Ussr (СИ)

Тут и я был, и Дро, и Семёнов, и Славик Обезьянских, Тодди, еще много ребят, которых я не знал, так как всех нельзя знать, были приборы, они тоже у нас работают, и я их тоже не знаю. Это другой отдел. С одним прибором я дружил, это был ДС-80, такая железка на колёсиках. Когда наливали, он выливал напитки в отверстие датчика для анализа среды и громко хохотал.
С ним было весело. Я раз был с ним на задании. Нужно было просто проскочить по улицам, и вот, мы были там - ни время, ни место, ни язык я не мог идентифицировать. Наверное, это было чистое нигде. Кругом было также полно всякого электронного барахла, многие фиговы роботы служили человеку, но сами человечешки подвыродились, стыдно смотреть было.
Я был уверен, что там царит сухой законон и запрещено курение. Но оказалось, что ни то, ни другое - то есть, раньше такое было, а когда эти самые человечешки выродились, уже и не нужно было запрещать, при чем, можно было запросто забухать где-нибудь на скамейке. Но мы нашли один кабак. Там людей не было, но также имели место приборы.
-Позорно, - сказал я, - пьяные железки.
Все посмотрели на меня.
Так вот, ничего там больше и не было, но ДС-80 был отличным собутыльником. Хотя у него нет головы. Он просто есть цилиндр с колесиками. И всё тут.
А что о Шефе, так он и говорит:
-Надо провести зачистку.
И ждёт. Ждёт - кто ж из нас самый кровожадный, кто хочет учинить резню. Я стал волноваться - меня, как чувака ответственного, могут отправить в обязаловку. Я ничего. И руки у меня откуда надо растут, но всё равно - как-то всё это не по мне. Без Бэ.
Потом вызвалась молодёжь. Им выдали ножи, и они удалились. Но в истории ничего такого не было. Наверное, и была резня, или зачистка. Могло быть так: сначала - высадка. Прилёт. Анализ земли. Потом, ловят людей, также для анализа. Вставляют в уши железную спираль, втыкают в глаз электронную иглу, дергают за нервы. И тут появляются ребята, достают ножи, всех режут. Трупы упаковывают и консервируют в спецпакетах. В тарелку кладут заряд взрывчатки и отпавляют по обратному адресу.
Впоследствие я поговорил с Шкафом Бабаяном, который туда ездил. Неплохой пацан, хотя и зовут - Шкаф.
Он говорит, мол:
-Лучше всего класть в тарелку V-газы.
-А чего так?
-Мрут, как мухи.
-А ты проверял?
-Тебе то что.
-А что, если они нам пришлют?
-Если пришлют в Америку, то ладно. А нам-то чего? На Руси выжить - подвиг. Что нам V-газы?
Оно, может, и верно. Потому такие мысли и были в моей голове? То есть, какие такие мысли? Я думал, надо было всё ж прошвырнуться по переферийным магазинам и поискать "Гавана Клуб". Но в какие годы он продавался? Продается ли он сейчас. Если вы заметили, всю эту цепочку я выстроил именно для того, чтобы сказать об этом прекрасном напитке. Заметьте. Родной - ром - последующий рассказ - и вот - мои помыслы.
Водка - водкой, но не водкой единой. Сорт пива один. Вина - завались. Нет, надо бы, может, иваси, с картошкой, с луком, с маслицем. И слюнки так и текут. И я даже не думаю о том, что мы до сих не сняли никаких герлов, чтобы развеять тоску биологическую.
Наверняка, Дро вышел снова в Википедио, и там прочёл слова Сталина о водке.
"...Кстати, два слова об одном из источников резерва - о водке. Есть люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках. Это - грубейшая ошибка, товарищи. Ежели у нас нет займов, ежели мы бедны капиталами и если, кроме того, мы не можем пойти в кабалу к капиталистам, не можем принять тех кабальных условий, которые они нам предлагают и которые мы отвергли, - то остается одно: искать источники в других областях. Это всё-таки лучше, чем закабаление. Тут надо выбирать между кабалой и водкой, и люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках, жестоко ошибаются...."
Я предчувствовал. В Сомово, тем более, я ехал не просто так. Дро обнаружил детализированные альфа-колебания, 2 куба по 0.12. Мы даже и не думали. Мы выпили, и я поехал. Вдвоём ехать нельзя, если там что-то опасное, то ни к чему два трупа. Да и что вы - боюсь ли я чего? Скажете еще чего.
