Предшественница

От резкой смены курса у меня отвисает челюсть.
– Человеческие отношения, как и человеческие жизни, накапливают ненужное, – мягко говорит он. – Валентинки, романтические поступки, памятные даты, бессмысленные нежности – все это тоска, инерция робких, общепринятых отношений, которые исчерпывают себя, не успев начаться. А если без всего этого обойтись? В отношениях, не обремененных общепринятым, есть некая чистота, ощущение простоты и свободы. Меня это бодрит – двое людей сходятся, не загадывая наперед. А если я чего-то хочу, то добиваюсь этого. Но я хочу, чтобы вы ясно понимали, что я вам предлагаю.
Он имеет в виду секс без обязательств. Многие мужчины, приглашавшие меня на свидания, хотели того же, а не любви, и отец Изабель был из их числа. Но не многим доставало уверенности в себе, чтобы так буднично об этом сообщить. И хотя одна часть меня разочарована – мне очень нравятся романтические жесты, – другая заинтригована.
– А вы какую постель имели в виду? – спрашиваю я.
Ответ, конечно же, – постель в доме на Фолгейт-стрит. Мой опыт общения с Эдвардом Монкфордом заставил меня предположить, что он может оказаться скаредным и сдержанным любовником – сложит ли минималист перед сексом брюки? Проявит ли человек, презирающий мягкую мебель и подушки с узором, аналогичную брезгливость в отношении телесных выделений и прочих признаков страсти? – но меня ждет приятное удивление, потому что в действительности все совершенно иначе. Слова же о необремененных отношениях не были эвфемизмом для отношений, единственная цель которых – радовать мужчину. В постели Эдвард внимателен, щедр и отнюдь не стремится к краткости. Лишь когда мои чувства затуманивает оргазм, он наконец позволяет себе кончить; его ляжки дергаются, сжимаются, он содрогается внутри меня, раз за разом громко произнося мое имя.
Джейн. Джейн. Джейн.
Как если бы, думаю я потом, он хотел запечатлеть его в своем сознании.
После, когда мы лежим рядом, я вспоминаю, о чем недавно читала.
– Какой-то человек приносит сюда цветы. Он сказал, что они для некоей Эммы, которая тут погибла. Это ведь как-то связано с лестницей, правда?
Его рука, лениво поглаживающая меня по спине, не прекращает движения.
– Верно. Он тебе докучает?
– Да нет. К тому же если он потерял близкого человека…
– Он винит меня, – помолчав, говорит Эдвард. – Он убедил себя, что в этом как-то виноват дом. Но вскрытие показало, что она была выпивши, а когда ее нашли, был включен душ. Она, наверное, сбегала по лестнице, а ноги мокрые были.
Я хмурюсь. Покой дома на Фолгейт-стрит не слишком располагает к бегу.
– То есть она от кого-то убегала?
Он пожимает плечами.
– Или спешила кого-то встретить.
– В статье говорится, что полиция кого-то арестовала. Кого, не сказано. Но его потом все равно пришлось отпустить.
– Правда? – Его светлые глаза непроницаемы. – Я не помню всех подробностей. Меня тогда здесь не было.
– А еще он сказал, что кто-то, мужчина, отравил ее разум…
Взглянув на часы, Эдвард садится.
– Прости, Джейн, я совсем забыл: мне надо ехать на объект.
– Что, даже не перекусишь? – спрашиваю я, расстроенная тем, что он уходит.
Он качает головой.
– Спасибо, но я уже опаздываю. Потом позвоню.
Он уже тянется за одеждой.
4. Мне нет дела до тех, кто не стремится стать лучше.
Верно ☉ ☉ ☉ ☉ ☉ Неверно
Тогда: Эмма
Мы ведь, напористо говорит Брайан, не можем сформулировать наши задачи, пока не решим, каких ценностей держаться. Он с вызовом оглядывает собравшихся в переговорной.
Мы собрались в кабинете 7b, коробке со стеклянными стенами, такой же, как 7а и 7с. Кто-то написал на маркерной доске цель нашего совещания: Формулирование задач компании. На стекле еще висят листки бумаги с предыдущего. На одном написано: Круглосуточное реагирование? Работа складов в аварийных ситуациях? Уж поинтереснее, чем у нас.
