Ловушка для орла
Настоятель Годвин быстро заморгал. Он понимал, что его воспитанницу что-то волнует, но успокоил ее мягкой улыбкой.
– Я рад, что твоя участь сложилась лучше, чем я предполагал, Мойра с Хоя.
После этого он повернулся к ее спутникам, пригласив проследовать в ворота обители.
Лишь много позже, когда закончилась служба и леди Фиона с сопровождающими отправились отдыхать в отдельные покои, Мойра смогла переговорить с отцом Годвином. Настоятель пригласил ее на обращенную к морю галерею, где их не могли потревожить. Мойра сразу сказала:
– Вы погубите меня и моего супруга, если поведаете Маккеям, что некогда я была женщиной Гектора Роя.
Отец Годвин сдержанно произнес:
– Я не буду лгать, если кто-то из властвующих тут Маккеев начнет расспрашивать о тебе. Но я не хочу порочить тебя в их глазах, поведав, с какой охотой ты некогда согласилась стать наложницей старого Маккензи. Надеюсь, мое нынешнее положение позволит мне избежать подобных вопросов или ограничиться молчанием. Я многим обязан Маккеям, я живу под их покровительством с тех пор, как три года назад было принято решение назначить меня настоятелем в эту обитель, дабы возвысить за долгую службу на Оркнейских островах. И если они не упомянут того, кто купил тебя на Хое, я не стану говорить им о твоем прошлом.
Мойра испустила вздох облегчения. Они стояли рядом, глядя на раскинувшееся впереди серое море. Был нежаркий летний день, солнечные лучи, как это часто бывает на севере, рассеивались, и в воздухе стояла легкая серебристая дымка. Благодаря этому полупрозрачному свечению все вокруг приобретало особую мягкость, резкое противостояние света и теней стиралось, придавая дневному освещению скромное очарование вечерних сумерек.
– Здесь все, как на нашем Хое, – спустя немного времени произнесла Мойра. – Тот же свет, запах океана, крики морских птиц. Все эти годы я не получала вестей с Хоя, но знаю, что Маккензи не оставлял мою родню без помощи. И в то же время я ничего не знаю о них. Гектор Рой не любил вспоминать, откуда привез меня, считая, что для его чести будет позорным, если узнают, в каком отдаленном уголке христианского мира он приобрел себе любовницу. Поэтому и со мной он не говорил о моей родне.
И Мойра почти умоляюще взглянула на своего былого наставника, словно прося поведать о тех, о ком ничего не знала столько лет.
Лицо отца Годвина было печально.
Оказалось, что пару лет назад ее мать умерла, не оправившись после очередных родов. Потом и отчим Мойры попал со старшими сыновьями в шторм и не вернулся. А ведь у них была хорошая лодка, приобретенная стараниями присланных от Маккензи даров. В последнее время получаемый доход перечислялся на слабоумную сестренку Мойры, которую удалось пристроить в монастырском приюте на соседнем острове. Кроме того, немало перепадает брату Мойры Манго. Парень даже смог посвататься к дочери местного юдаллера. Правда, он не любит говорить, что своим благосостоянием обязан сестре, которую все еще считает шлюхой. Ну а родившиеся после отъезда Мойры дети Норы… они умерли, закончил Годвин с грустью в голосе.
Мойра заплакала. Ее прошлое исчезло, как и уплывшие за горизонт облака.
– У меня теперь совсем иная жизнь, отче, – произнесла она через время, вытирая глаза кончиком пледа. – Но мне жаль мою мать, так и не познавшую счастья и искренне уповавшую на то, что, продав меня Маккензи, она делает для дочери благо.
– Но это все уже в прошлом, дитя мое. Я молился о тебе и теперь вижу, что мои молитвы были услышаны и ты избежала позорной участи наложницы. Однако позволь узнать, освящен ли Церковью твой брак с человеком, которого ты нынче называешь супругом?
Ах, неужели это все, что его интересует? Молодую женщину вопрос священника почему-то расстроил. И Мойра ответила несколько резче, чем хотела: мол, она живет с любящим мужчиной, носит под сердцем его дитя и уверена, что человек, которому она доверилась, обязательно обвенчается с ней, когда она его об этом попросит.
