Anorex-a-Gogo (СИ)

 Тебя не целуют часто, когда ты невидимый. До этого я целовался дважды. Но ни один из тех поцелуев никогда не имел ничего общего с поцелуем Джерарда. Первый был в шестом классе с девушкой по имени Алексис Далтон. Она просто подошла ко мне в коридоре и поцеловала. Сказала, что просто хотела узнать, на что это похоже, а потом ушла и больше никогда снова со мной не заговаривала. Это был мой первый поцелуй, в котором я, считай, не участвовал. Второй поцелуй был с Эйвери Андерсоном в девятом классе. Это был пугливый, робкий поцелуй в кладовке, потому что Эйвери решил открыться мне и рассказал, что он гей. Затем он поцеловал меня, но я ему не отвечал. К тому времени своей жизни я стал уже настолько онемевшим, что меня не волновало даже его лицо, выражавшее боль; я просто вытер губы рукавом рубашки и вышел из этого, так сказать, шкафа.
 Так что я пытаюсь не позволять своим мыслям уплывать слишком далеко, я на самом деле могу целовать его в ответ, потому что это единственный поцелуй, являющийся для меня настоящим. Мои разбитые, опухшие губы постепенно немеют, пока его губы мягко касаются моих. Но это совсем другое онемение. Приятное онемение.
 Но для меня это загадка: почему вдруг Джерард заинтересовался мной? Почему он успокаивает меня, пока я плачу на грязном школьном полу? Почему он отвозит меня к прекрасной реке на незаконных основаниях? И самая большая загадка: почему его глаза полуприкрыты и затуманены, когда он отстраняется?
 Я отклоняюсь немного назад, а Джерард подаётся вперёд, чтобы быть со мной на одном уровне. Он улыбается как герой, смотрящий на своих фанатов.
 — Дыши, Фрэнки, — шепчет он.
 — Что? — я понимаю, что действительно задыхаюсь, начиная вдруг большими порциями глотать прохладный воздух.
 Он убирает мою чёлку, я всегда это ненавидел, но когда это делает он, то заставляет меня расслабиться от его прикосновения.
 — Ты должен дышать, — повторяет он, и я краснею, пытаясь вдыхать необходимый кислород немного незаметнее. — Ты очаровательный, Пэнси.
 — Что... к чему это?
 — О Пэнси, ты ещё глупее, чем кажешься?
 — Что это значит?
 — Это значит, что ты должен заткнуться и поцеловать меня снова.
 Но я не могу. Я не могу поцеловать его, не могу быть инициатором.
 Улыбка Джерарда не исчезает совсем, но что-то мелькает во взгляде. Может быть, сомнение или разочарование.
 — Или нет, — говорит он, поворачиваясь лицом к реке. Он сидит, скрестив на коленях руки и сосредоточенно избегая встречаться со мной глазами.
 Я чувствую себя ещё более пустым, как только его рука больше не держит мою руку, его губы не на моих губах, а его глаза не смотрят на меня. Выражение его лица тщательно формируется во что-то, напоминающее безразличие, но я-то знаю всё о маскировке. Я узнаю боль, которую он старается спрятать.
 — Нет, Джерард, я...
 — Фрэнки, всё было классно, называй, как угодно. Давай... давай просто уйдём отсюда, ладно? — говорит он, встаёт и шагает туда, откуда мы пришли.
 Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает за деревьями, а затем поворачиваюсь обратно к реке. В воде отражается побитый, нахмуренный мальчик. И, чёрт возьми, он выглядит голодным.
 Камень, который я бросаю, врезается в моё лицо, разбивая водную гладь. Он погружается под воду с такой лёгкостью, что я ему завидую. Моё отражение пропадает, рябь распространяется от середины реки. Через секунду всё снова становится спокойно, как будто ничего и не происходило. Я хочу, чтобы моя жизнь могла также быстро стать спокойной, но этого не произойдёт. У меня есть ощущение, что рябь в моей жизни — наименьшая из проблем, и я должен бояться того, что скрывается под водой.
 Мне требуется некоторое время, чтобы вернуться туда, где Джерард оставил машину. Это намного сложнее, не говоря уже о том, что намного неприятнее, искать дорогу через лес в одиночку. Моё тело болит, и эта боль распространяется вспышками. К тому времени, как я выхожу из леса, все хорошие чувства, которые я испытывал до этого, покидают меня, и я теперь просто расстроенный пессимистичный мудак.
 До тех пор, пока я не замечаю Джерарда.
 Он сидит на водительском сиденье, вцепившись в руль так сильно, что кожа на костяшках пальцев натянулась. Его глаза закрыты, а губы искривлены, будто ему больно. Голова упирается в подголовник. Вдруг он вздрагивает, сжимает пальцы в кулак и ударяет им по рулю. Он бьёт несколько раз, прежде чем опускает голову на середину руля. Раздаётся долгий и громкий сигнал. И Джерард замирает, оставаясь совершенно неподвижным.
 Смотреть на это больно. Больнее, чем продираться через лес.
 Не думаю, что он заметил меня. Когда я подхожу к машине, он просто говорит: "Прости, что оставил тебя там", но его голос звучит слишком жёстко и формально.
 Он не пытается снова взять меня за руку. Он почти не разговаривает, только спрашивает, где я живу. И когда мы подъезжаем к моему дому, он даже не смотрит на меня.
 Как я могу всё исправить? Как мне вернуть то, что было на реке?
 — Ну, эм, спасибо, что забрал меня из школы, и э-э, свозил на речку, — говорю я, запинаясь и заламывая руки.
 — Да, — бормочет он, закуривая сигарету. Он глубоко затягивается и потирает виски. Его глаза закрыты.
 — Ну... — я не знаю, что ещё сказать, но я не совсем готов выйти из машины и так всё оставить.
 — Фрэнки, чего ты хочешь?
 — Н-ничего, — в шоке я откидываюсь на спинку кресла.
 Он смотрит на меня, его глаза вспыхивают злостью, и сам он выражает разочарование. Затем оно исчезает, и его лицо перекашивается.
 — Я просто... — шепчет он, не поднимая глаз, — я просто думал, что ты ответил на мой поцелуй.