Я больше года стремилась попасть в отдел маркетинга. Я подозреваю, что то, что я сегодня здесь, наверное, больше связано с тем, что я дружу с Амандой и, соответственно, с Солом, чем с заинтересованностью во мне Брайана: Сол – большой человек по части финансов. Всякий раз, как Брайан смотрит в мою сторону, я стараюсь энергично кивать. Мне почему-то казалось, что в маркетинге будет как-то побольше блеска.
Кто-нибудь хочет побыть хроникером? спрашивает, глядя на меня, Леона. Я понимаю намек, вскакиваю с места и встаю к доске с маркером в руке – ревностная новенькая. Вверху листа я пишу: ЦЕННОСТИ.
Кто-то предлагает: Энергичность. Я послушно записываю.
Позитивность, говорит кто-то другой.
Раздаются другие голоса. Ответственность. Динамичность. Надежность.
Чарльз говорит: Эмма, ты Динамичность не записала.
Динамичность предложил он. А это не то же самое, что Энергичность? спрашиваю я. Брайан хмурится. Я записываю: Динамичность.
Мне кажется, мы должны задаться вопросом: в чем высшая цель «Флоу»? говорит Леона, самодовольно глядя по сторонам. Какой уникальный вклад в жизнь людей мы, сотрудники «Флоу», можем сделать?
Долгое молчание. Доставка бутилированной воды? предлагаю я. Я говорю это потому, что «Флоу» занимается поставкой баллонов воды для офисных кулеров. Брайан снова хмурится, и я зарекаюсь раскрывать рот.
Вода необходима. Вода – это жизнь, говорит Чарльз. Запиши, Эмма. Я смиренно подчиняюсь.
Я где-то читала, добавляет Леона, что мы сами состоим в основном из воды. Так что вода – это буквально большая часть нас.
Водный баланс в организме, задумчиво произносит Брайан. Несколько человек кивают, я в том числе.
Открывается дверь, и к нам заглядывает Сол. А, маркетинговой креативный гений в деле, добродушно говорит он. Как продвигается работа?
Брайан хмыкает. Мучаемся с задачами компании, говорит он.
Сол смотрит на доску. А что тут, собственно, гадать? Избавить народ от необходимости вертеть кран и взять за это втридорога.
Иди, куда шел, смеется Брайан. Без тебя забот хватает.
Все хорошо, Эмма? весело спрашивает Сол, подчиняясь. Он подмигивает. Я вижу, как голова Леоны поворачивается ко мне. Она-то не знала, что у меня есть друзья в руководстве.
Я пишу: В основном из воды и Водный баланс.
Когда совещание наконец заканчивается – похоже, задача и высшая цель «Флоу» такая: Сделать так, чтобы люди чаще беседовали возле кулера – ежедневно и повсеместно; эту идею все признали в достаточной мере креативной и яркой, – я возвращаюсь за свой стол, жду, пока офис в обеденный перерыв опустеет, и набираю номер.
«Монкфорд партнершип», произносит поставленный женский голос.
Соедините меня, пожалуйста, с Эдвардом Монкфордом.
Тишина. Музыку в «Монкфорд партнершип» не играют. Потом: Эдвард слушает.
Мистер Монкфорд, это Эмма. С Фолгейт-стрит.
Просто Эдвард.
Эдвард, мне нужно кое-что спросить насчет нашего договора.
Я знаю, что с этим нужно обращаться к Марку, агенту, но мне кажется, что он расскажет Саймону.
Боюсь, что правила обсуждению не подлежат, Эмма, сурово говорит Эдвард Монкфорд.
Правила меня не смущают, говорю я. Наоборот. И я не хочу съезжать.
Пауза. А зачем вам съезжать?
В этом договоре, который мы с Саймоном подписали… Что будет, если один из нас больше не будет там жить? А другой захочет остаться?
Вы с Саймоном расстались? Мне жаль это слышать, Эмма.
Я пока… так спрашиваю, теоретически. Просто интересно, что было бы в таком случае, вот и все.
В голове у меня стучит. От одной мысли, что мы с Саймоном расстанемся, у меня возникает странное чувство, вроде головокружения. Это из-за ограбления? Из-за разговоров с Кэрол? Или из-за самого дома, его могучих пустот, в которых все вдруг так проясняется?