Ловцы душ (ЛП)

* * *
Они привели меня туда, куда я и хотел. К маленькой церкви на окраине города. Но не церковь была важна, а находящиеся под ней погреба. Я прошёл туда вслед за монахами и добрался до места, которое больше всего меня интересовало. Пришлось ли мне по пути убивать? Безусловно, поскольку я знал, что не могу оставлять никаких следов. Меня никогда не радует мысль о лишении жизни человеческого существа, но я не колеблюсь тогда, когда это действительно необходимо.
В конце концов я оказался в комнате, полной полок, заставленных толстыми томами. Из-за прочных дверей я слышал вой сумасшедшего, а на скамье сидел старик в рясе и водил пальцем по странице раскрытой книги, лежащей на столе.
– Слава Иисусу Христу, – произнёс я.
– Во веки веков… – он поднял голову и запнулся. – Кто вы? – Он нахмурил седые брови.
Он совершенно не чувствовал опасности. Он был словно потерпевший кораблекрушение простак, который задаётся вопросом, что это задело его ноги и зачем кто-то выставил треугольной плавник из воды.
– Верный слуга Господа, – ответил я. – Скромный искатель знаний.
– Кто вас сюда пустил? – Тон его голоса стал резче. – Ко мне, братья! – Закричал он, повернувшись в сторону двери.
– Они не услышат, – сказал я.
– Почему не услышат? – Он обернулся в мою сторону.
– Потому что, видите ли, отче, человек, которому перерезали горло, испытывает страшные проблемы со слухом… Как жаль, что мы созданы из столь хрупкого материала, не правда ли?
– Кто вы? Чего хотите?
– Франц Лютхофф всё мне рассказал на смертном одре. По крайней мере, всё, что знал. О заклинаниях Магнуса из Падуи и о том, что их сила кое-кого очень заинтересовала. И что же это была за сила? Освобождать человеческие души и свободно перемещать их в выбранные тела! Магнус, к сожалению, умер, но он успел описать ход ритуала. В свою очередь, Лютхофф предал дело Официума и стал служить вам. Разве не так?
Монах не мигая смотрел на меня, а на его бледном, покрытом морщинами лице не отражалось ни одной эмоции.
– Но либо заклинания не были до конца доработаны, – продолжил я, – либо вы не сумели правильно их использовать. Отсюда эти ошибки, не так ли? Вместо того чтобы попасть в яблочко, стрела постоянно попадала в кромку щита... Мне стало интересно, почему вы не попробовали переместить душу одного из своих. В конце концов, что может быть лучше, чем тело императора, управляемое с помощью кого-нибудь из вас? Лютхофф этого не понял, но у меня появились определённые подозрения. Под воздействием сильной чёрной магии душа частично отмирает, не так ли?
Монах кивнул.
– Так и есть, – ответил он. – Безумцы были гораздо более подходящим материалом. А теперь расскажи мне, дорогой сын, для чего ты сюда пришёл и что собираешься сделать? Я восхищаюсь твоей способность рассуждать и достойным похвалы рвением, побудившим тебя к действиям. Знай, однако, что мы трудимся здесь для достижения общего блага, которого ты не можешь пока понять...
– Чшш, отче, – приказал я, прикладывая палец к губам. – Вы не знаете обо мне ещё одной вещи. Я инквизитор.
Я думал, что это удивит его, возможно, испугает, и уж точно смутит. Между тем монах только сжал губы и встал.
– Тогда вы не можете здесь находиться, – сказал он. – Вы нарушили столько законов, что…
Я ударил его тыльной стороной ладони по губам, и он плюхнулся обратно на скамью.
– Открою тайну: я здесь неофициально, – сообщил я.
Он помолчал какое-то время.
– И что вы теперь собираетесь делать? – спросил он.
Я окинул взглядом комнату.
– Спалю здесь всё к чертям, – решил я и улыбнулся. – Вместе с тобой…
– Ты не можешь так поступить! – Закричал он. – Это единственные экземпляры… – он прервался.
– Ох, единственные… – произнёс я почти мечтательно.