Приехав в Сомово, я зашел в хозмаг. Просто зашел, поностальгировал. Да, товару было много, весь он приводил в трепет. Потом, на моём пути был тот самый дом.
И вот так думал: если они, сволочи, завсегда пасутся именно в Сомово, то это могут быть те самые. Ну, может быть, прислали нам в обратную открытку. Я зайду, а тут - V-газы. Как не погореть на них? Ладно еще, Зарин.
Мне повезло. Прямо на улице в кружок закруглились бухарики.
-Мужики, налейте, а, - сказал я, - а то помру.
-О, мужик, гаси, - ответили мне.
Пили они самогон, из четверти. Закусывали арбузом. Густо, конечно. Обычно на таких процедурах либо занюхивание волосами товарища, либо кусочек хлеба на всех. Поэтому, считай, повезло. Но это знаете, это ж 82-й год. Любому желающему на улице наливают гранёный стакан. Нормально. Люди не злые. Они живут в лучшем мире. Больше нет таких миров. Везде, во все остальные эпохи, народ жмётся, зимой снега не допросишься.
Я выпил не закусывая.
-Молодец, паря.
-Ну ладно, пойду я, - сказал я.
Это нормально. Это сейчас так нельзя. Но правда и не знаю я никакого "сейчас". Где "сейчас"?
Эх, поговорил бы я про время. Ведь я еще и писатель. Но я шифруюсь. И правильно. Нельзя быть просто писателем. А то мало ли чего.
Пишу я и для души, и для денег. Работал я, например, с порнороманами. Меня ценят. Но там, где там.... Хотя нет, не ваше дело. Не буду всего этого раскрывать.
Когда я вошел в тот дом, уже было понятно, что будет пахнуть жаренным. Двор - сосны. Нехорошо как-то. Как будто люди в лесу живут. Ребёнок на крыльце с фоном - я сразу определил, что от него идёт четкий и уверенный фон. Урановый, должно быть, ребёнок. И потому, никого не спрашивая, я вошел внутрь. И там она сидела за столцом. Вся такая в юбчонке, вся такая светящаяся своим взглядом - некая Алиса Селезнёва, рыженькая, правда. Ей бы прямо оттуда, из Сомова, на бал. И там бы она кружила в танце с офицером - он бы отправился на войну, а у неё из груди вы выскочила железная штучка с шипами.
Ведь что такое любовь? Идешь ты по улице, и видишь, и говоришь: дэвушка, дэвушка, и всё такое. Но даже и смерть можно любвить, но не безмолвные жуткие болванки.
Да и с человеком можно поиграть на револьверах. Кто быстрее. А с ней - никогда. Вот так и теперь случилось.
Я быстро сработал, но она, эта Алиса Селезнёва, первой засадила в меня электромагнитным зарядом. Я отлетел к дверям. Автощит, штучка, которая выстроена мне прямо в мозг, сработала надежно. Зато ответный удар на заставил себя долго ждать. Я брал с собой пару авторучек с мезонным разрыхлителем.
И всё правильно. Это была Арфа-Даша. Я подошел, она дергалась в конвульсиях, из пробитой груди сыпались искры.
-Такая ты, сучка, - проговорил я.
Надо было валить .Что до ребёнка, то, скорее всего, он выполнял роль антенны, и я не справился о нём. Я вынул лазерный нож, ударил по черепушке и отскочил - у них, у сволочей, всегда стоит какая-та резервная гадость. Даже когда все системы поражены, она может выпросить вперед какую-нибудь замечательную прибамбасину - и она оттяпает тебе в лучшем руку.
Унтевскому, насколько я помню, вот так отрезало голову. Нет, он потом жил. Голову отвезли в институт. Там она стояла, с трубочками, с разными растворами. Приходили друзья, спрашивали, как же ты, товарищ, теперь?
Он отвечал: мол, и так неплохо. Страсти прошли. Ветра улеглись. Живая голова - это очень даже концептуально. И все мы думали - а может, и прав он? Может быть, стоит отказаться от тела и жить сугубо вот так, жить по жизни шаром?
И тогда звонит тебе, например, друг.
-Как ты, дружище?
-Нормально.
-Как сам?
-Живу по жизни круглым, друг. По мелочи не заморачиваюсь.