Предшественница

О том, как Монкфорд назвал Саймона козлом – а Саймон не ответил, – мы не вспоминаем.
Довольна? спрашивает Сай, садясь рядом со мной на лестнице.
Довольна, соглашаюсь. Но-о-о-о…
Хочешь съехать, говорит он. Надоело уже. Я так и знал.
На следующей неделе у меня день рождения.
Правда, малыш? Я как-то забыл. Само собой, он шутит. Для Дней святого Валентина и моих дней рождения Саймон всегда расстарается.
Может, пригласим кого-нибудь?
Вечеринку хочешь устроить?
Я киваю. В субботу.
Саймон обеспокоен. А нам разве можно устраивать вечеринки?
А мы тихо. Не как в прошлый раз.
В прошлый раз, когда мы гуляли, местный совет пожаловался в службу по контролю за уровнем шума.
Ну ладно, неуверенно говорит Саймон. В субботу так в субботу.
В субботу к девяти вечера дом уже полон гостей. Я зажгла свечи на лестнице и в саду, приглушила свет. Поначалу я волновалась: программа не предусматривает режима «праздник», но я сверилась с перечнем правил, и запрета на вечеринки там нет. Может, его просто забыли внести, однако перечень есть перечень.
Само собой, друзья обалдели от дома, но вовсю шутят по поводу того, куда делась мебель и почему мы еще не распаковали вещи. Саймон в своей стихии – обожает, чтобы ему завидовали, чтобы у него были самые лучшие часы, самые новые приложения, самый модный телефон, а теперь вот он живет в самом лучшем доме. Он на глазах приспосабливается к этой новой версии себя, гордо демонстрирует плиту на кухне, автоматические замки на двери, розетки – три тонкие щелочки в стене, – и ящики для белья под кроватью, с мужской стороны одни, с женской другие.
Я думала пригласить Эдварда Монкфорда, но Саймон меня отговорил. Сейчас, когда по дому разносится «Can’t Get You Out of My Head» Кайли, я понимаю, что Саймон был прав: Монкфорду были бы отвратительны шум, суматоха и танцы. Он, наверное, тут же придумал бы новый запрет и выгнал гостей вон. Я представляю на мгновение, как хозяин является незваным, выключает музыку и велит всем убираться, – и мне становится хорошо. Глупо, это ведь вечеринка в мою честь.
Мимо проходит Саймон с бутылками в руках, целует меня и говорит: чудесно выглядишь, именинница. Это что, новое платье?
Ему сто лет в обед, вру я. Он снова меня целует. Уединитесь уже где-нибудь, перекрикивает музыку Сол, и Аманда утягивает его в гущу танцующих.
Море выпивки, немного дури, музыка и крики. Гости высыпают в сад покурить, и на них кричат соседи. Но к трем ночи народ начинает рассасываться. Сол минут двадцать уговаривает нас с Саймоном пойти в клуб, но я, хоть и вынюхала две дорожки кокаина, валюсь с ног, а Саймон говорит, что слишком пьян, и в конце концов Аманда уводит Сола домой.
Пошли спать, Эм, говорит Саймон, когда они уходят.
Сейчас, говорю я. Я устала так, что не могу двинуться с места.
Пахнешь роскошно, роскошно, говорит Саймон и трется носом о мою шею. Пошли спать.
Сай… нерешительно говорю я.
Что?
Мне сегодня не до секса. Прости.
Секса у нас не было с самого ограбления. И мы толком об этом не говорили. Как-то не пришлось.
Ты же сказала, что здесь у нас все будет иначе, мягко произносит Саймон.
И будет, говорю я. Попозже.
Конечно, отвечает Саймон. Нам спешить некуда, Эм. Совсем.
Потом, когда мы лежим в темноте, он тихо говорит: помнишь, как мы отметились в том отеле, в Бельфоре?
Мы тогда поставили себе дурацкую задачу: за неделю позаниматься сексом в каждом номере.
Больше он ничего не говорит. Тишина затягивается, и в конце концов я засыпаю.
Сейчас: Джейн
Я устраиваю маленькое новоселье: приглашаю на обед нескольких друзей. Миа и Ричард приходят с детьми: Фредди и Мартой, а Бэт и Пит приводят Сэма. Миа – моя ближайшая и самая старая подруга еще с Кембриджа. Разумеется, я знаю о ней кое-что, чего не знает ее муж. Например, незадолго до свадьбы она переспала на Ибице с другим мужчиной и даже собиралась разорвать помолвку, а когда была беременна Мартой, думала сделать аборт, потому что после рождения Фредди у нее была очень тяжелая послеродовая депрессия.