* * *
Я плохо спал и после завтрака направился к дворцу польского посольства. Мне пришлось подождать лишь каких-то полчаса (ну, что это для человека, который целыми днями просиживал в канцелярии Его Преосвященства!), после чего воевода принял меня в своей комнате.
– Отдаю должное вашему чувству наблюдательности, – заговорил он ласково, как только я переступил порог. – И спасибо, что не слишком изувечили моего человека.
– Я счёл это излишне невежливым, – сказал я. – Особенно когда узнал, кому он служит.
Он усмехнулся.
– Вы добились успеха?
– Да, господин воевода.
– Расскажете мне об этом?
– Покорнейше прошу прощения, но нет, господин воевода.
– Так и знал, – буркнул он. – Но, тем не менее, как я понимаю, проблема устранена.
– Так и есть, ваша милость.
– И не повторится в будущем?
– Этого я обещать не могу, – ответил я с грустью. – Но думаю, что если не повторится вскоре, то не повторится уже никогда.
– Я не спрашиваю кто и не спрашиваю как. Но почему именно эти люди?
Я минуту обдумывал, что ответить на этот вопрос. И решил, что в этом случае могу приоткрыть завесу тайны.
– Это была ошибка, господин воевода. Целью каждый раз был Его Величество.
– Ах, вот оно как, – произнёс он задумчиво. – Вот оно как…
– Никто не заинтересован в смерти императора. Но император, живущий, но сошедший с ума, это настоящий праздник...
– Хаос, смятение, борьба фракций... – договорил он.
– И это невозможно прекратить назначением нового правителя. – Усмехнулся я.
Он полез в ящик и бросил на стол большой мешок. Он звякнул. Попробуйте бросить медные монеты, попробуйте бросить серебряные. Прислушайтесь к их звону, и я уверяю вас, что звук будет отличаться от звука звенящего золота. И поверьте, что этот кошель звенел золотом.
– Триста дублонов. Как условились, – сказал поляк. – Вы хорошо поработали.
Я поднял кошель и ощутил его вес в моих руках. Триста дублонов весят немало, уж поверьте мне на слово.
Злился ли я на польского воеводу за то, что он использовал меня таким образом? Что он ожидал, что если кого-то заинтересует моё расследование, то этот кто-то захочет меня убить? И тогда шпион Зарембы вытрясет всё из убийцы и встанет таким образом на верный след? С тем же успехом сурок мог сердиться на вершины скал, что загораживают ему солнце. Заремба был политиком, ответственным за своего короля, свой народ и своё государство. Если он собирался положить меня на алтарь этой ответственности, я не мог иметь к нему никаких претензий. Я прекрасно знал, что, будучи на его месте, поступил бы так же, не считаясь с человеческой жизнью. Ибо если, пожертвовав одним, можно спасти многих, это именно то, что мы называем ответственностью и хорошим соотношением прибылей и убытков. Конечно, это всё не слишком хорошо выглядит с точки зрения пожертвованного, но, пожалуй, он мог бы, подобно вашему покорному слуге, не воспринимать ситуацию с приземлённой позиции собственной выгоды. Я смог. Я понимал, уважал и восхищался Зарембой, хотя, конечно, трудно было требовать от меня, чтобы я его любил. Никто не мечтает играть роль пешки на шахматной доске мира, за которой сидят циничные игроки. Но большинству из нас остается только и исключительно лишь эта роль. Мордимер Маддердин, покорный служитель Инквизиториума, не мог надеяться, что когда-нибудь станет иначе.
– Кроме того, я пришлю вам сто бутылок лучшего вина, которое во время нашей последней встречи, как я заметил, так вам понравилось, – пообещал он с широкой улыбкой.
– Покорнейше благодарю, ваша милость, – ответил я, ощущая, что, возможно, смогу его полюбить.
Он перегнулся через стол в мою сторону и похлопал меня по щеке.
– Если тебе надоест Инквизиториум, у меня найдётся для тебя место.
– Покорнейше благодарю, ваша милость, – повторил я, зная, что эти слова ничего не значат.
Он пристально посмотрел на меня.
– Слово дворянина не дым, – сказал он, будто угадывая мои мысли. – Ваши обещания словно туман, ждущий ветра, наши же как свинец.
В этот момент я понял, что он говорит правду.