Годвин какое-то время смотрел на нее, а потом сказал:
– Знаешь, Мойра, я долго тосковал по тебе, когда ты уехала. Ты была мне как родное дитя… И я никогда не сделаю тебе зла, что бы ты ни думала обо мне и моих воззрениях. Ты можешь рассчитывать на меня, о чем бы ни попросила, – клянусь в том своей христианской верой и спасением души! – почти торжественно добавил он. Но потом как-то смущенно улыбнулся. – Но, увы, через три дня я отбываю с группой юных послушников в Сент-Эндюсское епископство. Так что меня не будет рядом. Но и волноваться, что я открою твое прошлое Маккеям, тебе тоже не придется.
То, что отец Годвин остался ее другом, Мойра поняла, когда заметила, как долго тем вечером Иан Райвак беседовал с настоятелем. А когда на следующее утро они отбывали, Годвин успел сказать своей бывшей воспитаннице:
– Machinatur astutiam aliguam [22]. И я тревожусь за тебя, дитя мое. Поэтому не забудь, что я говорил ранее: я твой друг и, пока я тут, всегда помогу. Можешь на меня рассчитывать.
Мойра несколько рассеянно поблагодарила отца Годвина. Он предлагал свою помощь, но что он мог? Конечно, аббат – влиятельная фигура в этом краю, однако во многом зависящая от своих покровителей Маккеев. Да и отбывает он скоро. А еще Мойре не нравилась перемена в поведении Райвака. Он то и дело улыбался чему-то, а когда смотрел на молодую женщину, в глазах его появлялся торжествующий блеск.
Еще до отбытия Мойры в Балнакейское аббатство Дэвид начал вставать и даже прогуливаться по побережью вдоль серебристых вод кайла.
Приливы и отливы обычно шли с востока на запад, и там, где возвышались скалы, они промыли в известняке гроты и пещеры с образовавшимися под действием воды арками и колоннами. Об этих пещерах ходило множество легенд, поговаривали, что древние Маккеи даже жили в них до того, как возвели на мысу замок Бхайрак. И вот однажды, обследуя одну из них, Дэвид услышал, как кто-то спускается по склону к входу в пещеру – можно было различить, как сыплются камешки из-под ног идущего. Пожалуй, это мог быть Эррол – романтичный бард часто сопровождал Дэвида во время прогулок. Однако когда Дэвид вышел из грота и на него упала тень, он, вскинув голову, увидел стоявшего на выступе утеса Иана Райвака.
– Славный нынче денек! – дружелюбно сказал ему Дэвид. – Судя по всему, вы уже вернулись из аббатства?
После скандала с нападением на него Свейна Молотобойца Дэвид ни разу не общался с Райваком, но чувствовал постоянное внимание к себе брата вождя. Дэвид слегка прищурился и постарался улыбнуться Райваку одной из своих обаятельных улыбок. Во взгляде его зеленых, чуть раскосых глаз светился особый интерес.
Тот стоял, широко расставив свои длинные мускулистые ноги в щегольских сапогах, ветер колыхал складки его килта в синюю с черным клетку, на берете развевалось длинное орлиное перо. Видя, что еще прихрамывающему Хату трудно подниматься по выступам, Райвак шагнул навстречу и протянул руку, помогая взобраться на выступ.
– Нам надо поговорить, Хат, – обратился он к Дэвиду на чистом гэльском, чтобы не очень хорошо владевший местным говором гость смог его понять.
По сути Дэвиду и самому было о чем поговорить с братом вождя. После того как он получил ранение и уже не мог заниматься обучением местных клансменов, Дэвид решил распрощаться с Маккеями и уехать. И сейчас, когда молчание теребившего поясную пряжку Райвака затянулось, Дэвид сам завел разговор об этом. Причем Иан с готовностью его поддержал.
– Да, да, видит Бог, тебе и впрямь лучше уехать, Хат. Я уже сам понял, что пригласить тебя обучать наших парней было не самой удачной затеей. Но сейчас я должен кое в чем сознаться. Во-первых, я не натравливал на тебя Свейна нан-Орда с его секирой. Это было решение самого Свейна – избавиться от тебя, чтобы я мог получить твою женщину. Видишь ли, Свейн понял, что я потерял голову и сердце, когда увидел мистрис Мойру. Вот он и задумал таким образом подсобить мне и убрать соперника. Однако я клянусь честью рода Маккеев, своей честью и спасением души, что, как бы ни была мне мила твоя Мойра, приказа зарубить тебя своему лейхтаху я не давал!