Anorex-a-Gogo (СИ)

 – Я художник.
 Клянусь, этот голос заставляет меня остановиться, а сердце - успокоиться. Я почти вслепую иду на его голос, останавливаясь у кухонных дверей. И вот он, одетый в мои голубые боксеры и зелёную футболку. Во мне перемешивается радость и исступлённый восторг от того, что я просто вижу его здесь, реального и настоящего.
 Он сидит за кухонным столом, тонкие пальцы обёрнуты вокруг чашки с кофе, волосы запутаны в беспорядке. Прямо напротив моей матери.
 Моя первая мысль: "Вот, чёрт". Есть моя мама - весёлая, светлая, совершенная. Терапевт. И есть Джерард - бледный, ссутулившийся, немного с похмелья. Катастрофа.
 Но потом я замечаю, что они разговаривают. Просто разговаривают, как и все обычные человеческие существа. Он рассказывает о том, что он художник, что женщина по имени Елена учила его рисовать, когда ему было около трёх. И моя мама ведёт себя странно нормально. Её волосы собраны в хвост, и она немного вспотела. Она внимательно слушает, но я понимаю, что она не пытается подвергать его слова психоанализу или чему-то подобному. Она просто заинтересована, на этом всё.
 Я смотрю на них словно другими глазами, будто если бы не знал их. Я автоматически выделяю недостатки Джерарда. Он выглядит растрёпанным, немного потускневшим, неопрятным. Весь воздух вокруг него как будто кричит: "Ты смотришь на моё лицо, ну а мне на тебя наплевать". Но каждый из этих недостатков я вижу как совершенное несовершенство. Он - мой прекрасный беспорядок.
 – Что ты рисуешь? – спрашивает мама. Она выглядит спокойной и расслабленной, сидя и с удовольствием болтая с парнем, которого она нашла спящим со своим сыном. И это, конечно, меня чертовски запутывает.
 Я могу сказать, что он на самом деле задумался. Спустя минуту он, наконец, отвечает.
 – Я рисую комиксы. Разные каракули в основном. – Затем он делает глоток своего кофе, рассматривая различные слова, плавающие в его мозгу. Он смело встречается с ней взглядом. – Сейчас я рисую вашего сына.
 Я вижу, как её рот приоткрывается, и лицо выражает то же удивление, что и моё сейчас.
 – Моего сына? – переспрашивает она, её голос звучит мягко.
 Он кивает, и его лицо совершенно серьёзно. Для меня это выглядит довольно странно, потому что я привык видеть его улыбающимся или ухмыляющимся.
 – Ты и Фрэнки... кто вы именно? – спрашивает она.
 – Кто мы? – говорит он, выглядя немного смущённо. – Мы не кто-либо.
 Я признаю, что это больно. Реально ужасно. Как будто звезда взрывается в моей груди, превращаясь в чёрную дыру.
 – Или ничего из того, что является обычным. Мы - это просто мы, – продолжает Джерард.
 Он смотрит настороженно, боясь того, что сказал ей. Я не думаю, что он вполне понимает, что значит её вопрос. Я не уверен, что она понимает, о чём спрашивает.
 Мама выглядит так, будто пытается проанализировать его ответ, найти какой-то скрытый смысл, но его там нет. Всё просто и понятно. Мы – просто мы.
 Она вздыхает.
 – Фрэнки... Фрэнки - другой, Джерард. Он никогда не играл с другими детьми, он никогда не приводил друзей в гости. Он как будто... не в этом мире, знаешь? С ним что-то происходит на протяжении многих лет, что-то, отчего он пытается спрятаться, и он возвёл вокруг себя много стен. Иногда у меня такое чувство, что он в ловушке собственного сознания, он не... он отказывается жить в реальности. Он не говорит со мной. Я перестала пытаться заставить его открыться. Но Фрэнки, он иногда пугает меня. Я.... я понятия не имею, что происходит в жизни моего сына. Но ты.... По какой-то причине он впустил тебя в свою жизнь. Или, может быть, не впустил, не знаю. Но он изменился, Джерард, в нём произошла большая перемена, потому что он начал... общаться... с тобой. И я хотела бы сказать, что он стал счастливее, но не думаю, что это на самом деле так. Он действительно никогда не был счастлив. Но он другой. Всё, что я знаю - он другой. – Она глубоко вздыхает и смотрит на Джерарда, спокойно потягивающего кофе. – Я думаю, что ты мог бы сделать его счастливым. Кем бы вы двое ни были, у ваших отношений есть огромный потенциал сделать его счастливым. И это всё, что я хочу для Фрэнки. Всё, что я хочу, – чтобы он нашёл своё счастье, которое потерял где-то по пути. Помоги ему найти его.
 Она чуть не плачет. Джерард выглядит очень спокойным, серьёзным и отзывчивым, что делает его лицо красивее, чем я когда-либо видел.
 – Линда, – говорит он, и его голос звучит уверенно, – Фрэнки очень много для меня значит. – Он, кажется, снова подбирает слова. А затем просто говорит: – Не волнуйтесь о нём.
 Я не знаю, сколько ещё хочу услышать. Так что я тихо удаляюсь в свою комнату.
 Тревожная правда 
 Джерард расхаживает по моей комнате. Каждые несколько секунд он останавливается и смотрит на меня, разглядывая под одним или другим углом. Это заставляет меня смущаться сильнее, чем когда-либо раньше. И я чувствую себя супер счастливым, просто наблюдая за тем, как он ходит по комнате, затем разворачивается, останавливается, изучает меня, и шагает обратно к шкафу. И повторяет эти действия снова и снова.
 – Повернись налево, – бормочет он, сам в свою очередь, отступая вправо.
 Я сижу посередине своей кровати, она не заправлена, потому что мои простыни провоняли алкоголем и потом, из-за чего я закинул их в стиральную машинку. Джерард заставляет меня позировать ему для живого натюрморта. Он сказал, что в последнее время спас меня от кучи дерьма, так что я ему должен. Я кратко возразил, но, чёрт возьми, полагаю, он прав. И вот я здесь, поворачиваюсь налево.
 – Ещё левее, – говорит он, нетерпеливо поворачивая меня за плечи. Он бормочет что-то о том, что свет не очень хороший. – Боже, Фрэнки, у тебя что ли синдром дефицита внимания и гиперактивности? Прекрати крутиться.
 Я чуть не смеюсь, пока он разочарованно тянет себя за волосы, но решаю, что если я всё же это сделаю, то он может укусить меня или ещё что-то.
 – Я ничего не могу с собой поделать, – бормочу я, – ты заставляешь меня волноваться, когда расхаживаешь по комнате и так смотришь. И кроме того, ты ведёшь себя, как страдающий ОКР*.