какие-то сведения имеются.
– Как успехи? – спросил Дубинин, отзываясь после первого же гудка.
Ага, значит, ждал, ждал звоночка. Слышимость была не ахти, и Роман двинулся к калитке.
– Успехи есть, но с результатом заминка, – витиевато отрапортовал он.
– Не понял, – правильно отреагировал Дубинин.
У калитки было слышно получше. Роман открыл кованую задвижку, вышел наружу, к лесу. Чтобы заодно и лишние уши исключить.
– А нечего тут понимать. Дед на ладан дышит, того и гляди помрет. Толком ничего сказать не может.
– Но что-то же сказал?
– Сказал. Назвал имя «Яцек», и все. А может, это не имя, а кличка.
– Яцек – и больше ничего?
– Ничего.
– Хм, понятно. Надо подымать архивы.
– Надо.
– Ты вот что, капитан, позвони через час.
– А раньше нельзя?
– Ну, не дави. Ты же знаешь, пока дадим запрос, пока получим добро…
– Пока архивариуса найдем, – усмехнулся Роман.
– Ладно, ты, шутничок, – одернул его Дубинин. – У каждого своя работа.
– Ну, так и я о том. Кстати, как там мои шансы на повышение, растут?
– Как грибы после дождя.
– Это те, которые опята?
– Нет, бледные поганки. Все, капитан, хватит мотать казенные деньги. Через час жду звонка.
«Ну, пускай Контора напряжется, – подумал Роман, возвращаясь к калитке. – Она большая и могучая. А я часок передохну».
Собственно, уже можно было забирать Марту и уезжать. Задерживаться здесь не имеет смысла. Дед Гломба вряд ли скажет больше того, что сказал, а Яцека поблизости не найдешь. Скоро начнет темнеть, и по лесной дороге лучше возвращаться засветло.
Но Роман решил все же немного задержаться. Во-первых, надоело с утра сидеть за рулем. Во-вторых, не хотелось обижать гостеприимную Ванду. Понятно, что она без угощения гостей не отпустит, так почему бы не угоститься у хорошего человека?
Роман вернулся в дом, где Ванда затевала настоящий пир. Спасенная курица лежала на большом блюде, обложенная запеченной картошкой и зеленью. Румяная корочка свидетельствовала о том, что Ванда успела как раз вовремя.
Кроме того, на стол выносились маринованные рыжики, вяленая рыба, домашняя колбаса, копченый окорок, какие-то соленья – в общем, принимали гостей по высшему разряду.
– Сейчас кушать будем, – сообщила Ванда, уставляя тарелками все пустые места на столе.