Я, конечно, люблю этих людей, но не следовало, наверное, приглашать их всех разом. Однако места в доме много, и я не устояла; проходит немного времени, и мои друзья, при всей своей деликатности, начинают обсуждать своих детей. Ричард и Пит, как привязанные невидимыми вожжами, ходят за малышами в страхе перед каменным полом, гибельными ступенями и окнами во всю стену, которых ребенок может даже не заметить на бегу. Девочки тем временем наливают себе полные бокалы белого вина и тихонько – но устало и с гордостью, будто выдержав трудный бой, – жалуются, какой скучной стала их жизнь:
– Господи, я на прошлой неделе уснула, пока смотрела новости в шесть!
– Это что! Я под «Сибибиз» вырубилась!
Марта извергает обед на каменную столешницу, а Сэм развозит по оконному стеклу шоколадный мусс. Я невольно думаю, что в бездетности есть преимущества. Какая-то часть меня хочет, чтобы гости уже поскорее ушли, чтобы я могла прибраться.
С Миа, кстати, еще и неловкость вышла. Она помогает мне приготовить салат и спрашивает: – Джей, а где у тебя африканские ложки?
– А. Я их в благотворительный магазин отдала.
Миа странно на меня смотрит.
– Это же мой подарок был.
– Я помню. – Однажды Миа пошла волонтером в африканский приют и привезла мне деревянные салатные ложки ручной работы, сделанные детьми. – Мне показалось, они в интерьер не вписываются. Ничего?
– Да ничего, – говорит Миа с немного расстроенным видом. Понятно, что «чего». Но вскоре обед готов, и она об этом забывает.
– Ну, Джей, как светская жизнь? – спрашивает Бэт, наливая себе второй бокал вина. Протягивает бутылку мне, но я качаю головой.
– Глухо. – В нашей компании у меня стойкая роль неудачницы: от меня ждут исключительно рассказов о провалах в личной жизни; друзья слушают и чувствуют, что для них еще не все потеряно, утверждаются в мысли, что их жизнь куда лучше, чем она есть на самом деле.
– А как с твоим архитектором? – спрашивает Миа. – Складывается что-нибудь?
– О, – говорит Бэт, – а я ничего про архитектора не знаю. Рассказывай.
– Ей нравится мужчина, который построил этот дом. Правда, Джей?
Пит вывел Сэма на улицу. Ребенок сидит в саду и швыряет гравий на газончик. Я думаю: если я попрошу его перестать, значит, я брюзга?
– Да я для этого и не делала ничего, – говорю.
– Не затягивай, – говорит Бэт. – Хватай его, пока не поздно. – Испугавшись своих слов, она осекается. – Черт, я не то хотела…
Скорбь и мука грызут меня изнутри, но я спокойно отвечаю:
– Ничего, я понимаю, что ты имела в виду. Все равно мои биологические часы пока приостановились.
– Все равно прости. Это было ужасно бестактно.
– Интересно, это не его я на улице видела? – говорит Миа. – Архитектора твоего.
– Ты о чем? – нахмурившись, говорю я.
– Я доставала из машины Мартиного пингвина и увидела, как к твоей двери подходит мужчина с цветами.
– С какими цветами? – медленно говорю я.
– С лилиями. Джейн?
Я уже бегу к двери. С тех пор, как я прочла ту странную записку, тайна букетов не дает мне покоя. Я распахиваю дверь и вижу, что букет уже положен, а мужчина почти вернулся к дороге.
– Постойте! – кричу я ему вслед. – Минуточку, пожалуйста!
Он оборачивается. Примерно моего возраста, может, на пару лет старше, в темных волосах ранняя седина. Лицо у него изможденное, а взгляд – странно пронзительный.
– Да?
– Кто вы? – Я указываю на букет. – Зачем носите цветы? Меня зовут не Эмма.
– Цветы, вообще-то, не для вас, – с отвращением произносит он. – Я их меняю, потому что вы их забираете. Поэтому я и оставил записку – чтобы до вас наконец дошло, что они не для украшения вашей дизайнерской кухни. – Он останавливается. – Завтра ее день рождения. Точнее, был бы завтра.