Могильщик. Трое отвергнутых (СИ)

Но на утро у Мерше из глаз потекла кровь. К обеду его глазные яблоки иссохли и выпали, оставшись болтаться на стебельках. К этому моменту кровь сочилась у него из носа, ушей и зада. За следующую ночь кожа неудачника высохла и полопалась во многих местах, с его кистей слезло почти всё мясо. Мерше валялся голым на улице, прямо посреди города, мычал от боли, едва ворочая распухшим языком, из его рта текла сукровица. Никто не решался к нему подойти - проклятье могло перекинуться на любого. Его боялись добить даже из лука. К вечеру второго дня у него лопнул пополам член, а из зада сочилась уже не кровь, а кровавая слизь. Он уже должен был умереть, но что-то сохраняло его жизнь ещё два дня. К тому времени тело пьяницы больше напоминало обтянутый обсохшим мясом скелет. Его сожгли на месте, забросав издалека сухими ветками, а пепел собрали лопатами и выбросили к руинам.
Друг тогда был в ярости, но никого не наказал, сказав, что пример Мерше отучит людей соваться в Бергатт. И какое-то время даже мальчишки боялись бегать на развалины древнего города.
- Главное, не лезть к Гневу Древних и не трогать деревья, - сказал кто-то из рыбаков, отвлекая молодого охотника от воспоминаний.
- Вообще ничего лучше не трогать, - отозвался Эзмел. - Ладно, пошли. Боги с нами, настоящими людьми, а не с чужаком, пришедшим из мёртвого мира. Подождите, пока мы выберем подходящую улицу, войдём в Бергатт вместе. Будьте внимательны - чужак не мог пройти далеко. А если и прошёл... каждый из вас помнит Мерше, а я могу назвать ещё пару имён из своей молодости.
Они разделились. А уже через пару минут Хасл перебрался через пробоину в стене, чувствуя, как по спине бежит холодная струйка пота. Как всегда его посетило ощущение, словно руины поглотили его и никогда не выпустят назад. Наверное, то же чувствовали те, кто уходил с Другом. Но Друг несёт благо, он единственный, кто может ходить по развалинам без вреда для себя, они же лишь жалкие детишки, осмелившиеся на кощунство.
Да, Бергатт сожрал всех их. Возможно, старый город когда-нибудь он схлестнётся с Серым зверем за право пожрать остальных, и свежие кости лягут на землю. Пока же люди осторожно ступали по развороченной брусчатке, усыпанной обломками камней. Жадные до солнечного света кусты тянули свои уродливые лапы кверху. Ветви деревьев, поросшие шиповидными листками, стелились по крышам, перебрасывались с дома на дом, практически не давая косым вечерним лучам упасть на каменные стены и дорогу. Кустарник разрывал брусчатку, впивался в стены, забирался в окна, обвивал деревья, но те оказались слишком сильны, чтобы пасть под натиском братьев-карликов. Люди шли сквозь тёмный коридор из серого камня, на котором лишь изредка можно было рассмотреть старую краску, и тёмно-коричневой растительности. Мрачные тона навевали тёмные мысли.
Но ещё более тёмные мысли пришли к ним вместе с другими цветами - бело-жёлтым и зеленовато-синим. Бело-жёлтыми были кости, высушенные солнцем и обмытые дождями. Они лежали везде, переломанные, раскрошившиеся от старости. Где-то виднелись целые скелеты, каким-то образом сохранившиеся за долгие десятилетия, где-то лишь фрагменты и обломки, а местами кости громоздились кучами. И везде: под костями, над костями, среди костей, в кустах, посреди камней, у входов в дома, внутри темнеющих развалин, на крышах и в пересохших фонтанах; в любом месте, где была хоть крупица железа, серебра, бронзы, меди, свинца или золота, тревожно и пугающе светились проклятья Древних.
Здесь, на окраине Бергатта, их оставалось не так уж и много: большая часть исчезла со временем, некоторые впитались в деревья, а другие обезвредили несчастные вроде Мерше - кто-то унёс с собой в город, а кто-то остался здесь свежей грудой костей. Но дальше, буквально в двух кварталах, сияния становилось всё больше, оно приобретало красные оттенки, а воздух дрожал от готового вот-вот высвободиться напряжения.
- Надеюсь, мы найдём чужака быстро, - помертвевшими губами проговорил Хасл.
- Перчатки, помнишь перчатки? - медленно произнёс Эрли. - Они пахли мёртвыми людьми и мёртвой магией. Здесь пахнет так же.
Молодой охотник кивнул, тиская мокрыми ладонями арбалет с наложенной стрелой. Да, друг прав. Неужели чужак мог найти их здесь? Кроме как в Бергатте искать барахло негде...
... но если найденный ими чужак был в Бергатте... как он мог пройти от Серых полей до руин незамеченным стражей, которую Викле всегда выставляет у своего хутора? И ведь второй чужак искал еду у хутора. Пусть мимо пройти ему бы и не удалось, но...
... но мысль ускользала от Хасла. В его голове вновь засел туман, будто бы он пытался вспомнить тот день, когда Друг увёл отца, а тот кричал, кричал и вырывался...
Сапоги Хасла ступали по неровной мостовой, давили редкие стебельки травы. Всё труднее становилось дышать, пот стекал ручьём по его вискам и лбу, норовил затечь в глаза. А ведь им надо смотреть в оба...
- Видите кого-нибудь? - спросил Зерв. От звуков его голоса молодой охотник едва не нажал на крючок арбалета.
- Нет, - буквально прошелестел Эрли, - а мы уже два квартала прошли.
- Он мог уйти куда угодно... - сказал каменщик. - Зря мы вообще сюда сунулись.
- Но мы должны были его напугать, - промямлил Некпре.
- Расчёт был на то, что чужак уже умер, - обрезал старший сын Викле, - а мы либо должны найти его труп, либо напугать так, чтобы он побежал прочь из города, либо угодил в ловушку Древних.
Они остановились, поглядывая по сторонам. Идти дальше - самоубийство, проклятья ждали их на каждом шагу. Кустарник рос так густо, что пробраться через него не представлялось никакой возможности. Да и стены домов буквально склонялись над дорогой, а ветви стелящихся по ним деревьев тянулись через улицу, словно хотели сцепиться в яростной драке.
- Пошли на другую улицу? - предложил Некпре. - Дальше всё равно не пройдём.
- Пошли, - согласился Хасл, а Зерв пожал плечами и первым двинулся по перекрёстку к отряду Эзмела.
Хасл быстро обогнал своего - как он надеялся - будущего родственника. Арбалетчик должен идти впереди облавы...
В развалинах Бергатта можно найти не только деревья, камни, кости и злую магию. Была здесь и каким-то чудом пережившая гнев Древних живность, которой удалось приспособиться к новой жизни. Хасл едва не вляпался правой ногой в подрагивающий студень, медленно тянущийся по брусчатке. Рассмотрев тварь поближе, молодой охотник сплюнул и выругался - внутри полупрозрачного слизня растворялись большие жирные пауки. Как назло в эту же секунду ему на лицо опустилась липкая и очень крепкая паутина, свисающая с одной из ветвей. Арбалетный болт отскочил от мостовой, высекая искру, и покатился по дороге.
- Хасл, мать твою!
- Да сними эту чёртову паутину с моего лица!
- Сам снимай!
Трясущимися руками Хасл очистил лицо. Его тошнило. Ноги подкашивались.
- На паутинах проклятья не задерживаются, - успокоил его каменщик. Хасл не стал говорить, что он просто боится пауков, а прикосновение паутины для него хуже калёного железа.
- Трусишка Хасл, - протянул Зерв. - Арбалет-то подбери.
Охотник с трудом справился с желанием толкнуть ублюдка в ближайший дверной проём по верху которого крепилась, слабо поблёскивая синим отливом, ржавая стальная полоса.
Студень тем временем, подрагивая и чмокая, вползал в щель между древесным корнем и валуном, выдранным, должно быть, из какой-то скалы - для постройки такие большие камни вряд ли кто-то бы использовал. Впрочем, кто их, Древних, знает, что они строили и как. Что в этой щели - гнездо слизня или кладка какой-нибудь незадачливой паучихи - Хасл знать не желал. Он трясущимися руками подобрал арбалет и кое-как его взвёл, вложив второй из шести болтов.
- Эй! - послышался издалека крик Эзмела. - Ты кто?
И тут же:
- Вот он, вот он! Лови его! Он к вам бежит! К вам!
Зерв и Эрли бросились дальше по улице, спустя пару секунд каменщик и Некпре побежали следом, а внезапно абсолютно успокоившийся Хасл как следует прицелился из арбалета. Пусть бегают, ему будет достаточно одного выстрела.